Если бы не Карло, Жан едва ли смог бы выдержать сегодняшнее испытание от начала и до конца. Он принялся рассказывать о своих злоключениях очень тихо, сгорая от стыда и не смея смотреть на Соломона, и вздрагивал каждый раз, когда слушатели прерывали его повествование, чтобы задать вопрос — как будто ждал пощечины или оскорбления. Но теплая рука Карло ложилась ему на плечо, поглаживала, успокаивала, и Жан чувствовал, что, как бы все ни повернулось дальше, любовник не даст его в обиду, не позволит причинить вред.
Да что уж там: не будь Карло таким настырным в своих поисках, он бы до сих пор томился в домашней тюрьме, в затхлой вонючей комнате, все глубже и глубже соскальзывая в сумерки безумия… Не вытащи его Карло на улицу, он бы вообще отказался вставать с кровати, не приюти его Карло у себя в квартире — ему некуда было бы податься, и, конечно, он ни за что, ни за что не решился бы поговорить по телефону с женой и сообщить, что по-прежнему намерен развестись.
Карло так же принадлежала идея признаться во всем, но только не прокурору, а лично Соломону Кадошу: рассказать правду о похищении и изнасиловании, полюбовно договориться с ним, отозвать иск, дезавуировать обвинения Сесиль — а взамен попросить защиты и помощи в примерном наказании мерзавцев, надругавшихся над ним столь подлым образом…
— Но они обещали убить меня!.. Они обещали убить Эрнеста… и Мирей… если я не буду следовать всем их приказам… если откажусь от обвинения… — жаловался Жан и, вспоминая все пережитое при изнасиловании, снова начинал дрожать мелкой дрожью.
— Да пойми ты, дурья голова: им только того и надо — чтобы ты собственной тени боялся! — втолковывал ему Карло. — Если до суда дойдет, не факт, что этого твоего Кадоша посадят — адвокат у него ну прямо зверь, я в газетах читал и в новостях видел. Так что не выгорит у них дело, пиздеж это все… Суд им не нужен, они, небось, хотят его на бабки поставить. Ну, а если у него такие стальные яйца, как ты описываешь, еще неизвестно, чем дело-то кончится! И что они тогда с тобой сделают? По головке погладят? Хрена в рыло!
— Так что же делать, Карло?.. — отчаянно спрашивал Жан, цепляясь за своего неожиданного друга, как ребенок за мать. — Что я могу… совсем один, и практически в бегах?..
— Ты не один, я тоже в деле! — по-пиратски ухмылялся Карло, давным-давно смекнувший, какую выгоду может извлечь из этой мутной истории, и не боявшийся ни бога, ни черта. — А делать надо, что я тебе говорю: пойти прямо к Кадошу — его как раз из тюряги выпустили, адвокат постарался — и все обсказать, как было! У него же, Кадоша твоего, не только яйца крепкие, но и денег полно, и связи всякие имеются, да еще он и графского сынка ебёт, в общем, не последний он человек… Так давай ему поможем, ёб твою мать! Ты вместо врага получишь друга на всю жизнь, от бабы своей гнусной сможешь избавиться, а мудачьё это, что на тебя в клубе напало, и гниду поповскую, что все это придумала, отправить за решетку, где им и место…
— Но Карло… как я выйду из дома?.. Как покажусь на людях?.. — канючил Жан. — Где я смогу найти Соломона, не ехать же мне теперь в клинику… или к нему домой!
— Об этом не тревожься, я все устрою… — беспечно заявил этот предприимчивый парень, и сдержал свое слово.
Теперь, когда все было позади — по крайней мере, отчасти, потому что Жан облегчил свою совесть — он смог хотя бы поднять голову, посмотреть Соломону в глаза и убедиться, что в ответном взгляде Кадоша нет ненависти, одна только глубокая печаль…
Матье и Кампана еще долго расспрашивали Жана, как на перекрестном допросе, снова и снова уточняя детали, не меньше внимания досталось и Карло, весьма довольному, что его план прекрасно сработал, и сам он теперь не просто любовник потерпевшего, но и ценный свидетель.
Соломон же, выяснив главное, позволил себе выйти из беседы и глубоко погрузился в собственные мысли. Обвинение против него снимут, дело прекратят — это было совершенно ясно, о подорванной репутации и волне грязных сплетен по поводу личной жизни беспокоиться не имело смысла: это уже случилось.
Зато теперь, освободившись от полицейского надзора и строгого ошейника подписки о невыезде, он сможет рвануть следом за братом в Швейцарию, чтобы найти Эрнеста…
Найти живым и невредимым. Найти и спасти.
Это было единственное, что волновало Соломона, единственное, что касалось по-настоящему важным, единственное, чего он хотел всей душой.
Он знал, что, потеряв Эрнеста, не сможет жить… И Густав Райх тоже это знал.
Шахматная партия перешла в эндшпиль (5). Назревало генеральное сражение.
Комментарий к Часть 3. Глава 1. Партия переходит в эндшпиль
1 14 июля - День взятия Бастилии, традиционно праздничный день для всей Франции. К Швейцарии, разумеется, эта праздничная дата отношения не имеет.
2 culatone - итальянский жаргонизм, обозначающий гомосексуалиста; дословно “жопочник”.
3 в описываемое время - центры гомосексуальной проституции, Булонский лес тогда еще был не так популярен.
4 прокурор, с которым встречался Кампана
5 Эндшпиль -конец шахматной партии. Для эндшпиля характерны следующие основные особенности. Король в эндшпиле — фигура активная. Не опасаясь, как правило, угрозы мата, он может покинуть укрытие и принять участие в борьбе наравне с другими фигурами; он способен атаковать фигуры и пешки соперника и первым вторгаться в неприятельский лагерь.
Визуализации:
1. Жан Дюваль решил признаться:
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=eb088facc8d400b0bf0e6a106aed1085
2. Карло в модном прикиде:
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=1ce3b2610b7eb041a5359e20a9e1a410
3. Кампана узнал про встречу в гей-клубе:
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=cfe481395681403efd5aef5c68d55f7b
4. Матье Кан на встрече:
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=c279cf0f74786ae284fb82f889a8d139
5. Соломон в сложных переживаниях:
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=d1fa6bc711026de1044ab0875c118931
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=05fb8a96c70fcbe33c502042b18e7631
========== Глава 2. Призраки Маттерхорна ==========
Какая буря бушевала ночью!
Снесло трубу над комнатою нашей,
И говорят, что в воздухе носились
Рыданья, смертный стон и голоса,
Пророчившие нам годину бедствий
И смут жестоких. Птица тьмы кричала
Всю ночь, и, говорят, как в лихорадке,
Тряслась земля.
В.Шекспир, «Макбет»
Они выехали из Лозанны в пять часов утра, после короткого отдыха за чашкой крепчайшего кофе, и в очередной раз поменялись местами: Исаак сел за руль, а Франсуа забрался на пассажирское сиденье черного внедорожника.
Разговор не клеился — Дельмас, отвыкший от экстремальных путешествий и полуночных бдений, накопивший буржуазный жирок, все время задремывал, а Кадошу хотелось побыть наедине со своими мыслями.
Живописные берега озера Леман в нежном перламутровом свечении рассвета, дома и церкви в городках, похожих на театральные декорации, синеющая вдали
