Вишенкой на торте стал пикантный факт: Жан Дюваль, автор монографии о репаративной терапии, созданной в свое время на грант фонда «Возрождение», не только стал участником гомосексуального скандала, но и, выступив с обвинениями, открыто признал собственную приверженность содомскому греху.
Да, такое невозможно оставить безнаказанным. Как Мануэль сказал Дирку во время доверительной беседы — «триста лет назад людей отправляли на костер и за меньшие провинности».
…Соломон закончил чтение, отодвинул документы и поднял глаза на собеседника, терпеливо ожидавшего его реакции.
— Месье Мертенс, не скрою, что заинтересован вашим предложением. Но у меня есть один вопрос.
— Слушаю, месье Кадош.
— Понимают ли ваши доверители, что досье Густава Райха, вкупе с другими документами, касающимися его деяний, будет немедленно передано мной в руки комиссара французской полиции, с тем, чтобы он мог получить в прокуратуре ордер на его арест?
— Вполне понимают, месье Кадош. У меня, в свою очередь, тоже вопрос к вам: понимаете ли вы, что досье и прочие нужные вам документы стоят… миллиона франков?
— Понимаю. И готов заплатить этот миллион. Но вынужден повторить, месье Мертенс, то же самое, что говорил Густаву Райху: вы не получите ни сантима, пока я лично не удостоверюсь в том, что виконт де Сен-Бриз и демуазель Бокаж живы, невредимы и находятся в полной безопасности.
Дирк улыбнулся.
— Именно ради этого я и приехал на Ривьеру, месье Кадош.
***
Вердикт Соломона, когда они наконец-то связались по телефону и смогли без помех обсудить ситуацию, был непререкаемым:
— Не вздумайте соваться в шале без подкрепления! Это безумие! Вы подвергнете себя напрасной опасности и не спасете их. Оставайтесь пока в отеле и ждите людей Кампаны… и моего звонка.
Возмущенные вопросы Исаака, почему нужно бесплодно терять несколько часов, в ожидании, пока до них доберутся комиссаровы друзья из Церматта (вероятно, едущие на черепахах и улитках), и какое чудо надеется совершить брат, находясь в Ницце, остались без ответа.
Соломон стоял на своем, но был крайне скуп на пояснения и комментарии. Лис вообще не припоминал, чтобы Сид когда-нибудь разговаривал с ним настолько жестко и в диктаторской манере требовал беспрекословного подчинения. Словно они были не близнецами, доверяющими друг другу во всем, делящими пополам горе и радость, а строгим отцом — и слабоумным сыном…
Душа Исаака преисполнилась обиды и гнева, и он был близок к тому, чтобы послать к чертям непонятные приказы и рассудочные доводы, оторванные от реальности, и действовать, полагаясь, подобно викингу, лишь на удачу, ласкающую храбрецов. Дельмас наверняка поддержит его, а если нет — ну что же, он справится и в одиночку… Вступить в неравный бой с негодяями, пусть даже их там целый отряд, с высоким риском получить ранение или погибнуть, казалось лучшим вариантом, чем ждать у моря погоды и сходить с ума от неизвестности и дурных предчувствий.
Исаак сухо попрощался с братом и хотел положить трубку, но Соломон, почувствовав его настрой (а как же иначе, все же они были близнецами, двумя половинами одной души…), вдруг сменил тон и умоляюще проговорил:
— Лис, пожалуйста… послушайся меня и сделай, как я говорю! Это очень важно! Для тебя, для меня и для него.
— Сид, я все понимаю… но я не могу, просто не могу сидеть сложа руки и ждать неизвестно чего!.. Тебя отпустили, я рад, я счастлив, я… ты знаешь… но ты там, за сотни километров, а я уже здесь, и он тоже здесь, рядом, я это чувствую! И ему плохо!..
— Я знаю… — голос Соломона стал сдавленным и хриплым. — Надеюсь, ты не думаешь, что я тут сижу сложа руки и молюсь боженьке?.. Скоро все кончится, Лис, обещаю.
— Так делай, что считаешь нужным, Сид, а нам с Франсуа позволь закончить начатое! — Исаак стиснул трубку вспотевшей ладонью и прижался лбом к стене. — Мы справимся! У нас есть оружие.
«Пистолет, нож и охотничье ружье, если быть честным, но какое это имеет значение? В умелых руках и малые средства стоят целого арсенала».
— Лис… Это слишком рискованно, братец. Я… я не хочу потерять тебя… и так глупо, только из-за того, что ты отказался подождать всего несколько часов!
— А я не хочу опоздать, как в тот раз, Сид! Не хочу найти Эрнеста мертвым… или умирающим, как нашел Ксавье.
Несколько долгих секунд Соломон глухо молчал; Исаак испугался, что задел брата слишком сильно — а Сид и так был на пределе, это было слышно и дрожало в пространстве между ними — но прежде чем он успел попросить прощения, как близнец «отмер» и попросил позвать к телефону Дельмаса.
Диалог с Франсуа вышел коротким и сугубо деловым, после чего Дельмас повесил трубку и заявил, что все, что говорит Кадош, в высшей степени разумно, и странно, что им не пришло это в голову сразу же, как они въехали в Гондо.
— Что именно? — уточнил Исаак, смутно надеясь, что Соломон —воплощенная мудрость — сумел-таки найти правильное решение.
— Я сейчас же иду в полицию с заявлением, что на территории моей частной собственности находятся посторонние и неизвестные мне люди. Паспорт и документы на дом у меня при себе, так что местный комиссар наверняка не откажется предоставить мне полицейское сопровождение для проверки.
— А какая роль отводится мне в твоей легенде?
— Моего водителя или моего любовника. Выбирайте, что нравится, месье Фельдман. Надеюсь, здесь тебя никто не знает в лицо, и в полиции нет никаких ориентировок ни на одного из братьев Кадош.
…Им пришлось ждать по меньшей мере час, пока местное полицейское начальство с обстоятельной неспешностью вникало в суть дела и решало, кто из патрульных отправится в горы в качестве эскорта настырного француза, жаждущего проверить обстановку в своей «усадьбе».
Дельмас, со свойственной ему прагматичностью, предпочел воспользоваться задержкой, чтобы слегка перекусить и выпить кофе, но Исаак не мог даже смотреть на еду. Бутылка минеральной воды, купленная им в баре отеля, тоже осталась неоткрытой и сиротливо стояла на подлокотнике кресла — ее силуэт чем-то напоминал Лису гимнаста, балансирующего на шаткой опоре.
Он и сам ощущал себя похожим образом, как незадачливый канатный плясун, не рассчитавший свои силы, и застигнутый головокружением посреди сложного трюка… Упасть было нельзя, отказаться от трюка — невозможно,
