Краузу приходится поднапрячься, чтобы догнать ее. Но он готов и потерпеть, лишь бы высказаться:
— Никак не возьму в толк. Я не понимаю. Что в Карле такого привлекательного?
Они пробегают еще несколько шагов, и ничего не происходит. Тропа резко сворачивает прочь от реки, теперь бегунов со всех сторон окружают деревья. Тут Одри замедляет бег и смотрит на Крауза, лицо у нее хорошенькое и довольное, и она говорит:
— Взгляни на его тело, на его ноги. А теперь догадайся, что я в нем нахожу.
Крауз краснеет.
— Маленькие мальчики такие забавные, — со смехом добавляет Одри.
Джегер снова оборачивается, не сокращая разрыва между собой и преследователями.
— А он когда–нибудь говорил об Уэйде? — спрашивает Пит.
Одри снова смеется:
— Карлу нравилось, просто безумно нравилось то, как этот парень все время пытался его победить. Он упивался сознанием того, что кто–то не спит ночами и мечтает лишь об одном: как обойти его на финишной черте.
На эти слова никто не реагирует.
— Лукас, — говорит она, подбегая вплотную к нему. — Кажется, я тебе этого никогда не рассказывала. Но когда ты стал тренироваться с Уэйдом, Карл понял, что теперь ему вряд ли удастся все время побеждать. «Уэйд нашел себе чистокровную лошадку», — вот что он говорил.
Все, кроме Пита, обращают взоры на Лукаса. Пит опускает голову и спрашивает, глядя себе под ноги:
— А ты как считаешь, Пеппер? По–твоему, убийца — Джегер?
Лукас роняет руки и замедляет ход. Речка возвращается в поисках русла. Внезапно мир вокруг распахивается во всю ширь, и вот они уже бегут, пыхтя, по узкой полоске земли, по берегу, который размывают наводнения. Справа от них — пустота. Слева — густой кустарник, и люди бегут цепочкой, почти прижимаясь к зарослям. Одри оказывается впереди Лукаса, а Пит — сзади.
— Если не Джегер, то кто же это был? — спрашивает Пит.
Лукас не поднимает глаз; переспрашивает тихим, озадаченным голосом:
— Если это был не Карл?
— Да.
— Это я, — говорит он. — Я мог избить Уэйда Таннера до смерти.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Одри замедляет бег; Лукас едва не падает, натолкнувшись на нее.
— Прости, — говорит он и кладет руки ей на плечи.
— Это был ты? — спрашивает Пит.
— Нет, — отвечает Лукас.
— Как ты мог даже подумать об этом? — говорит Одри.
Лукас отпускает ее плечи, не смея поднять глаз, качает головой.
Варнер и Гатлин убежали вперед. Чувствуя, что остальные отстали, они с неохотой останавливаются, и Варнер интересуется:
— У кого–то травма?
Никто не отвечает. Шестеро бегунов стоят на осыпающейся тропе, едва не падая от усталости. Лукас поворачивается спиной к воде.
— Просто все выглядит именно так, — обращается он к Одри и ко всем остальным. — Если подумать.
— Продолжай, — говорит Пит.
Но Мастерс опережает всех. Его голос звучит резко, зло, вызывающе — таким его никто и никогда раньше не слышал:
— Уэйд был конченым придурком.
Все поворачиваются к нему.
Его лицо заливает краска, челюсти сжаты.
— Меня достало думать об этом чуваке, — говорит он. — Меня достало говорить об этом чуваке. И я не желаю больше разговаривать с этим долбаным программным обеспечением.
— Не смей, — говорит Сара. И еще раз, уже тише, повторяет: — Не смей.
На нее никто не смотрит — нет такого желания. А разглядывать психа в блестящих черных очках, из которого рвется накопившаяся злость, — самое оно.
— Побежали домой, — предлагает Одри.
Варнер и Гатлин возвращаются к группе.
— У кого–то травма? — снова спрашивает Варнер.
— Ни у кого, — отвечает Пит. — Мы просто совещаемся.
— Мы не могли, — говорит Сара. — Никто из нас не стал бы его убивать.
От этих слов Пит готов рассмеяться. Щеки его вспыхивают, он мотает головой, пыхтя сквозь стиснутые зубы. Он тычет пальцем в грудь Лукаса.
— Это был ты? — спрашивает он.
— Нет.
Тело Лукаса сводит судорогой. Одна нога непроизвольно съезжает на мягкую кромку дорожки, он делает широкий шаг вперед, чтобы восстановить равновесне и не упасть. Пит упирается ладонью в грудь Лукасу, не толкает пока, но готов его толкнуть, если тот не объяснится.
И вдруг раздается новый голос.
— У меня есть список подозреваемых, — говорит Джегер. — Может, вы наконец–то выслушаете меня?
Старый корявый дуб стоит на самом краю берега, его толстые, беспорядочно скрученные корни выпирают наружу. Под сенью этого уже обреченного дерева стоит Джегер и улыбается. Стягивает бейсболку и длинным рукавом рубашки вытирает пот, заливаюндай глаза и широкий лоб. Затем снова водружает бейсболку на голову, но больше ничего не говорит, просто продолжает улыбаться.
— Назови имена, — говорит Пит.
— Ладно. Например, ты, — отвечает Джегер. — И Варнер.
— Это почему же? — спрашивает Варнер.
— Потому что вы, ребята, подлые. Я вас обоих едва знаю и абсолютно уверен, что никогда ничего плохого вам не делал. Но вот вы здесь, преследуете меня и, судя по вашему виду, готовы башку мне снести, дай только повод. Может, Уэйд и есть этот повод. Кто знает?
Варнер матерится. Пит фыркает как лошадь.
— Потом — малыш, — продолжает Джегер. — Мистер Гатлин, насчет тебя у меня есть одно предположение. Зато очень миленькое.
— Это какое? — говорит Быстрый Дат.
— Когда ты баллотировался в мэры? Три, четыре года назад? А Уэйд помогал. Я слышал, как он давал тебе имена и номера телефонов всех бегунов в городе. Пухлые конверты, деньги сами плыли к тебе в руки. Но потом откуда–то стало известно об одной давней истории, случившейся в Огайо. Разумеется, все это было сто лет назад. Разумеется, та девица перестала сотрудничать с полицией, и обвинение рассыпалось. Но ты же знаешь, как это, когда репортеры гонятся за жареными фактами.
Гатлин открывает было рот, но тут же его закрывает.
— Ведь Уэйду было известно о том, что тебя обвиняли в сексуальном преступлении? — спрашивает Джегер. — Вдруг он и слил эту информацию, из–за которой потом разразился скандал?
Тихо и беззлобно обвиненный человек отвечает:
— Я не знаю.
Джегер смеется:
— Но это наверняка был Уэйд. Мы–то его знаем. Нравится вам или нет, но наш парень имел собственные представления о том, как должны вести себя люди, и не соответствовать его стандартам было небезопасно. Он мог быть твоим приятелем и вести себя соответственно, но если тебе пришло в голову выдвинуть свою кандидатуру на государственную должность, а наш парень заподозрил, что ты замешан в чем–то неблаговидном, он запросто шепнул бы пару слов в нужные уши, чтобы свершилось правосудие. И ни минуты бы не сомневался.
— Значит, все виноваты, кроме тебя, — говорит Пит. — Так, что ли?
Джегер подмигивает Краузу.
— Уэйду нравились симпатичные девушки. А еще больше — симпатичные замужние женщины. Что забавно, учитывая его этический кодекс. Но адюльтер — это не преступление. Любовные отношения — это соперничество, гонка
