Свой первый рассказ Роберт Рид опубликовал в 1986 году и вскоре приобрел репутацию одного из самых плодовитых современных фантастов, особенно среди авторов малой прозы. В тоже время он поддерживает очень высокий уровень литературного мастерства, что довольно непросто. Его фантастические рассказы, такие как «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Брат Совершенство» («Brother Perfect»), «Порядочность» («Decency»), «Спаситель» («Savior»), «Реморы» («The Remoras»), «Куколка» («Chrysalis»), «Хвост» («Whiptail»), «Запасной игрок» («The Utility Man»), «Мозг» («Marrow»), «День рождения» («Birth Day»), «Слепой» («Blind»), «Небесная жаба» («The Toad of Heaven»), «Шаг вперед» («Stride»), «Форма всего сущего» («The Shape of Everything»), «Почетный гость» («Guest of Honor»), «Плата за добро» («Waging Good»), «Убить завтрашний день» («Killing the Morrow»), и около полудюжины столь же ярких работ стоят в ряду лучших произведений жанра 1980–1990‑х годов. Многие из них входят в сборники «Драконы Спрингплейса» («The Dragons of Springplace») и «Кукушата» («Cuckoo’s Boys»). В 2007 году писатель получил премию «Хьюго» за повесть «Ева раз, Ева два…» («А Billion Eves»). Рид состоятся и как талантливый романист. С конца 1980‑х он выпустил одиннадцать романов, в их числе «Подветренный берег» («The Lee Shore»), «Гормональные джунгли» («The Hormone Jungle»), «Черное молоко» («Black Milk»), «Удивительные» («The Remarkables»), «По светлому пути» («Down the Bright Way»), «За звездной вуалью» («Beyond the Veil of Stars»), «Восторг жаворонков» («Ап Exaltation of Larks»), «Под открытым небом» («Beneath the Gated Sky»), «Жизненная сила» («Marrow»), «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Колодец звезд» («Well of Stars»), «Пожиратель костей» («Eater–оf Bone»), а также две повести: «Топь» («Mere») и «Особенности моего гения» («Flavors of Му Genius»). Рид живет со своей семьей в городе Линкольн, штат Небраска.

Охватывающая огромный период времени, яркая и оригинальная история прослеживает путь главного героя, Саймона, с раннего детства на едва заселенном Марсе через столетия в будущее, которое становится все более странным. Саймон — это «атум», терраформер; его знания и способности растут, и каждая новая ступень в его карьере выявляет все достоинства и недостатки, все физические и этические «за» и «против» терраформирования. Ведь терраформеры не только создают новые миры, но порой с тем же успехом уничтожают старые.

МАРС

Отец Саймона заговорил о лошадях и каштанах[1], о том, что семена, с которыми он работает, очень похожи на лошадиные каштаны. Потом подмигнул Саймону и протянул ему огромную ладонь, на которой лежало нечто удивительное.

— Что ты об этом думаешь, Саймон?

Но прежде чем мальчик успел хоть что–то ответить, отец попросил его подставить обе руки и быть очень осторожным.

— Не потому, что ты можешь испортить Зерно, — говорил отец. — И не потому, что оно может тебе как–то навредить. Просто некоторые вещи очень важны, иногда даже священны, и мы должны относиться к ним со всем возможным вниманием и уважением.

Для своего размера Зерно было удивительно тяжелым. Черное, твердое, как алмаз, оно все было покрыто маленькими ямками с острыми краями. Ладони мальчика чувствовали тепло. Может, оттого, что Зерно хранилось в каком–то жарком месте или ему просто было тепло, как бывает тепло маленьким мальчикам. Любой ответ мог быть правильным. Саймон не стал спрашивать. Он просто держал Зерно в сложенных лодочкой ладонях и представлял себе, что произойдет, если случится невозможное и Зерно решит проснуться прямо сейчас.

Для одного человека время шло.

Отец снова спросил:

— Ну, что ты думаешь, Саймон?

Мысли мальчика бежали, сменяя одна другую, но он ни на чем не мог остановиться. Он говорил себе, что ему даже трех лет еще нет. Однако на Земле ему было бы уже четыре, а у всех четырехлетних, кого он знал, было свое важное впечатляющее мнение. Но если бы он жил рядом с Нептуном, ему не было бы и месяца, и отец ни за что не стал бы брать его с собой в рабочие поездки. На Меркурии Саймону было бы уже много лет; из–за прискорбного неумения разбираться в календарях и ходе времени он считал, что там был бы уже взрослым. Он вспоминал, как люди говорили ему, что он обязательно вырастет высоким и красивым. Как если бы взрослые обладали силой заглядывать в будущее. Они не признавались детям в таких способностях, но их случайно оброненные слова и ненароком брошенные взгляды иногда выдавали истину. Саймону нравилась мысль о том, что можно заглядывать в будущее. И вот сейчас он пытался представить себе, как будет жить в некоем важном, еще не наступившем столетии. Почти трехлетний мальчик хотел стать взрослым мужчиной, делающим очень важную работу. Но пока, в настоящем, поездки с отцом тоже казались немаловажным делом. Вот о чем он думал, когда возвращал отцу это драгоценное и очень дорогостоящее Зерно. Он широко улыбнулся:

— Оно восхитительное, папа.

Никогда прежде Саймон не был так счастлив, как в эту минуту.

— А ты знаешь, как эта штука работает?

— Да, — заявил мальчик.

— Нет, не знаешь, — сообщил ему отец. — Моя работа — искать места, где могут жить эти маленькие негодники, но даже я с трудом их понимаю.

Такое признание в неведении произвело глубокое впечатление. Притихнув, Саймон спросил:

— А на что похожи свинские каштаны?

Озадаченный отец моргнул и ничего не ответил.

Саймон указал на Зерно:

— Ну, если есть лошадиные каштаны, то и свинские должны быть. То есть свиные.

— Ох, — сказал отец, а потом тихо рассмеялся. — Не лошадиные, нет. Конские каштаны. Так называются одно земное дерево и его плоды.

— А я знаю, что такое деревья, — похвастался мальчик. — И кони. И свиньи.

— По крайней мере, ты видел их на картинках. — Отец отвернулся, возвращая тяжелую черную диковину назад в выдвижной ящик для важных вещей, а затем, направившись в носовую часть ровера, добавил: — Ты вот о чем подумай. Любое из моих Зерен устроено значительно сложнее, чем еще не рожденное дерево. Под этой скорлупой больше информации, чем может включать в себя обычная ДНК. И значительно больше энергии, чем необходимо для роста корней и листьев.

Саймон шел следом за отцом, выглядывая в большие окна. Марс был каменистым и бледно–красным, в самых холодных тенях еще таился вчерашний ночной мороз. Трудно себе представить более неровную почву — но при этом ровер шел размеренно, не кренясь и не подпрыгивая. Высокие облака и по меньшей мере три зеркала глядели на них с пурпурного неба сверху вниз, а башня антенны, известная под названием «Обещание», находилась прямо по курсу. Сегодня дул ветер — сильный, поднимавший в воздух