Ржавые железные опоры словно все еще поддерживают давно разобранные железнодорожные пути высоко над рекой. Тропинка сворачивает влево и ныряет под эстакаду, а затем вновь уводит наверх; там она выравнивается и делает поворот направо уже перед самым длинным мостом из труб и досок. Лукас бежит, упорно следуя этой дуге, — так ему удается отвоевать еще полшага. Их теперь разделяет метров десять. Или восемь. Он прислушивается к топоту догоняющих его ног, пытаясь определить их силу и скорость. Интуиция подсказывает ему, что случится потом: как только Харрис оставит мост позади, он обязательно рванет вперед. Харрису непременно захочется завершить эту гонку прямо здесь и сейчас. Этого требуют его юность, страх и изрядная порция адреналина. Именно поэтому Лукас делает рывок первым. Он запрыгивает на мост и сначала немного увеличивает разрыв, но тяжелая поступь за спиной вдруг сменяется легкими стремительными шагами, которые сокращают разрыв наполовину, а потом еще раз наполовину. Харрис почти наступает ему на пятки. Еще чуть–чуть, и они сравняются, и тогда парень сумеет достать Лукаса своим оружием.
Однако Лукас укорачивает шаг, что позволяет ему быстрее передвигать ногами; Харрис пытается подстроиться под своего соперника, но это ему дорого обходится. Он болезненно охает, прежде чем ускориться, но тут оказывается, что каким–то образом он отстал еще на пару шагов. Его переполняет отчаянье. Он пытается выругаться, но из его груди вырывается только звериный рык. Впрочем, и так все понятно. Ноги у юнца наливаются свинцовой тяжестью. Харрис еще больше отстает, он огорчен и озадачен, но слишком глуп и неопытен, чтобы понять, что же произошло. Он намеревается передохнуть на ходу, собраться с силами для очередного броска. В конечном счете это будет легко. Иначе и быть не может. Ведь Лукас почти вдвое старше, и в голове у Харриса уже прокручивается финал их гонки, суровый и кровавый. Окончательный. Харрис позволяет старикану оторваться почти на пятнадцать метров и окликает его. Лукас должен понять, чем все кончится.
— Сдавайся, — громко говорит Харрис. Переводит дыхание и продолжает: — Тебе не победить.
Лукас уже победил. Он это знает, осталось решить лишь одну задачу — хорошенько спланировать остальную часть этой гонки.
Прошлым летом, во время очередного урагана, прямо поперек дороги рухнул старый тополь. У городских властей не нашлось средств, чтобы убрать дерево, люди обходили его или объезжали на велосипедах, а к зиме проложили новую тропу. Деревья падают, образуются окольные пути — это одна из причин, почему в лесу не так много прямых дорог. Стволы упавших деревьев распиливают и убирают, или они сами рассыпаются в труху, но новые изгибы троп уже проторены, стали привычными. Мертвые указывают живым, где им ходить, а живые даже не догадываются, почему они поступают именно так, а не иначе, — и так везде, во всем и всегда.
Впереди большие повороты. Три, а то и четыре дорожки будут петлять и путаться практически на каждом шагу. Лукас пока не знает, какую из них выбрать, но его план, если это можно считать планом, состоит в том, чтобы хорошенько вымотать Харриса, а потом увлечь его за собой и прыгнуть через кусты, снова направившись на север. Держаться впереди, но не слишком отрываясь, дразнить парня мысль о, что удача вот–вот повернется к нему лицом, что молодые ноги докажут свое преимущество. Что Харрис неизбежно сократит разрыв между собой и этим седеющим старым дураком, который не понимает, что проиграл.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ежегодная встреча членов клуба любителей бега проходила в подвале ресторана. Убогое помещение с затхлым воздухом было забито длинными столами, складными стульями и стройными, если не сказать тощими, людьми. На бумажных тарелках штабелями лежали куски пиццы и хлебные палочки, высокие пластиковые стаканчики были наполнены шипучкой или пивом. Все разговоры так или иначе касались дивной январской погоды и завтрашнего забега на длинную дистанцию от здания «Игрека», время от времени в болтовню вклинивались мрачные фразы из международных новостей. Члены группы «Игрека» потребовали, чтобы их посадили за один стол у стены, и разогнали всех, кто имел виды на это место. Получилось так, что во главе стола расположилась жена Мастерса — ярко накрашенная дама, которая не скрывала, что ей чрезвычайно скучно. Сара сидела между своим мужем и Краузом, все ее внимание было поглощено фотографиями новорожденного ребенка. Пит, Варнер и Гатлин обосновались в дальнем углу комнаты, развлекаясь язвительными замечаниями в адрес всех и каждого, включая друг друга. Лукас оказался посередине, лицом к остальным участникам вечера. Все отлично знали, что в его стакане только пепси. Одри привела свою дочку — самую быструю четвероклассницу штата — и усадила ее рядом с Лукасом, чтобы иметь возможность незаметно его контролировать. Юным нравились его грубый голос и по–детски непосредственные манеры, а эта девочка к тому же оказалась неутомимой кокеткой. Она сказала, что ей нравится смотреть, как он бегает. Сказала, что им вдвоем надо будет как–нибудь побегать вместе, а мама тоже сможет присоединиться, если у нее получится их догнать. Она спрашивала у Лукаса, как он тренируется, разминается ли он вообще перед забегами и почему у него никогда не бывает травм.
Харрис сидел по другую сторону от Лукаса. Он громко утробно гоготнул, чем привлек всеобщее внимание, и не менее громогласно ответил:
— У него не бывает травм из–за спиртного, дорогуша. Пиво сохраняет подвижность суставов.
Наступила неловкая тишина.
Даже до Харриса, похоже, что–то дошло. Желая сгладить неловкость, он дружески пихнул Лукаса в плечо, а когда это не произвело на того должного впечатления, откинулся на спинку стула и заявил:
— Да ладно, я просто пошутил. Забудь.
Это привлекло внимание Пита. Не говоря ни слова, он встал из–за стола и, протиснувшись вдоль стены туда, где сидел Лукас, схватил стакан с пепси–колой и отпил из него, пробуя на вкус. Причмокнув губами, он сказал:
— Простая проверка, — и заговорщицки подмигнул Харрису, будто делясь шуткой, известной только им двоим. Парень рассмеялся, замотал головой. Пит отставил стакан в сторону, но, убирая руку, запнулся о ножку стола, а когда стакан начал падать, потянулся к нему, попытался подхватить, но в итоге толкнул, и липкая темная жидкость выплеснулась на брюки Харриса.
Парень выругался, но добродушно, почти незлобиво. Все
