— Ладно, я пещерный человек. Не спорю. Но я понимаю, ты явилась сюда за чем–то. Давай уж перейдем к делу, реrkelе[92], — выругался он.

Марья глубоко вдохнула.

— Мы кое–что потеряли. Важное. Новое. Мы зовем это искрой. Она упала в город.

— Я думал, вы, ребята, делаете копии всего.

— Квантовая информация. Искра — часть нового бита. Ее нельзя скопировать.

— Дерьмово.

Морщинка залегла между бровей Марьи. Косонен вспомнил их частые ссоры и сглотнул.

— Хочешь общаться в подобном тоне — что ж, пожалуйста, — бросила она. — Я думала, ты будешь рад меня увидеть. Мне вовсе не обязательно было приходить — могла послать какого–нибудь служку. Но я хотела с тобой увидеться. Большая Марья хотела. Если ты решил стать этаким трагическим героем, скитающимся по лесам, — на здоровье. Мог хотя бы выслушать. Ты мне обязан.

Косонен ничего не ответил.

— Ах да, — продолжила Марья. — Ты все еще винишь меня за то, что случилось с Эса.

Это была правда. Марья достала первую машину Санта–Клауса. Мальчик должен иметь самое лучшее, что мы только сможем позволить, заявила она. Мир меняется. Нельзя ему оказаться хуже других. Давай превратим его в маленького бога, как соседи — своего ребенка.

— Пожалуй, мне не стоит тебя винить. Ты же лишь… часть целого. Тебя там не было.

— Я была там, — тихо промолвила Марья. — Я все помню. Лучше, чем ты сейчас. А еще я быстрее забываю и прощаю. Чего ты никогда не умел. Ты просто… писал стихи. Остальные двинулись вперед и спасли мир.

— Отличная работа, — сказал Косонен. Он поворошил палкой костер, и в воздух взметнулся сноп искр и дым.

Марья поднялась.

— Что ж, тогда прощай, — сказала она. — Увидимся лет через сто.

Стало холоднее. В отблесках костра вокруг Марьи засветился ореол.

Косонен закрыл глаза и сильно сжал челюсти. Он досчитал до десяти. Открыл глаза. Марья все еще стояла там и беспомощно глядела на него. Косонен не мог сдержать улыбки. Последнее слово всегда оставалось за ней.

— Прости, — извинился Косонен. — Прошло много времени. Я жил в лесу с медведем. Характер от этого лучше не становится.

— Лично я особой разницы не заметила.

— Хорошо, — сказал Косонен и указал на еловые ветви рядом с собой. — Садись. Начнем все с начала. Я заварю кофе.

Марья приняла приглашение — ее обнаженное плечо коснулось Косонена. Удивительно, но от нее исходило тепло — она была едва ли не горячее пламени костра.

— Межсетевой экран не пропустит нас в город, — пустилась она в объяснения. — Среди нас больше не осталось тех, кто… кто еще походит на людей в достаточной мере. Поговаривали о том, чтобы создать такого, но… Препирательства затянутся на столетие, — она вздохнула. — Ты же знаешь, как мы любим спорить там, на небесах.

Косонен ухмыльнулся.

— Зуб даю, ты чудесно вписываешься в компанию. — Он проверил, нет ли морщинки между бровями, прежде чем продолжить. — В общем, вам нужен мальчик на побегушках.

— Нам нужна помощь.

Косонен взглянул на костер. Огонь затухал, последние язычки лизали почерневшее дерево. Тлеющие угли всегда выглядели по–разному. Или он просто каждый раз забывал.

Косонен дотронулся до руки Марьи. На ощупь она казалась словно мыльный пузырь — лишь слегка упругая. Женщина не отдернула руку.

— Хорошо, — согласился Косонен. — Но ты должна знать: я делаю это не из–за того, что нас связывало.

— Какую плату ты хочешь взамен?

— Я вам дешево обойдусь, — сказал Косонен. — Верните мне слова.

Солнечный свет отражался от кантоханки — снега с подмерзшим верхним слоем, способным выдержать человека на лыжах и медведя. Косонен тяжело дышал. Даже вниз по склону поспевать за Отсо было непросто. Однако в такую погоду катание на лыжах доставляло сказочное удовольствие: деревья отбрасывали голубые тени, лыжи скользили легко, а под ними скрипел снег.

«Слишком долго я сидел на одном месте, — подумал он. — Давно стоило отправиться куда–то просто так, а не потому что попросили».

В полдень, когда солнце уже садилось, они добрались до железной дороги — этакой проплешины в лесу с проложенными поверх гравия металлическими шпалами. Косонен снял лыжи и воткнул в снег.

— Прости, но тебе со мной нельзя, — сказал он Отсо. — Город тебя не пустит.

— Отсо — не городской медведь, — откликнулся зверь. — Отсо ждать Косонена. Косонен находить небесный баг и возвращаться. Затем мы вместе пить водку.

Зверь неловко почесал свалявшийся мех на загривке. Затем он ткнулся мордой в живот Косонену, да так, что мужчина чуть не полетел в снег. Фыркнув, Отсо развернулся и вперевалку пошел в лес. Косонен глядел вслед медведю, пока тот не исчез за покрытыми снегом деревьями.

Пришлось трижды засовывать пальцы в глотку, пока не удалось извлечь наносемя, которое ему дала Марья. Было больно, а во рту остался горький привкус. Однако лишь проглотив, Косонен мог защитить устройство от чумы. Мужчина вытер наносемя о снег — прозрачный шарик размером с лесной орех. Он напоминал Косонену об игрушках, продававшихся в торговых автоматах в супермаркетах, когда он был ребенком, — сферах из пластика с секретом внутри.

Мужчина аккуратно положил семя на рельсы, отер с губ остатки рвоты и прополоскал рот водой. Затем он посмотрел на семя. Марья знала: он ни за что не станет читать инструкцию, — поэтому не приложила ее.

— Преврати меня в поезд, — сказал Косонен.

Ничего не произошло. «Может, семя умеет читать мысли», — подумал он и представил локомотив — старенький паровоз, пускающий клубы дыма. Снова ничего — лишь темнеющее небо отражается в прозрачной поверхности семени. «Она всегда любила изощряться». Марья преподносила подарки, лишь тщательно обдумав их смысл в течение нескольких дней. Пока Косонен стоял без движения, весенне–зимний холод проник под плащ из волчьего меха. Тогда он принялся подпрыгивать и растирать руки.

Внезапно его осенила идея. Он нахмурился, пристально посмотрел