…Они голые лежали на диване в темной гостиной, пока в кухне остывал нетронутый ужин, обнимались и среди бессчетных поцелуев шептали о самом важном, обо всем и ни о чем… они были сыты любовью — и полностью пьяны от нее же.
Соломон в сладкой истоме припоминал, что хотел о чем-то спросить Эрнеста, узнать, куда он исчезает каждое утро, точно заколдованный принц, и почему так редко теперь звонит Исааку, и нет ли у него какой-то новой тайны, прекрасной или ужасной… Но, странное дело, сейчас все это казалось смутным, как полузабытый сон, несущественным, нереальным. В реальности существовал только их общий дом, с общей спальней, общей постелью, наполненный теплом и вкусными запахами, красивыми вещами, картинами, книгами… и чем-то неуловимым, труднообъяснимым, живым — наверное, счастьем.
Дыша этим счастьем, напитываясь им снова и снова, Соломон знал, что Эрнест чувствует то же самое… и чем бы ни был занят, куда бы ни сбегал, какие бы секреты не прятал его возлюбленный — он все равно вернется сюда. Вернется в их общий дом. Вернется к нему…
— Что, моя любовь?.. О чем ты шепчешь?..
— Колокольчики… — сонно пробормотал Эрнест, поудобнее устроился на груди Соломона, прижался щекой и обнял его обеими руками. — Я видел сегодня колокольчики в лазури…
— Какие колокольчики, Торнадо?.. Мальчик мой, да ты совсем спишь…
— Нет, Сид… не сплю… я видел колокольчики…
— И что?..
— Я хочу гулять с тобой по колокольчикам.
— Сейчас, в ноябре?..
— Да… но только не здесь… а там, где не бывает ни зимы, ни лета… ни страдания… ни плача… только голубые колокольчики, высокая зеленая трава и ласковое солнце в прозрачном небе, над лиловыми холмами.
— Где же это, милый?..
— Не знаю, Сид… Узнать бы, где… наверное, в Раю…
— Аааа… да, понимаю. Но мы ведь не спешим туда попасть, мой принц.
— Да… Просто колокольчики там… такие красивые… Я хочу сделать для нас такие же… из глины… с оттенком лазури… и золотой кромкой, как на плаще у Девы Марии… Хочу подарить тебе… и Лису…
«Все-таки он спит, мой дорогой мальчик. Где бы он сегодня ни бегал — его это страшно утомило. Ну что ж, пусть отдыхает. Ужин подождет».
Соломон улыбнулся, зарылся губами в волосы Эрнеста, несколько раз поцеловал в макушку и прошептал:
— Ну, колокольчики так колокольчики. Мы будем рады любому твоему подарку… и я, и Лис…
— Потому что вы оба меня любите?
— Нет.
— Как — нет?..
— Потому что мы оба ОЧЕНЬ тебя любим.
— Тогда решено… Я сделаю эти колокольчики… очень скоро. С лазурью и золотом. Для тебя, мой драгоценный… мой царь… и для Лиса… чтобы вы никогда меня не забыли.
Глаза Эрнеста закрылись, и он крепко заснул. Соломон не спал, просто лежал рядом, обнимал любимого и охранял его покой.
Колокольчики с оттенком лазури — почему-то этот образ, в дремоте нарисованный художником, не выходил из головы… и от него становилось тревожно.
