Но в голове, несмотря на опьянение, мелькали и вполне прагматичные мысли.

«Он все еще в отличной форме… Эх, если бы получилось привлечь его к нашему с Лолой новому проекту с канадцами… Вот это было бы шоу!»

***

Время приближалось к трем пополуночи, когда такси доставило Исаака и Жоржа по нужному адресу. Вопреки ожиданиям, в окнах квартиры горел свет: Лола не спала.

— Должно быть, уже успела отдохнуть, и теперь ждет нас у телевизора, чтобы устроить хорошую взбучку… — опасливо предположил Жорж, пока они поднимались на лифте. Исаак похлопал его по плечу и усмехнулся:

— Не трусь. Тому, кто гуляет по ночам, не стоит бояться женских упреков. Ночью в Женеве куда страшнее побеспокоить мирно спящих соседей…

Следуя правилам дома, Лис с большой осторожностью прикрыл дверь лифта, не стал нажимать на кнопку звонка и воспользовался ключом, чтобы открыть квартиру. Жорж вслед за ним перешагнул порог и облегченно вздохнул: теперь они наконец-то были в убежище, где их ждала теплая ванна и удобная кровать.

Лис, стоя посреди ярко освещенной прихожей, огляделся по сторонам, глубоко вдохнул — и вдруг побледнел и затрясся как осиновый лист… Он сжал руки в кулаки и напрягся всем телом, как будто хотел броситься наутек, но остался на месте и, уставившись в пространство как безумный, пробормотал:

— Не может быть!.. Не может быть!.. Они… они не могут быть здесь!..

— Что с тобой?.. Ну что еще такое? Боже, да ты точно привидение увидел! — заохал Жорж, уверенный, что случилось худшее, и совместный загул вот-вот закончится приступом «белой горячки».

— Привидение? Черта с два! — раздался из коридора мужской голос, определенно не принадлежавший Лоле. — Это вас обоих следовало бы превратить в привидения, за то, что исчезаете неизвестно куда, и возвращаетесь глубоко за полночь, в стельку пьяные…

— Позволь им все-таки зайти в дом, — послышался второй голос, тоже мужской, как две капли воды похожий на голос Исаака.

Из глубины квартиры донеслось звучное меццо-сопрано Лолы:

— Мальчики, я, конечно, знала, что вечеринка затянется… но ты, Лис, просто негодяй, что даже не предупредил меня о визите хозяина дома! Было большим сюрпризом проснуться в постели Соломона от того, что он же меня и разбудил… Я прямо почувствовала себя наглой старушкой из сказки про медведей. (4)

— Прости… Я… я не подумал даже, что он сюда приедет… Я не знаю, не знаю, как вы поняли… что нужны мне сейчас больше всего на свете, нужны оба!.. — пробормотал совершенно потерянный Исаак, в то время как его в четыре руки обнимали Сид и Торнадо.

Жорж решил, что он тут лишний, и предпочел по-тихому улизнуть в сторону кухни, где возилась Лола и откуда тянуло аппетитными запахами домашней еды — лукового супа и лазаньи.

Комментарий к Глава 15. У каждого своя Химера

Примечания:

1 цверги — недружелюбные гномы в германской и скандинавской мифологии

2 Соломон, большой любитель поэзии Лорки, процитировал Ксавье пьесу «Чудесная башмачница»

3 в трагедии Шекспира Гамлет говорит: «Я безумен только при норд-норд-весте; когда ветер с юга, я отличаю сокола от цапли».

4 Английская сказка про трех медведей. В оригинале там старушка)

Визуализации:

1.Исаак в Женеве 10 лет назад:

https://b.radikal.ru/b39/1903/8a/e67a40972b7a.jpg

2. Исаак в Женеве в “реал-тайм”:

https://c.radikal.ru/c01/1903/81/1b1d57ac138b.jpg

3. Умирающий Ксавье:

https://a.radikal.ru/a10/1903/c9/e9c6eabd6c4e.jpg

4.Рю дез Альп, 33 - женевский адрес Кадошей:

https://b.radikal.ru/b18/1903/43/0b0e19afc270.jpg

5. Соломон встречает брата:

https://b.radikal.ru/b12/1903/ee/9f4987ba625e.jpg

6. Тюльпаны из сна Исаака:

https://a.radikal.ru/a15/1903/a5/abc262fb53ae.jpg

========== Глава 16. Колокольчики с оттенком лазури ==========

Тебя я славлю песнею высокой,

Чтоб был ты -прежним бурям вопреки,

Иначе снова станет жизнь жестокой

Без ласки твоей любящей руки.

