Мертенс по-бычьи наклонил голову, поводил ею из стороны в сторону, точно принюхивался и, понизив голос, проговорил:
— Как раз с обсуждения этого вашего условия я хотел бы начать… Денежный транш в размере миллиона франков вчера поступил на аккредитивный счет, но условие, которое необходимо исполнить для доступа к средствам… оно весьма и весьма удивило моих доверителей. Удивило и огорчило. Вы можете отнестись к моим словам с законным недоверием, однако это не отменяет факта: никто из представителей фонда не знал, что Густав Райх, желая повлиять на ваше решение о взносе, организовал похищение человека.
— Двоих людей, — холодно уточнил Кадош. — Не считая месье Дюваля…
— Да, прискорбно. Но не будем отвлекаться от сути.
Дирк положил на стол запечатанный конверт и подтолкнул его к Соломону.
— Что это? — осведомился тот, не торопясь дотрагиваться до послания, хотя пульс его колотился как бешеный: неожиданное появление посланника «Опус Деи» произвело на него не меньшее впечатление, чем на Моисея — голос Яхве, донесшийся из пылающего куста.
— Встречное предложение. И гарантии для обеих сторон. Вы получите молодого человека и женщину, вместе с компенсацией морального и физического ущерба, если выяснится, что таковой ущерб был причинен Густавом Райхом, мои доверители — доступ к деньгам, за вычетом компенсации. Переведенный вами транш, как и оговаривалось ранее, будет считаться благотворительным пожертвованием, и возврату не подлежит…
— Как ловко придумано…
— Еще бы… — охотно согласился Мертенс и продолжил: — Все прочие претензии, морального, имущественного и денежного характера, будут сняты, поскольку печальное происшествие с доктором Дювалем, и последствия этого происшествия, заставили моих доверителей полностью утратить интерес к первоначальному предмету спора.
«Клиника нам больше не нужна — слишком много возни и мороки, мы готовы оставить вас в покое, но вам придется заплатить за нейтрализацию Райха, и помочь нам замять разгоревшийся скандал» — во что это означало.
Но в чем, черт возьми, была причина неожиданного просветления католических дельцов?.. Только ли в боязни скандала?
По спине Соломона потек холодный пот, когда Дирк походя упомянул «возможный физический ущерб», причиненный Райхом «молодому человеку», и только благодаря многолетней хирургической практике, натренировавшей нервы, руки и пальцы, он смог без видимой дрожи взять вторично предложенный ему конверт.
Подборка документов внутри была исчерпывающе лаконичной и очень убедительной. Предложение доверителей Дирка Мертенса, очищенное от иносказаний, метафор и намеков, заключалось во временном деловом союзе, с целью защиты репутации обеих сторон и достижения баланса интересов «без лишних издержек и потерь». Интересом одной стороны были деньги, интересом второй — две человеческие жизни…
Фонд «Возрождение», в лице председателя, месье Рамбаля-Коше, главы попечительского совета, некоего господина Альбениса, и двоих действительных членов — господина Бове, доктора теологии, и господина Штрумпа, доктора психиатрии, официально открещивался от «бывшего советника» Густава Райха и открыто обвинял его в «превышении должностных полномочий» и «недопустимом поведении». Представители фонда также заявляли, что не имеют никакого отношения «к преступным действиям», повлекшим за собой моральные и физические страдания доктора Жана Дюваля и арест доктора Соломона Кадоша «по ложному и гнусному обвинению».
Одновременно сии достойные люди, подписавшие обращение, жаловались на «клеветническую кампанию в прессе», подрывающую репутацию фонда и бросающую тень на католические организации, чья непримиримая духовная борьба с грехом подается как незаконное преследование и подавление инакомыслящих — что, разумеется, также является форменной ложью.
В качестве разрешения «общей проблемы», доктору Кадошу предлагалось сделать благотворительный взнос в фонд, «без дополнительных ограничений», в то время как вторая сторона брала на себя обязательства по компенсации ущерба, нанесенного Густавом Райхом «законным интересам месье Кадоша и месье Дюваля». Этот пункт имел несколько подпунктов, где давались важные уточнения и пояснения. В частности, указывалось, что «все распоряжения господина Райха, отданные после 1 июля сего года, дезавуированы», а представители фонда предпринимают необходимые действия для выполнения условия, указанного месье Кадошем в договоре аккредитивного счета. Ниже, в отдельном пункте, было особо подчеркнуто, что фонд предоставит «обеспечительные гарантии» не позднее дня, следующего за получением месье Кадошем проекта мирового соглашения (и его письменным одобрением). И так далее, и тому подобное…
Пробегая глазами страницу за страницей, Соломон все больше убеждался, что «Дело Божье», чья темная тень отчетливо проступала сквозь светский фасад благотворительного фонда, всерьез настроено «не воевать, а купить», и по каким-то причинам вычеркнуть из числа своих действительных членов Густава Райха.
Самым весомым подтверждением этой догадки были несколько фотокопий, приложенных к письму и финансовым документам. Выдержки из персонального досье Райха включали такие факты и детали, что их одних хватило бы для вынесения обвинительного приговора сроком лет на десять…
Дирк Мертенс, лениво попивая кофе, принесенный хорошенькой ассистенткой, внимательно наблюдал за читающим Кадошем, старался не упускать ни единого вздоха, ни единого движения лицевых мышц, способных выдать чувства или намерения доктора… и одновременно вспоминал, какого труда и адского напряжения сил стоила отцу Мануэлю вся эта сумятица и возня со спешной подготовкой соглашения. Над бумагами трудилась целая канцелярия, но сколько встреч пришлось провести епископу, сколько звонков принять и сделать самому, в Рим, в Женеву, в Ниццу и в Берлин, на сколько кнопок нажать, скольких агентов поднять по тревоге! И все только потому, что Райх сперва довел ситуацию до кризиса, а потом и вовсе упустил над нею контроль!.. И это уже после того, как ему было сделано серьезное внушение, после неудачной попытки убить виконта де Сен-Бриза, после того, как он получил прямой запрет примешивать имя «Дела Божьего» к своим семейным делам…
После парижской истории, с газетными фельетонами, допросом Райха в качестве свидетеля по делу о смерти Ирмы Шеннон, и посещением резиденции братства комиссаром полиции, его отправили на Ривьеру, с запретом на самодеятельность, и с приказом тихо и мирно завершить переговоры о наследстве Шаффхаузена; и что же? Этот сумасшедший — не в фигуральном, а в самом прямом смысле, по крайней мере, так считал Дирк, за свою жизнь повидавший маньяков и безумцев без счета — не только продолжил действовать на свой страх риск, влекомый не то страстью, не то местью, а может, и тем и другим, и наломал таких дров, что разгрести завал без ощутимых потерь уже не получится…
Групповое гомосексуальное изнасилование, совершенное волонтерами клиники «Розовые сосны» (на поверку, сплошь бывшими уголовниками), сфабрикованное и непродуманное обвинение Кадоша, похищение виконта де Сен-Бриза и ни в