Комментарий к Глава 16. Колокольчики с оттенком лазури
Визуализации:
1. Дом “гончара” в Валлорисе:
https://a.radikal.ru/a10/1904/ec/b92a169e7a2c.jpg
2. Исаак в Париже:
https://a.radikal.ru/a22/1904/cb/87fb99196c37.jpg
3. Квартира Эрнеста и Соломона в Ницце:
https://a.radikal.ru/a40/1904/26/8e2c81648a54.jpg
https://c.radikal.ru/c15/1904/f3/e7f4fb5c9461.jpg
4. Улица де ла Бюффа, где живут Эрнест и Соломон:
https://d.radikal.ru/d21/1904/a5/d0b8090f0682.jpg
5. Соломон встречает Эрнеста:
https://d.radikal.ru/d24/1904/cb/10de1dc41771.jpg
6. Соломон смотрит на Эрнеста “после”:
https://c.radikal.ru/c08/1904/c0/adf14d58c92f.jpg
7. Музыкальное настроение главы:
https://www.youtube.com/watch?v=KO4U0Mf8VTU
========== Глава 17. Призраки Сан-Вивиан ==========
Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю! Один; два; значит, пора. В аду
темно. Стыдно, милорд, стыдно! Воин, и вдруг испугался? Чего нам бояться, не
знает ли кто-нибудь, раз никто не может призвать нашу власть к ответу? Но
кто бы мог подумать, что в старике так много крови?
***
Злой шепот бродит. Темные дела
Рождают темный бред; больные души
Глухим подушкам доверяют тайны.
Ей нужен бы священник, а не врач.
В.Шекспир, «Макбет», Акт V, сцена 1
— Это все моя вина, Эрнест. Я тебя ненавидел… и любил… и снова ненавидел… черт, как же я тебя любил и как ненавидел!.. А на самом деле ненавидел самого себя… жаль только, понял поздно…
Прерывающий хриплый шепот Дюваля звучал в пространстве бывшего кабинета Шаффхаузена, как послание из другого мира, странные алогичные фразы из приемника Орфея:
— Царь Соломон помог мне понять, что я такое… я раб, я всегда был рабом… и теперь, когда мне возвращена свобода, я боюсь не справиться… слишком много света… и воздуха… Как летать в небе, как смотреть на солнце, и не сгорать, если ты всего лишь несчастный дождевой червяк?..
Эрнест, дрожа от полузабытой нежности — и в то же время умирая от мучительной неловкости, словно ребенок, ставший невольным свидетелем интимной сцены — гладил Жана по голове и плечам, и шептал все, что приходило на ум:
— Жанно, прошу тебя, не терзайся… ты хороший, ты чудесный. Горе ушло, никто тебя больше не тронет, не унизит, это все в прошлом. Пожалуйста, не плачь…
— Не могу… Не могу… — всхлипнул Дюваль, на секунду приподнял голову и снова уткнулся мокрым лицом в колени Эрнеста. — Ох… поверить не могу, что снова вижу тебя здесь, в «Сан-Вивиан»… и как будто не было двадцати лет, ничего не было! Я выиграл жизнь, я получил второй шанс… но ты ведь знаешь, что я его не заслуживаю!.. Лучше бы я умер вместо Шаффхаузена. Все бы только выиграли.
— Жанно… пожалуйста, успокойся. Никто бы ничего не выиграл, кроме наших врагов. Твоя смерть разбила бы мне сердце. Давай я накапаю тебе сердечных капель, или, может, лучше сделать укол?..
— Нет, нет… ничего не надо… все не настолько плохо, чтобы тыкать меня иглой. Я… я сам… сейчас соберусь. Просто дай мне две минуты, ладно? Только две минуты, вот так побыть с тобой… в нашем прошлом… в юности…
Эрнест беспомощно кивнул и остался сидеть, где сидел, в старом кожаном кресле Шаффхаузена — после смерти доктора ни у кого не поднялась рука на этот предмет меблировки, и кресло продолжало служить новому владельцу кабинета и клиники.
Жан Дюваль по-прежнему стоял перед ним на коленях и плакал. Ситуация полностью вышла из-под контроля, и Эрнест понятия не имел, как с нею справиться без привлечения лишних свидетелей.
Отталкивать старого друга, едва-едва оправившегося после перенесенного насилия, и со всего размаха влетевшего в сложный эмоциональный процесс, на почве обоюдных воспоминаний, было бы безбожным бессердечием, достойным бывшей мадам Дюваль. В конце концов, именно Эрнесту принадлежала идея проехаться по всем местам Лазурного берега, где они с Жаном успели побывать в прежние времена, и заодно нанести визит в клинику «Сан-Вивиан».
Клиника, в силу ее удобного расположения, стала первым пунктом
