***
— Не нравится мне этот Дирк Мертенс, — заявил Кампана.
Они с Соломоном Кадошем пили кофе в аэропорту Ниццы, в ожидании, пока частный самолет, зафрахтованный, по словам Мертенса, председателем фонда «Возрождение» месье Рамбалем-Коше и банком «Дель Готтардо», готовили к вылету.
— И рожа его мне кажется неприятно знакомой… Откуда бы мне ее знать, Соломон? Может, видел в картотеке Интерпола?
— Не могу отрицать, что такое возможно. Я знаю о нем очень мало, поскольку впервые в жизни увидел сегодня утром, — спокойно ответил собеседник, отставил полупустую чашку и закурил.
Юбер по привычке нахально потянулся к портсигару Кадоша, чтобы разжиться отличной американской сигаретой, и тот, как обычно, не возражал против грабежа, но внезапно рука полицейского замерла на полпути.
— В чем дело? — полюбопытствовал доктор. — Тебя настигло просветление от местного дрянного кофе, и ты решил завязать с никотином?
— Вот уж нет, не дождешься, — хмыкнул Кампана и все-таки стащил «палочку здоровья» и для себя. — просто я вспомнил, где видел нашего попутчика, любезного настолько, что готов предоставить нам целый самолет…
Соломон подался вперед:
— Где же? — от волнения, которое он не смог замаскировать, у него слегка охрип голос.
— Это было-таки по линии Интерпола, но попало и в нашу картотеку, в связи с делом «банкира Господа Бога». Надеюсь, помнишь такого? Четыре года назад это было во всех газетах.
— Ты насчет убийства банкира Кальви (1), бежавшего из Рима, а потом загадочно повесившегося под мостом в Лондоне?
— Именно. Так вот, между его бегством и самоубийством, мы помогали итальянцам отследить связи Кальви, они все хотели выяснить, куда уплыли денежки мафии… ну и где он сам, естественно.
— А Мертенс тут при чем?
— Проходил свидетелем. Мы тогда просеяли немало народу, связанного с незаконными финансовыми схемами банка «Амброзиано», и в наше сито кто только не попадался… И торговцы оружием, и масоны, и «черные монахи», (2) и бог еще знает какая нацистская дрянь. Ну и опусдеисты, само собой, они свои денежки тоже крутили через тот банк. Мертенса этого нам прислали на допрос, как доверенное лицо архиепископа Марцинкуса, когда мы совместно с итальянцами кое-что проверяли в Институте религиозных дел… (3) Вот тогда мне его лицо — то есть рожа — и запала в память. Ох, ловок парень, сказочно. И ведь выглядит полным идиотом, спит на ходу, но знаешь, я бы не позавидовал месье Кану, если бы ему довелось встретиться с Мертенсом в суде.
Соломон машинально затушил сигарету, докуренную только до половины, и потер лоб кончиками пальцев.
— Мда, интересный персонаж… Начинаю понимать, почему его так боится наш добрый друг Густав Райх. Нам повезло, что сейчас он на нашей стороне.
— С чего ты взял, что он вот так прямо «на нашей стороне»? — пробурчал Кампана и неодобрительно скривил губы. — Поверь мне, приятель, такие люди если и бывают «на стороне», так только собственной выгоды…
— У него она есть. Миллион франков, и даже немного больше.
— Как — больше?..
— Я обещал увеличить сумму пожертвования детскому приюту, указанному в завещании Шаффхаузена… в случае, если мое условие будет выполнено, и ни Эрнест, ни Мирей не пострадают.
— Поздравляю, Кадош! Ты хоть понимаешь, что заключил сделку с дьяволом?
Соломон грустно усмехнулся:
— Я бы согласился и душу ему продать, если бы это позволило мгновенно вернуть Эрнеста. Впрочем, этого месье куда больше интересовало материальное, чем духовное: кусок сыра стоимостью в миллион, лежащий на аккредитивном счете в «Дель Готтардо», вызывает изрядное слюнотечение у его покровителей.
— Ну-ну. Ваша мораль, месье Кадош, всегда становится удивительно гибкой, когда дело касается ваших друзей и близких…
— Ровно в той же мере, как и ваша, месье Кампана. Мы так давно знакомы, что сейчас я не берусь судить, кто из нас на кого дурно повлиял.
На сей раз они усмехнулись оба, заговорщически переглянулись и, как школьники, «поздоровались кулаками», заново скрепляя дружеский союз, где не было никакой материальной выгоды — одна только безотчетная симпатия и необъяснимое доверие, возникшее много лет назад, в неприветливой и опасной Африке.
Юбер одним глотком допил кофе и заявил:
— Твое счастье, Шломо, что я здесь нахожусь неофициально, вроде как «в отпуске» и по частному делу… а то вот прямо руки чешутся надеть на всю эту компанию железные браслеты, запереть в кутузку и вытрясать душу, пока они не сдадут все пароли и явки. По мне, это куда более верный способ спасти заложников, чем подкуп.
— Это просто второй способ. Называется «насилие и шантаж». Но на практике твои коллеги не очень-то в нем преуспевают…
Соломон посмотрел на часы и нетерпеливо огляделся по сторонам:
— Ну где же он, черт побери?.. С такой форой Райх успеет добраться аж до границы с Китаем!
Дирк стоял на небольшом балкончике, соединенным с галереей, ведущей к эскалатору, и наблюдал за пьющими кофе и курящими мужчинами; он видел их отлично, они его — нет, и это вполне устраивало Мертенса.
Скрытое наблюдение за объектом в самых простых житейских ситуациях было его любимым приемом, когда он хотел собрать побольше информации и заранее изучить вкусы, привычки, маленькие слабости и кулинарные пристрастия. Все это был технический материал, из которого, в зависимости от задачи и конкретных обстоятельств, Дирк создавал либо кнопки давления, полезные в переговорах, либо прутья мышеловки. Он никогда ничего не забывал, понимал важность мелочей и каждое собранное досье хранил на отдельной полке в обширной внутренней библиотеке.
Дон Мануэль очень ценил его методичность и скрупулезную дотошность в работе с человеческим материалом и называл Дирка своей личной энциклопедией.
В телефонном разговоре, состоявшемся только что, они обменялись новостями. Дирк, в своей обычной сонной и неторопливой манере, умело успокаивал беспокойство патрона в связи с тем, что Райх бежал, и след его потерян. Это значило, что громкий скандал, пятнающий репутацию всего ордена, и особенно парижского братства, вкупе с неизбежным полицейским расследованием смерти виконта де Сен-Бриза и рыжей заложницы, становится все более вероятным…
— Это редкий случай, когда мне было бы сложнее работать в одиночку — хотя я все равно бы справился и принес тебе на блюде нужную голову. Но ты же молишься, верно? Господь слышит и помогает. Со мною тут двое ребят, готовых босиком дойти до Палестины — ради того, чтобы ни один волосок не упал с головы виконта, а с человека, более
