Подрагивая, большой тепловоз преодолевает подъем. Но вот машинист замечает бегунов и подает сигнал, и все живые существа в пределах мили от этого места слышат этот пронзительный, яростный, неукротимый рев.
Лукас сворачивает на юг и увеличивает скорость до предела.
Здесь одноколейный путь. Джегер выкрикивает какое–то слово, потом еще одно, а потом перестает кричать. Адреналин возвращает его к жизни. Он уже почти наступает Лукасу на пятки, а тот оглядывается еще раз лишь для того, чтобы определить, как быстро движется поезд. Прикинув в уме, он решает, что ему хватит времени и скорости. Но тут тепловоз снова подает сигнал, тело Лукаса содрогается от рева — теперь бегун уже ни в чем не уверен. Руки работают как поршни, он еще быстрее перебирает ногами и вновь увеличивает разрыв до двух шагов. Тогда локомотив неохотно сбрасывает скорость, и Лукас, понимая, что ему уже не придется прыгать на большие черные камни, снова бежит спринт, как он привык это делать на треке жарким летом.
Между камнями проглядывает тропа, которая снова уходит в лес.
Он съезжает со склона, Джегер все так же гонится за ним, Лукас останавливается, и Джегер врезается в него, а поезд грохочет мимо. Никто из мужчин не падает. И опять, для пущего эффекта, раздается оглушительный сигнал, а из кабины машиниста на них смотрит сверху чье–то сердитое лицо. За локомотивом тянутся обтекаемые старые вагоны, за ними новые, собранные в рамках ускоренной программы. Пустые окна взирают на окружающий мир, только из одного смотрит маленький мальчик. Мальчик машет бегунам рукой и улыбается: жизнь, полная зрелищ и приключений, приводит его в совершеннейший восторг.
Лукас машет в ответ.
Джегер оседает на корточки, с трудом переводя дыхание. В воздухе висит дым тепловоза. Он хочет выругаться — и не может. Пытается встать — и не может. После недель, проведенных в тюрьме, ноги уже не те: для спортсмена за сорок длительные перерывы в тренировках — чистая смерть. Джегеру больше не выиграть ни одной важной гонки. Он это знает, и Лукас это видит, и тогда побежденный мужчина встает, дрожа всем телом.
Поезд ушел уже достаточно далеко, чтобы снова вернулись лесные звуки.
— Так это ты убил его? — спрашивает Джегер.
Лукас качает головой.
Джегер кивает. Неважно, верит он такому ответу или нет. Глядя Лукасу прямо в глаза, он спрашивает:
— И что теперь?
— Я пойду, — говорит Лукас. — А ты жди здесь остальных.
— А потом?
Внизу из–за деревьев показываются остальные участники группы — рельсы все еще гудят, когда они осторожно пробегают рядом.
— Я не знаю, кто убил Уэйда, — говорит Лукас.
— Жаль, — отвечает Джегер.
— Но я знаю, кто заплатил за его убийство.
Новость вознаграждается долгим остолбенелым взглядом.
— Сохрани это выражение лица, — говорит Лукас. — Передай всем то, что я тебе только что сказал. Посмотрим, что из этого выйдет.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— «Джингл Беллз», — произнес голос. — Колокольчики–бубенчики.
— И тебя с Рождеством.
— Нет, я о соревновании. Забег на пять километров. Если не выиграешь в этом году, значит, ты и вовсе не хочешь победить. Вот что я думаю.
Лукас молча наполнил чашку.
— Я вижу улучшение, Лукас. С учетом результатов отдельных забегов и общих результатов, ты определенно набираешь форму.
— Спасибо за заботу.
— Просто хочу помочь, — и голос пропал.
Лукас присел на стул в кухне, выпить кофе. На улице было холодно и дождливо, а в доме — промозгло и сыро. По телевизору шел старый фильм со Сталлоне, но трансляция прервалась новостью о том, что в Китае размыло большую дамбу. Слишком серьезная тема; Лукас потянулся через стол, чтобы выключить телевизор.
Голос вернулся:
— Ты там?
— Пока да. А ты куда уходил?
— Отвечал на другой звонок. Но теперь я вернулся.
— Занятой же ты.
— Всегда таким был, — сказал Уэйд. — Ты подал заявку?
— На забег «Джингл Беллз»? Подам в следующем месяце.
— Сделаю это для тебя. Я оплачу.
Лукас поставил чашку, не говоря ни слова.
— Ну вот, готово.
— Только и всего?
— Только и всего.
— Полагаю, я должен поблагодарить, — Лукасу было просто необходимо глубоко вздохнуть. Потом он продолжил: — Возможно, ты уже знаешь: его выпустили. Пару дней назад.
— Да, Сара мне позвонила, когда это случилось. К тому же я читаю все статьи.
— И что думаешь?
— Думаю, у них нет убедительных улик.
— Анализы ДНК ничего не дали, — сказал Лукас. — Так мне говорили. У них недостаточно материала, даже самые лучшие лаборатории бессильны.
— Это ливень все испоганил.
— К счастью для Карла, — заметил Лукас.
Тишина.
— Ты когда–нибудь видел свояченицу Крауза?
— Офицера полиции с пикантной попкой? — Уэйд рассмеялся. — Да, она хорошенькая.
— Ну вот, она говорит, что следствие не рассматривает никого, кроме Джегера. Наверняка он и есть тот парень. Но у нас теперь кругом Дикий Запад, кадров не хватает, чтобы бросить все силы на раскрытие одного дела. Поэтому Джегера выпустили — в надежде на то, что рано или поздно что–нибудь да всплывет.
— Я внимательно изучил статистику, Лукас. Даже в лучшие времена многие убийства так и оставались нераскрытыми.
— А кто еще это может быть?
Наступившее молчание нарушил смоделированный звук дыхания и полный раздражения голос:
— Знаешь, я все же надеюсь, что это Карл. Потому что если это случайный человек, какой–нибудь бродяга с поезда, то никто никогда не узнает, что же произошло.
Лукас молчал.
Еще немного погодя Уэйд сказал:
— Никаких отговорок. Я просматриваю список участников соревнования. Твой единственный соперник — это Харрис, и ему за тобой не угнаться.
— Это всего лишь «Джингл Беллз», — сказал Лукас. — Так, звон один, а не забег. Пустяки.
Наступила еще одна пауза.
Еще один долгий глоток кофе.
И тогда мертвый человек произнес:
— Выиграй забег, Лукас. Всего один забег. Вот тогда и будешь рассуждать о том, что пустяк, а что нет.
Деревья уступают место примятой траве и небольшим кустикам сумаха. Небо над головой не изменилось, но кажется, что редкие облака поднялись еще выше, чем прежде, и эта чистая синева над миром такая яркая, что на глаза наворачиваются слезы и хочется сморгнуть. Ныряя в траву, извилистая тропа сужается, а потом выпрямляется, подобно человеку, который сумел справиться с собой — аккуратная канавка, протоптанная в дерне. Лукас выбегает на луг, откуда ему все видно и где его все видят, и тут решает остановиться. Никого за ним нет. Он вглядывается; ветер бьет в лицо, у него ноют зубы, и он опускает закатанные рукава и приседает на корточки, вслушиваясь и выжидая. Довольно скоро он начинает разбираться в звуках ветра, как настоящий эксперт. Это не просто один какой–то звук, напротив: ветер — это бесконечное наложение звуков, доносящихся из разных мест, каждый из них спешит найти уши, желающие услышать голоса, и слова, и печальные крики, которых здесь нет.
Лукас касается
