— Доброе утро. Хорошо, что вы решили к нам заглянуть, господа. Мы с моей дамой хотели бы позавтракать.

Охранники — среди них были представители и второй, и третьей стражи — только угрюмо переглянулись, зато охотно отозвался один из «инквизиторов»:

— Сегодня постный день, месье. По монастырскому уставу полагаются только хлеб, вода и сырые овощи.

— Благодарю за напоминание, но я не католик, а дама нездорова, и мы не в монастыре. И я прошу принести нам горячий завтрак, как обычно… или объяснить, чем вызваны подобные ограничения. Нас будут морить голодом?

Мирей тихо ахнула и вцепилась ногтями в руку Эрнеста, не то призывая его замолчать и не провоцировать этих людей, не то наоборот побуждая к дальнейшему спору.

Первый инквизитор сухо улыбнулся и покачал головой, в беседу вступил его напарник:

— Ограничения в пище имеют смысл… но на вашем месте, месье, я бы тревожился отнюдь не о еде.

— Да-да, — подтвердил первый назидательным тоном. — Легкий телесный голод — наименьшее из испытаний, которое должны пройти грешные души на пути к свету. Это путь болезненный и тернистый, избежать его нельзя — но можно укоротить. Вы очень скоро в этом убедитесь, месье Верней, и вы, и ваша дама.

Эрнест понял, что дальнейшая беседа будет развиваться в том же духе, и попытался вновь обратиться к охранникам — пусть и бесчувственным, но понятным парням, по крайней мере, не толкающим вместо ответа на простой вопрос околорелигиозную муть:

— Вам поступили новые распоряжения насчет нас? Где ваш начальник? Я хочу поговорить с ним.

Никакой реакции не последовало. Охранники по-прежнему мрачно молчали и все, как один, смотрели в пол… Это напугало художника до тошноты, у него буквально затряслись поджилки, и он подозревал, что бледность, разлившаяся по лицу, бессовестно выдает наблюдателям его истинное состояние. Мирей у него за спиной задышала чаще и начала тихо всхлипывать.

— Начальник этих солдат вам ничем не поможет, месье, и ничего нового не скажет, — снова вступил первый инквизитор. — Не стоит понапрасну терять время… снимайте вашу одежду. Всю, полностью.

— Что?.. — глаза Эрнеста распахнулись в изумлении; надеясь, что ослышался, он стоял неподвижно и не спешил подчиняться приказу нового мучителя.

— Раздевайтесь догола, — нетерпеливо повторил тот, вытащил из холщовой сумки, висевшей на боку, комок черной ткани и швырнул им в художника, едва не попав в лицо:

— И наденьте вот это! Вы и женщина.

Комок распался на два грубых балахона, с длинными рукавами, расшитых вдоль подола какими-то странными символами. Запах у ткани был неприятный, затхлый, словно ее долгое время хранили в подвале или сыром сарае.

— Зачем? — испуганно спросила Мирей. — Что вы намерены с нами делать?

— Узнаете позже. Сейчас снимайте свою одежду и надевайте нашу, — настаивал первый инквизитор.

— Побыстрее… — голос второго был тихим, но звучал не менее требовательно и непреклонно. — Не заставляйте переодевать вас силой. Нам — поверьте — этого не хотелось бы…

— Да пошли вы на хуй оба, ёбаные пидорасы! — последняя струна благоразумия лопнула, и буйный нрав Эрнеста, с детства не терпевшего насилия «по праву старшинства», дал знать о себе вспышкой агрессии:

— Можете забрать свои вонючие тряпки и засунуть их друг другу в задницу! Я не собираюсь участвовать в маскараде олигофренов! И с места не сдвинусь, пока не поговорю с Гаспаром… или как там его зовут на самом деле?! Пусть, блядь, сперва объяснит, что происходит!

Он пинком отшвырнул балахоны и, сжав кулаки, сам пошел на инквизиторов, явно собираясь отлупить обоих по жестким правилам уличной драки. Те невольно подались за спины охранников, и стражи, быстро перестроившись, образовали живой редут. Один из них резко выкрикнул:

— Назад! — и, когда Эрнест не внял предупреждению, нанес ему сильный удар в грудную клетку.

Вероятно, парень профессионально занимался боксом — джеб едва не сбил с художника с ног и заставил потерять дыхание… Но, вместо того, чтобы сдаться, Эрнест только сильнее разозлился и, превозмогая боль, схватил обеими руками тяжелый стул:

— Ах, так… ну погодите, твари!

Мирей пронзительно завизжала, вскочила и бросилась между ним и охраной, чтобы остановить драку, которая в любом случае не могла закончиться в пользу пленников:

— Не надо! Не надо!.. Эрнест, стой, они тебя покалечат!..

— Отойди! В сторону! — прорычал он, но момент был упущен: на него с разных сторон набросились сразу несколько человек, вырвали стул, швырнули на пол и насели сверху, скрутив и полностью лишив возможности двигаться. При падении он ударился лицом о дощатый пол, рассек губы и скулу, и жарко-сладкий запах крови растекся по душному пространству подвала.

— Прекратите!.. Не смейте!.. — надрывалась Мирей и тщетно пыталась оттащить от Эрнеста хотя бы одного сторожевого пса. Ее не били, только отмахивались, как от назойливой мухи, и грозили, если она немедленно не заткнется, засунуть ей в пасть собственные трусы.

Инквизиторы наблюдали за потасовкой с одинаковыми довольными улыбками, потирали руки и многозначительно переглядывались, словно бы говоря друг другу:

«Да-да, все проходит именно так, как мы и ждали… Тем лучше! Меньше придется церемониться…»

В коридоре опять послышались шаги, в комнату вошел Гаспар. Охранники, не занятые контролем рук и ног непокорного узника, расступились перед своим старшим. Инквизиторы, на правах высоких гостей, остались стоять, где стояли.

— Что случилось? — осведомился Гаспар.

Эрнест хрипло рассмеялся и сплюнул кровь: он был рад увидеть этого мужика, настолько же опасного, насколько разумного и хладнокровного, и собственная радость казалась ему чертовски забавной.

— У нас тут небольшая заминка. Месье и мадам не желают переодеваться сами. И им требуется помощь.

Гаспар еще раз окинул взглядом всю картину, оценил обстановку и сделал знак своим подручным отпустить художника; затем обернулся к инквизиторам и предложил:

— Дайте мне пару минут наедине с ними. Потом они сами переоденутся, я ручаюсь.

— Вы уверены? — в голосе первого прозвучало сомнение, но второй благосклонно кивнул, и это убедило первого: — Хорошо. Только побыстрее, мы не можем дольше откладывать перемещение.

— Я понимаю.

Гаспар выпроводил всех, кого посчитал лишними, закрыл дверь и обернулся к узникам.

— Ну и что это вы здесь устроили, месье Верней? — в голосе его прозвучал мягкий укор. — Вы же знаете, как хорошо подготовлены мои люди. Всерьез сражаться против них сумеет разве что Рэмбо, а вы, месье, отнюдь не супергерой. Вот видите, что получилось в итоге: только сами пострадали и напугали мадам. Надо здраво оценивать свои возможности…

Эрнест, кое-как поднявшись с пола и сев на кровать, где Мирей сразу же припала к нему, отер кровь с лица и зло поинтересовался:

— А что, проповеди и