На время отсутствия Густава Райха, Сесиль осталась единственным надзирателем за перемещениями Ксавье, но благодаря доктору Руссель, этим надзором можно было спокойно пренебрегать. К счастью, Сесиль и не чинила лишних препятствий, не вмешивалась в занятия и не затевала споров.
Когда же доктор Руссель накануне вечером сообщила ей, что на двое суток забирает месье Дельмаса в Монтрё, в клинику Вальмонт, поскольку он нуждается в тщательном медицинском обследовании — неврологическом и кардиологическом — доктор Пети, кажется, вздохнула с облегчением… Она порядком устала и от навязанной ей роли миссионера, и от такого сложного, беспокойного и неблагодарного пациента, каким оказался Ксавье Дельмас.
Перерыв на пару дней казался прекрасной идеей. Сесиль именно так и сказала:
«Прекрасная идея!» - когда пришла после обеда, чтобы провести занятие по арт-терапии -это была единственная «чужая» методика, которую одобрила доктор Руссель, и посоветовала Ксавье не отказываться от нее, хотя бы ради разнообразия досуга.
Ксавье последовал совету, и вел себя тихо, зарисовывал сны, лепил из пластилина несуществующих животных, пересыпал цветной песок, и общался с доктором Сесиль мирно, почти по-дружески. С тех пор, как он обрел защитников, получил весточку от любимого и уверился, что испытания скоро закончатся, и счастливое воссоединение на свободе — вопрос нескольких дней, его мучил стыд за грубые слова, что он в сердцах бросил в лицо доктору Пети. Недовольство врачом, недовольство собой, недовольство религиозными проповедями под видом лечения не давало ему права оскорблять женщину…
Так рассудил Ксавье, и кроткое поведение и спокойные беседы на сеансах арт-терапии были его способом извиниться; тем более, что Сесиль Пети, когда не терзала его тестами, не пыталась проповедовать и читать мораль, предстала приятным и понимающим человеком. Почти таким же приятным и понимающим, как доктор Руссель. Она сочувственно расспрашивала Ксавье, с интересом слушала все, что он считал нужным ответить, не настаивала, когда сталкивалась с умолчаниями… и так уж вышло, что за три дня Сесиль узнала о нем больше, чем за весь предыдущий месяц.
«Доктор Руссель совершенно права, что увозит тебя, Ксавье… Я уверена, что в Монтрё тебе будет намного лучше, и ты найдешь все, что тебе по-настоящему нужно. Ты… ты ведь не вернешься сюда после обследования, верно?.. Доктор Руссель говорила мне, что у твоих… родственников… есть планы уехать с тобой в Канаду, и ты одобряешь эти планы».
Ксавье не сказал ни да, ни нет, только улыбнулся в ответ, но Сесиль, конечно же, все поняла. Ее ответная улыбка была теплой… наверное, она желала ему удачи.
***
Исааку снились тюльпаны. Целое море тюльпанов, с алыми, розовыми, белоснежными и янтарно-золотистыми волнами…
Он шел — плыл — через него, касаясь прохладных лепестков грудью, бедрами, разводил руками хрусткие ярко-зеленые стебли, и постепенно погружался все глубже, пьянел от невесомого, изысканного аромата -так мог бы пахнуть лунный свет или волосы Озерной феи… Лепестки и листья заворачивали его нагое тело в атлас, цветы поднимались все выше и выше, и вот уже вокруг не тюльпановое море, а тюльпановый лес, а он сам лежит навзничь, смотрит в перевернутую чашу небо, и задыхается от слез и невыразимой тоски.
Слезы текли и текли, Исаак не вытирал их — пусть себе катятся по щекам, солят кожу, сползают по шее… может, горькая влага раскрошит в песок и вымоет из сердца давящую боль, что поселилась в нем давным-давно, с того черного дня, когда Ксавье оставил его и скрылся за высокой оградой странного здания на берегу.
