Что–то приземлилось прямо перед Косоненом, хлопая крыльями. Голубь. Мужчина и автозверь уставились на птицу. Раздалось гульканье, и голубь детонировал.

Взрыв ударил по барабанным перепонкам. Яркая белая вспышка — и мир на миг погрузился во тьму. Косонен оказался на земле: в ушах звенело, рюкзак больно врезался в спину. В десяти метрах, искореженный до неузнаваемости, полыхал автозверь.

Подле машины вышагивал еще один голубь и склевывал похожие на металл кусочки. Птица подняла голову и посмотрела на Косонена — в сапфировых глазах отражались языки пламени. Голубь взмыл в небо, оставив после себя небольшое белое пятно фекалий.

На главной торговой улице никого не было. Косонен передвигался осторожно на случай, если в округе прятались еще хищные автомобили: он держался узких аллей, шел поближе к подъездам. Между зданиями свет сетевого экрана тускнел, зато в окнах плясали странные огоньки.

Косонен вдруг понял, что умирает с голоду: он ничего не ел с полудня, а это путешествие и стычка с автозверем забрали у него силы. На углу улицы он нашел кафе, в котором, казалось, было безопасно. Косонен установил на стол походную плитку и вскипятил воды. С собой он смог взять лишь суповые консервы да сушеное мясо лося, но в животе громко урчало, не время было привередничать. От одного запаха еды Косонен забыл об осторожности.

— Здесь моя территория, — раздался голос. Косонен испугался, вскочил и схватился за арбалет.

В дверях стояла сгорбленная фигура, напоминавшая тролля и одетая в лохмотья. Лицо, обрамленное спутанными волосами и бородой, блестело от пота и грязи. Кожу с большими, словно оспины, порами покрывали крошечные сапфировые наросты. Косонен думал, что жизнь в лесной глуши сделала его невосприимчивым к вони, исходящей от человека, однако отвратительная смесь запаха пота и постоянно употребляемого спиртного вызвала у него приступ дурноты.

Незнакомец вошел и сел за стол напротив Косонена.

— Ладно, чего уж тут, — дружелюбно заявил он. — Нечасто ко мне захаживают в последнее время. Нужно вести себя по–соседски. Saatanа[93], что это у тебя? Неужто суп от «Blaband»[94]?

— Угощайтесь, — с осторожностью предложил Косонен.

Прежде ему доводилось встречать других оставшихся, но он старался с ними не пересекаться: у всех у них были свои причины не отправиться на небо.

— Благодарю. Вот так ведут себя добрые соседи. Кстати, меня зовут Пера. — Тролль протянул руку.

Косонен опасливо пожал ее — под кожей у Пера проступали странные острые штуки. Все равно что сжимать перчатку, наполненную битым стеклом.

— Косонен, — представился он. — Так ты здесь живешь?

— Нет, не здесь. Не в центре. Сюда я прихожу стащить что–нибудь у зданий. Но они стали уж больно умными и жадными. Даже банки супа не найдешь теперь. Вчера меня чуть не слопал универмаг «Стокманн». Непросто тут жить. — Пера покачал головой. — Но лучше, чем снаружи.

Глаза у Пера были хитрыми.

«Ты остаешься здесь по собственному желанию? Или сетевой экран больше не выпускает тебя?» — гадал Косонен.

Вслух же он спросил:

— Значит, ты не боишься чумных богов?

Он передал Пера банку с разогретым супом. Городской опустошил ее одним глотком, и к прочим его ароматам добавился запах минестроне.

— Нечего их теперь бояться. Они все мертвы.

Косонен удивленно посмотрел на Пера.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказали голуби.

— Голуби?

Пера аккуратно извлек что–то из кармана потрепанного плаща. Это оказалась птица. С сапфировым клювом и глазами, а еще полосками синего на перьях. Голубь захлопал крыльями, пытаясь высвободиться из хватки Пера.

— Мои приятели, — сказал тролль. — Думаю, ты с ними уже встречался.

— Да, — отвечал Косонен. — Это ведь ты послал того, который взорвал автозверя?

— Надо помогать соседям, не так ли? Но не стоит благодарности. Суп был хорош.

— И что они рассказали про чумных богов?

Пера ухмыльнулся, демонстрируя недостаток зубов.

— Когда богов заточили здесь, они стали сражаться. Видишь ли, им недоставало сил, чтобы выбраться. Кто–то должен был стать главным, как в «Горце». Порой голуби показывают мне картинки. Кровавое месиво. Взрывы. Наниты поедают людей. В конце концов никого не осталось, погибли все до единого. Теперь это моя площадка.

«Значит, Эса тоже умер. — Косонен удивился тому, насколько остро переживал утрату даже теперь. — Уж лучше так. — Он сглотнул. — Сперва стоит завершить работу. Не время сейчас оплакивать Эса. Вернусь домой, тогда можно будет подумать. Посвятить этому стихотворение. И рассказать Марье».

— Ладно, — сказал Косонен. — Я тоже кое за чем охочусь. Как думаешь, твои… приятели смогут это разыскать? Оно сверкает. Поможешь мне — я отдам тебе весь суп, который у меня есть. И лосятину. Позже могу принести еще. Устраивает тебя предложение?

— Голуби могут найти все что угодно, — заверил Пера, облизывая губы.

Повелитель голубей шагал по городскому лабиринту, словно это была его вотчина. Возле кружило облако птиц–химер. Временами одна садилась ему на плечо и касалась клювом уха, словно нашептывала что–то.

— Лучше поторопиться, — сказал Пера. — По ночам еще терпимо, но вот днем дома молодеют и начинают думать.

Косонен понятия не имел, где они находятся. С того времени, когда он был здесь последний раз — еще в далекие времена людей, — план города изменился. Он предполагал, что они находились недалеко от собора в старом городе, но наверняка утверждать бы не стал. Ходьба по изменившимся улицам напоминала шествие по сосудам гигантского зверя — извилистым, лабиринтоподобным. Некоторые здания словно были обернуты в черную пленку, струившуюся, будто нефть. Другие дома срослись вместе, превратившись в органическую структуру из кирпичей и бетона, — они перегораживали улицы, а земля вокруг них трескалась и вздымалась.

— Уже недалеко, — сказал Пера. — Они это видели. Говорят, сияет, словно фонарь из тыквы.

Пера захихикал.

Янтарный свет сетевого экрана становился ярче по мере того, как они продвигались.