«А, ладно. Придумаю что-нибудь. В конце концов, это же не преступление — купить трюфели, чтобы отметить начало сезона?.. Надеюсь, он не рассердится слишком сильно».

— Передайте мэтру Клоду мою бесконечную благодарность, месье Марэ… — художник приложил руку к сердцу и отвесил старому другу галантный поклон. — Обещаю как следует выпить за его здоровье за праздничным… и за ваше тоже. А теперь, прости, мне можно взяться за работу?.. У меня осталось совсем мало времени, чтобы закончить в срок. До дня рождения Соломона всего три дня…

***

— Месье Кадош! Вот уж не ожидала, что вы придете… — это было первое, что сказала мадам Дюваль бывшему патрону, когда самолично открыла ему дверь своей квартиры.

— Зачем же тогда вы мне звонили с этой просьбой, мадам? — спросил он с обычной суховатой вежливостью, готовый к любому развитию событий.

Она фыркнула и покачала головой, так что плохо уложенные пряди упали ей на глаза:

— Хотела проверить, хватит ли у вас наглости явиться, после того как вы с вашим любовником сломали мне жизнь…

Вдохнув немного поглубже, Соломон уловил сильный запах можжевеловой водки. Это многое объясняло.

— Я не ломал вам жизнь, мадам Дюваль, и вовсе не я причина постигших вас бед. Вы позволите мне войти?

— Входите. Раз уж вы здесь, я не упущу возможности кое-что сказать вам… — она снова фыркнула, посторонилась и пропустила его в прихожую.

Судя по джину, выпитому еще до обеда, пыли на полу, отсутствию горничной или поденщицы, привычный житейский уклад Сесиль был полностью расстроен. Соломон убедился в этом, как только прошел следом за хозяйкой в гостиную и по ее приглашению сел на диван.

Вокруг царил настоящий разгром, как после обыска или при подготовке к спешному переезду. Тут и там стояли корзины и коробки, открытые или кое-как завязанные, одежда была разбросана по дивану и креслам, стол и стулья завалены разнообразным барахлом. В углу стола приткнулся поднос с посудой: полупустая бутылка вина, бокал, блюдо с пирожными, тарелка с недоеденным куском торта и шкурками от апельсина…

Мадам Дюваль выглядела нисколько не опрятнее комнаты: небрежно причесанная, с кругами под глазами, облаченная в затрапезный шелковый капот, в спущенных чулках, она напоминала опустившуюся куртизанку после бурной ночи.

Глядя на нынешнюю Сесиль, невозможно было поверить, что всего полгода назад она была счастливой супругой успешного врача, сама занимала высокую должность в престижной клинике, и считалась одной из самых респектабельных дам «приличного общества» Антиба… Произошедшая с ней чудовищная метаморфоза производила настолько тяжелое впечатление, что Кадош опустил глаза, хотя и не был виновником.

— Налить вам выпить, месье?.. Вино, джин?.. Может быть, желаете кофе?

— Нет, благодарю. — Соломон не собирался затягивать визит сверх необходимого, да и пить или есть что-либо в этом свинарнике было бы небезопасной затеей, даже без учета «добрых чувств» Сесиль:

— Позволю себе повторить вопрос — зачем вы просили меня приехать? Если я могу что-то сделать для вас, то…

— О нет, — она хрипло рассмеялась и взяла со стола пачку сигарет. Кадош отметил про себя, что раньше мадам Дюваль не курила (во всяком случае, в открытую) и порицала приверженцев этой привычки. — Нет, месье… Все, что могли, вы уже сделали… Лишили меня, шаг за шагом, денег, работы, мужа… уважения. Вот — полюбуйтесь, в каком положении я оказалась по вашей милости!

Сесиль закурила, глубоко затянулась, вынула сигарету изо рта и свободной рукой обвела захламленную комнату:

— Эта квартира теперь для меня слишком дорогая, мне придется съехать…

— Мадам, вы несправедливы ко мне, — Соломон старался говорить как можно мягче, но не счел нужным скрывать, что затеянный ею спектакль не производит желаемого действия. Роль Корделии в исполнении актрисы бродячей труппы определенно была не к лицу мадам Дюваль.

— Я спрошу еще один раз — последний — и, если не услышу четкого и ясного ответа, буду вынужден попрощаться. Итак: что вы от меня хотите? Чем я могу помочь?

Сесиль всхлипнула, сглотнула, сигарета задрожала в пальцах, пепел начал сыпаться на колени, пачкая одежду, но она этого не замечала…

Соломон посмотрел по сторонам, нашел на камине пепельницу, взял ее и подал собеседнице:

— Прошу вас.

— Благодарю за любезность… Вы, как всегда, очаровательно галантны, месье Кадош. — женщина усмехнулась и поставила пепельницу на колени, но сероватые крошки продолжали сыпаться мимо. — Так вот, зачем я вас позвала… У меня есть к вам всего одна просьба…

— Какая? — он не ждал ничего приятного, и снова не ошибся.

— Точнее, просьб две, но вряд ли вы сможете убедить Мирей, чтобы она отозвала свою жалобу в комитет по этике Врачебного ордена… да и вряд ли станете… поэтому я попрошу лишь об одной услуге.

Кадош кивнул, давая понять, что прелюдию можно заканчивать:

— Постараюсь оказать вам ее, мадам, если это в моих силах.

— О, уверяю вас, это в ваших силах! — Сесиль сладко улыбнулась, точно у нее в мыслях не было ничего кроме милой женской ерунды, и тут же, без перехода, зашипела разъяренной змеей:

— Уймите вашего избалованного принца, месье! Запретите ему меня преследовать!.. Мне и без него тошно жить на свете!

— Простите? — Соломон понял, что речь идет об Эрнесте, однако абсурдное обвинение в преследовании, выплюнутое в него мадам Дюваль, заставило его заподозрить, что у женщины, помимо очевидной клинической депрессии, развился паранойяльный психоз. Что ж, если дела обстоят настолько плохо, ей нужна качественная психиатрическая помощь, и он не сможет остаться полностью в стороне…

Сесиль вскочила, перебежала комнату наискосок и принялась рыться в одной из коробок; Соломон следил за ее лихорадочными движениями и попутно раздумывал, что следует предпринять в первую очередь, чтобы обезопасить несчастную женщину от нее самой.

— Вот! — Сесиль выхватила из коробки большой желтый конверт и потрясла им в воздухе. — Видите?.. Все из-за этого! Он нашел… я догадываюсь где… и фактически обвинил меня в убийстве Шаффхаузена!

— Позвольте мне взглянуть. — он тоже встал и хотел подойти к ней, но она отпрыгнула назад и подняла конверт над головой:

— Нет! Не смейте! Вдруг вы с ним заодно?.. Да… я не подумала раньше… ведь это вы дали ему ключи от кабинета, позволили копаться повсюду, в ящиках, в сейфе… иначе как бы он нашел?.. Старые письма!.. Этот злосчастный рецепт!.. Я была уверена, что сожгла все копии, но…

— Дайте. Мне. Взглянуть. — Соломон надвинулся на Сесиль, загнав в угол комнаты, и отобрал у нее конверт — впрочем, она отдала его без сопротивления, и нельзя было исключать, что очередное истерическое