— Консервативная революция, ну надо же!.. Да тут не успеешь оглянуться, как проснешься в полицейском государстве!.. Лицемеры, проклятые лицемеры… Вот они, Соломон, вот они — люди, которые голосуют за Ширака, за Паскуа и за им подобных типов, они же и поддерживают «Опус Деи», или сами принадлежат к ним… Наш дорогой друг Райх, если не свалился в пропасть на Симплонском перевале, наверняка скрывается у кого-то из этих радетелей о морали и порядке…
Да, именно так Эрнест бы и сказал. Соломон в глубине души не мог не признать, что в предположениях возлюбленного насчет судьбы Райха есть логика. Густав не мог исчезнуть бесследно, и если он в самом деле не погиб в швейцарских горах, не сгинул в пещере и не утонул в подземном озере, то, стало быть, его кто-то прячет прямо сейчас. Прячет, покрывает и помогает собрать силы для нового нападения или покушения.
…Зазвонил телефон. Соломон помешал луковый суп, проверил поленту и, приглушив звук телевизора, снял трубку. Он не сомневался, что услышит голос брата, и оказался прав.
— Привет, Сид, я соскучился по вам…
— Привет, Лис. Мы тоже по тебе скучаем.
Улыбка сама собой прыгнула на губы Соломона, и конечно, он знал, что на расстоянии в сто пятьдесят лье близнец улыбается точно так же, и родное братское сердце бьется сильнее от радостного волнения. На пару минут оба расслабились и попросту купали друг другах в потоке любви, как в солнечном свете, шутили и болтали на своем особом языке; потом Исаак принялся выкладывать парижские новости. Рассказал, что канадцы были на генеральном прогоне «Кровавой свадьбы» и пришли в невероятный восторг — и ничуть не смутились из-за того, что все роли в спектакле, включая Мать и Невесту, играют мужчины…
— Так вот, Сид, если премьера пройдет успешно и недельные кассовые сборы окажутся на уровне ожидаемых, а сборы за месяц покроют основные расходы на постановку, спектакль поедет на гастроли в Квебек! Только представь себе: наша с Жоржем постановка в Канаде… мое имя снова на афишах… Это просто безумие, настоящее безумие!..
— Согласен. Но тем не менее я тебя поздравляю, братец. От всей души. Ты столько об этом мечтал и столько работал.
— Погоди, с чем ты «согласен», и что значит — «тем не менее»? — подозрительно переспросил Лис, чей радар, как обычно, улавливал мельчайшие оттенки настроения брата. — Ты хочешь сказать, что мы с Жоржем на самом деле психи, да?.. И вся затея с Канадой — полный бред?
— Вовсе я не хочу ничего такого сказать, — голос Соломона был мягким, тон — искренним:
— Жорж прекрасно поступил, когда предложил тебе участвовать в постановке, и ты совершил настоящее чудо, превратив заурядный музыкальный спектакль в авангардное шоу… которое наверняка сведет с ума весь Париж.
— Да, да, сведет. Но…
— Что «но»?
— Это в твоих рассуждениях, Сид, отчетливо слышится большое «но». Договаривай. Что у нас с Жоржем не так?
Если Исаак хотел что-то узнать, его невозможно было отвлечь и сбить с толку. Соломон сдался:
— Ничего нового ты не услышишь, Лис. Я чертовски радуюсь твоим театральным успехам, но у меня есть поводы для тревоги, и немало.
— Мгм. Как обычно. Поездка в Канаду — один из них?
— Да. Думаю, что Эрнесту это тоже не понравится.
В трубке послышался короткий вздох, повисла пауза… Сид не торопил брата, догадываясь, что он скажет дальше, и снова не ошибся:
— Я хочу поговорить с ним. Пожалуйста, позови его…
— Он вышел за сигаретами. Позвонит тебе, когда вернется.
— Точно позвонит?
— Ну конечно, — Соломон скорее ощутил, чем на самом деле услышал тень сомнения, промелькнувшую, как летучая мышь, и осторожно поинтересовался:
— Вы что, успели поссориться?
Исаак хмыкнул:
— Вроде бы нет… но что-то странное с ним происходит… Эрнест сам почти не звонит мне, и я уже неделю не могу застать его дома ни с утра, ни днем… вот и сейчас набирал наудачу, но ты дома, хотя по времени еще должен быть в клинике, а его опять нет. У вас-то там все в порядке? Сид! Может, это вы поссорились, никак не помиритесь, и он дуется и на меня тоже?
— Не выдумывай. У нас все в порядке. Я дома, потому что сегодня пораньше освободился. Он же просто вышел в табачную лавку, потому что у него закончились сигареты, а ты выбрал неудачное время для звонка.
— «Неудачное»! Такое впечатление, что оно теперь круглые сутки неудачное для меня… Вот скажи, куда Торнадо носится каждое утро? Он ведь тот еще любитель поспать… ты же не забираешь его с собой на работу и не записал в детский сад? А, братец?.. Мне вот даже странно, что ты, с твоей-то любовью к контролю, распорядку дня и дисциплине, так надолго оставляешь его без присмотра…
— Извини, не догадался нанять дневную няню, — не оценив шутку, сухо ответил Соломон. Ему вдруг пришло в голову, что если Эрнест в самом деле втайне исчезает каждое утро и возвращается только под вечер, то он все-таки хотел бы — очень хотел бы! — узнать его ежедневный маршрут… И цели загадочных прогулок и поездок…
Братья еще немного поговорили о том, о сем, обсудили семейные дела и перешли к новостям, полученным от Матье Кана.
Адвокат работал не покладая рук, успешно улаживал все формальности и разрешал последние юридические казусы, связанные пересмотром «дела Черного танцора» в апелляционном суде и отменой приговора Исааку — «вследствие выявленной судебной ошибки». Помимо прочего, он занимался оценкой ущерба, нанесенного семье Кадошей несправедливым уголовным преследованием, и подготовкой мирового соглашения по компенсации. Чиновники, связанные с делом, всячески старались занизить сумму, подлежащую выплате пострадавшей стороне, упирая на то, что Исаак Кадош и его семья якобы «сами способствовали сокрытию важных обстоятельств, которые могли бы повлиять на устранение ошибки правосудия»; однако Кан, матерый хищник юридической саванны, не сдавался и твердо обещал, что выжмет из представителей Французской республики все до последнего сантима…
Газетчики все еще не потеряли вкуса к этой необыкновенной и драматической истории с таинственным узником, убийствами и похищениями, и, хотя за три месяца шумиха в прессе несколько поутихла, каждая новость, связанная с ней, вызывала всплеск любопытства у вездесущих «коко».
Достать Соломона Кадоша и виконта де Сен-Бриза, укрывшихся на Ривьере, было довольно сложно, да они были и не так интересны парижским журналистам; львиная доля внимания доставалась Исааку. Ему постоянно звонили с просьбами об интервью, приглашали на телепередачи, ловили на улице, чтобы