Пусть от счастья заходится сердце,

Позабыты мораль и закон,

Под глазами блаженных страдальцев

Бледно-синий цветет анемон.

Жан Кокто

Три месяца спустя. Начало ноября 1986 года.

— Ты делаешь большие успехи, — одобрительно сказал сереброволосый гончар, наблюдая, как Эрнест заканчивает дневную работу над скульптурой, точнее, над ее глиняным прообразом, что в недалеком будущем предстояло отлить в бронзе. — Этот вариант не просто лучше твоих первых проб — он почти идеален…

Художник отложил в сторону стек, критическим взглядом окинул модель и отмахнулся от незаслуженной похвалы:

— Ах, оставьте, маэстро… до идеала тут — как до Пекина ползком… Ученическая работа. Я уже жалею, что позволил себя уговорить. Ничего не получится.

Гончар мягко улыбнулся и положил руку на плечо Эрнеста с почти отеческой нежностью:

— Ты слишком строг к себе.

— Нет, это ты ко мне слишком снисходителен… как и всегда.

— Я просто знаю тебя не первый год. Чем больше значит для тебя произведение, тем сильнее ты мучаешься и тревожишься в процессе его создания.

— Как будто ты устроен иначе! — усмехнулся Эрнест, встряхнул головой и потер усталую шею, не заметив, что черная лента с его волос развязалась и соскользнула на каменный пол.

Хозяин мастерской тоже этого не заметил, а может быть, не обратил внимания — его больше занимали скульптура и разговор.

— Да, ты прав. Мы похожи: строги к себе, снисходительны к другим… но поверь мне как художник художнику — твой портрет Шаффхаузена превосходен уже сейчас; и станет еще лучше, когда ты его закончишь. Городской совет Антиба будет в восторге.

— Ты думаешь?..

— Уверен. А теперь, надеюсь, ты разделишь со мной скромную вечернюю трапезу?..

Эрнест хотел ответить согласием, но бросил взгляд на свои новые часы и тихо чертыхнулся: маленькая стрелка вплотную подобралась к шести, а большая — к двенадцати…

— Прости, не могу… Мы опять увлеклись и совсем позабыли о времени…

— Обычная история для нас с тобой… — промолвил гончар с оттенком легкой грусти, но художник предпочел сделать вид, что не уловил никакого намека на общее прошлое, и принялся спешно собираться:

— Да… теперь мне придется разогнать машину до ста, чтобы опередить Соломона хотя бы на полчаса.

— Тебя оштрафуют, если будешь так гонять.

— Ну и пусть.

— Он никогда не опаздывает?

— Пунктуален до тошноты. Особенно когда это касается меня. И он очень-очень огорчается, когда я позволяю себе опаздывать к ужину. — Эрнест не думал рисоваться перед старым другом, но в его голосе невольно проскользнула тень самодовольства.

— Он устраивает тебе сцены?..

— Никогда. Устраивать сцены -это моя прерогатива. Разве ты не помнишь?

Двое мужчин — молодой и старый — переглянулись над незаконченной глиняной головой третьего и, преодолев секундную неловкость, рассмеялись от души, после чего обменялись рукопожатием и простились.

— Когда ты заберешь свои чашки? — спросил гончар, пока стоял на крыльце и наблюдал как Эрнест садится в машину. — Им наверняка будет намного уютней в шкафу на вашей кухне, чем на полке в моей мастерской…

— Скоро, но их время еще не пришло… пусть поскучают у тебя, так надежнее. Заберу накануне «дня икс», вместе с кольцами. Ты ведь не против понянчить