…Только Лис не мог ждать. Он упрямо твердил, что медлить нельзя, он кожей чувствовал нависшую над Ксавье опасность, и знал, просто знал, что ничуть не преувеличивает, что речь идет в прямом смысле слова о жизни и смерти его Олененка…

Переживания за любимого поглотили душу, страх потери выбил из колеи, затуманил рассудок. Готовясь к смелой вылазке, Исаак не учел, что частная клиника психиатрического профиля, расположенная на берегу Женевского озера, на закрытой территории и за высокой оградой, охраняется куда строже, чем студенческое общежитие в Париже. Не ведал он и того, что охранники, предупрежденные Райхом, с самого первого дня готовились к попытке выкрасть Ксавье, и, вкупе с приметами возможных похитителей, охрана получила четкие и жесткие распоряжения, как себя вести с этими негодяями…

В результате несколько дней, остававшихся до прибытия Шаффхаузена, Исаак провел сперва в полицейском участке, потом в больнице, и, наконец, в женевской квартире брата, под домашним арестом:

«Ты не спасешь Ксавье, если ради него погибнешь или попадешь в тюрьму! Прошу тебя: не делай больше глупостей. Доверься и жди, а пока что зализывай раны…»

…За кофе и сигарами Кадош и Шаффхаузен самым серьезным образом обсудили все очевидные сложности и проанализировали скрытые ловушки, после чего составили подробный план действий. Оставалось привести его в исполнение, и оба заговорщика понимали, что у них всего одна попытка, и права на ошибку нет.

***

Едва госпожа Руссель вошла в приемную, Райх понял, что не оберется хлопот с этой ученой дамой. Ярко-рыжие волосы, тщательно уложенные, сияли, как бронзовый шлем амазонки. Костюм от Шанель, пепельного цвета, одновременно изящный и строгий, разительно отличался от скромных трикотажных платьев и комплектов прет-а-порте, что носили стажерки и медицинские сестры, «мышиная армия», хорошо дрессированная и послушная воле начальников-мужчин.

Парижская дива, откуда-то выкопанная Ксавье и предъявленная Райху, как советские ядерные ракеты на Кубе, в эту армию не входила. Госпожа Руссель была сама по себе, точно знала, на что имеет право: сразу же предъявила документы, удостоверяющие, что она — двойной доктор, психиатрии и психоанализа, и заявила, что месье Ксавье Дельмас, являясь ее пациентом, желает возобновить терапевтические сессии…

«Где он только ее достал?.. Когда успел, дрянной мальчишка?» — мучился Густав злобной досадой. — «Никогда в жизни Ксавье не интересовался мозгоправами, высмеивал Фрейда, а чтобы выговориться и облегчить душу — ему хватало исповедальни и христианских встреч… пока он еще был членом общины… но и после, ссорясь со своим грязным жидом, он прибегал жаловаться ко мне. Всегда ко мне… иначе я и не смог бы залучить его сюда, не смог бы уговорить встать на крестный путь подвига преодоления».

Речь Райха оставалась спокойной и вежливой, когда он возразил:

— Вы напрасно проделали столь долгий путь, мадам… Месье Ксавье Дельмас записался на программу конверсионной терапии, она у нас называется «Семь шагов преодоления», и ему уже назначен терапевт. Согласно контракту с нашей клиникой…

Руссель покачала головой, так что рыжая грива заколыхалась, и неприятно улыбнулась:

— Согласно контракту с вашей клиникой, месье Дельмас имеет право сменить терапевта, и хочет воспользоваться своим правом. Когда он звонил мне в Париж, то выразил свое желание ясно и недвусмысленно, просил срочно приехать… и вот я здесь. Жду, когда меня проводят к моему пациенту.

Райх закусил губу. Присутствие этой женщины заставило его мгновенно возбудиться, строгая одежда и холодные тонкие черты лица не сочетались с чувственной, животной грацией движений, с терпким запахом порочных духов, винно-шоколадным, с примесью миндаля и магнолии…

Анна-Мари Руссель как будто лгала всей собой, подобно вакханке, прикинувшейся непорочной весталкой, чтобы вернее завлечь слабого мужчину. Он не мог подавить эрекцию, член словно раздулся в штанах — хорошо, что полы длинного пиджака прикрывали этот позор — и ему стоило больших усилий успокоить дыхание и вернуть мысли в прагматическое русло.

«Ведьма… Кружит как ястреб… Настоящая ведьма… Что-то в этой истории со сменой терапевта нечисто, совсем нечисто, и явно смердит жидовскими залупами… Как они умудрились подослать ее?.. И кто из них — Кадош или все-таки мои добрые друзья, братья Дельмасы?..»

Он тянул с ответом, Руссель теряла терпение:

— Месье, поторопитесь. Я не затем бросила все свои дела и провела целую ночь в дороге, чтобы сейчас терять время на бюрократические формальности. Священные тексты постоянно говорят нам о ценности каждой минуты, разве не так?

— Так, мадам. Вы правы. Я сейчас распоряжусь… Ксавье как раз закончил сеанс физиотерапии, и вы сможете встретиться с ним еще до обеда.

Повлиять на ситуацию было трудно. Он не мог выдать свои намерения, а значит, не мог помешать Руссель увидеть Ксавье. Это стало бы последней каплей для мальчишки, и самое главное, дало бы повод рыжей шлюхе, и кое-кому еще, завопить о насилии, о нарушении прав пациентов, о непрофессиональном и неэтичном поведении приверженцев религиозного подхода к лечению душевных расстройств… и хуже всего, что он был лишен возможности немедленно выяснить, каким образом Ксавье сумел пробраться к городскому телефону и переговорить с парижской докторшей так, что об этой беседе никто не узнал. Скорее всего, ему кто-то помогал…

Райх нажал кнопку звонка, вызвал дежурного и поручил госпожу Руссель его заботам, наказав разместить гостью со всем возможным удобством, а затем проводить в кабинет для консультаций, и туда же пригласить Ксавье Дельмаса.

Руссель, довольная его кротостью, и даже как будто удивленная легкой победой, поблагодарила и снизошла до улыбки на прощание:

— Вы очень внимательны, месье Райх. Надеюсь, что мы сработаемся, ведь и вы, и я хотим одного и того же — душевного и физического здоровья для наших пациентов и подопечных.

— Да, мадам. Да, именно так я и смотрю на это…

Выпроводив ее из приемной, Райх прошел в свою комнату и тщательно запер дверь. Ему нужна была пауза…

«Сесиль солгала мне. Он вовсе не отказался от консультаций из-за усиления депрессии… и реакция на препараты здесь ни при чем. Я знаю его хитрости… Поганец взбунтовался всерьез и что-то затеял, наверняка состряпал целый план… хочет опять пристроить свой дьявольский отросток в грязный рот жида… ооооо, я знал, что так и будет, донна Исаис шептала мне об этом… и вот сейчас явила эту рыжую шлюху, ученую пизду, чтобы дать знак — берегись!..»

Густав быстро разделся донага, шепча молитвы, изо всех сил стараясь не трогать налитый кровью возбужденный член, даже не смотреть туда, и дрожащими руками вытащил из шкафа власяницу. Поспешно натянул ее и застонал от наслаждения, когда грубая колючая ткань потерлась о мокрую головку, но снова преодолел искушение…

Вместо того, чтобы начать мастурбировать, думая о Ксавье (всегда, всегда о Ксавье…)