Солнечный луч, как острое лезвие, скользнул по глазам, пробрался внутрь черепа и вызвал мигренозную боль. Теперь от запаха тюльпанов мутило, в сладковатом шлейфе ощущался душок разложения.
«Все совсем не так! Ксавье ждет меня… Я еду за ним… должен ехать прямо сейчас!» — полыхнуло в мозгу.
Исаак разом все вспомнил, хотел встать и, не теряя больше ни секунды в этом море иллюзий, тюльпановом мороке, неизвестно кем наведенном, ринуться на помощь любимому — но тут ему в лицо плеснуло что-то липкое, горячее и густое, с запахом ржавого железа.
Он вскинул руки, вытер пальцами глаза и увидел, что они стали бордовыми…
— Кровь… Это кровь! Это кровь! — закричал Исаак, и, сделав над собой огромное усилие, поднялся и выпрямился во весь рост.
Лучше бы он этого не делал.
Ожившие тюльпаны, как змеи, оплетали его, лишали подвижности, присасывались бутонами, точно огромные пиявки… он с криком отрывал их от себя, вместе с клочьями кожи, а с неба вдруг стеною полил кровавый дождь…
Из-за этой сплошной стены, ярко-алой, обжигающей, долетел слабый голос Ксавье:
— Слишком поздно, Лис, слишком поздно… Я умираю.
Nota bene: о том, что произошло с Ксавье наяву, и ответы на другие загадки — в следующей главе, где события будут развиваться сразу в двух временных потоках.
Примечания:
1. Депрессивно-параноидальный синдром-сложное психотическое расстройство.
Ведущие симптомы — тревожно-тоскливое настроение и чувственный бред (ипохондрический, виновности, осуждения, преследования).
2. Анна-Мария цитирует трагедию Корнеля «Сид». Ее герой, дон Родриго, Эль Сид — образец чести, благородства и самопожертвования.
Комментарий к Глава 14. Интермедия. Распятый на тюльпанах (часть 2).
Визуализации:
1.Ксавье:
https://a.radikal.ru/a06/1903/d5/4c20da2fea67.jpg
2.Исаак:
https://d.radikal.ru/d36/1903/32/f3db71f04eb9.jpg
3. Соломон:
https://d.radikal.ru/d05/1903/44/337fe13e4077.jpg
4. Парк Бастионов в Женеве:
https://d.radikal.ru/d07/1903/29/f8958729efa2.jpg
5. Бистро в парке Бастионов:
https://b.radikal.ru/b33/1903/b1/0138c49b70d6.jpg
6. Анна-Мария Руссель:
https://d.radikal.ru/d08/1903/31/010f054680a0.png
========== Глава 15. У каждого своя Химера ==========
Когда свинцовость туч нас окружает склепом,
Когда не в силах дух унынье превозмочь,
И мрачен горизонт, одетый черным крепом,
И день становится печальнее, чем ночь; (…)
Тогда в душе моей кладбищенские дроги
Безжалостно влекут надежд погибших рой,
И смертная тоска, встречая на пороге,
Вонзает черный стяг в склоненный череп мой.
Шарль Бодлер, «Сплин»
— Лис, погоди… стой! Ты просто летаешь, мне за тобой не угнаться, приятель. — Жорж поймал Исаака за локоть и повис на нем всей тяжестью усталого тела. — Фррррр… я, наверное, с двадцати пяти лет впервые так нализался.
— Ничего, ты неплохо держишься, — усмехнулся Исаак. — Давай-ка, не раскисай, идти домой еще рановато.
— А вот Лола так не считает… наверное, уже добралась до твоей квартиры и завалилась спать. Может, и мы?..
— У Лолы всегда была голова слабая для вина, что нам равняться на девчонку. Пойдем гулять… я слишком давно не был в Женеве. Хочу увидеть старый город.
— Да на месте он, на месте, Лис, куда ему деться?.. Собор как стоял, так и стоит, и мэрия тоже, и кабаре «Леон» тоже… все точно так же, как и десять лет назад… — простонал Жорж, но Лис настойчиво потянул его за собой, в сторону
