5000 м, а с дальности 200 км их радары должны были видеть нас, что называется, невооружённым глазом!.. Интересно, где же я нахожусь, и куда вышел Зиновьев?..
Держусь на всякий случай восточнее города, который в дымке при заходе солнца едва просматривался. В душе смятение, но чётко принимаю решение: если прожекторов не увижу и не разберусь где нахожусь, вернусь со своим звеном на аэродром взлёта, с пеленгатором которого у меня сохраняется устойчивая связь и голос оператора знакомый.
Между тем сумерки сгущались, и я передал ведомой паре своего звена приказ разомкнуться и занять позицию с превышением 500 м по отношению к моей паре.
Видимо, в отличие от меня, у капитана Зиновьева не было никаких сомнений в том, что он находится именно над Котбусом, а потому он сообщил по радио «Всё нормально, сажусь.» В ответ его ведомый сказал: «Напрасно ты, Федя…». И было от чего. Как позже уже в курилке рассказывал его ведомый, уж больно необычной показалась ему подсветка ВПП. На наших-то аэродромах огни как огни — две отдельные цепочки лампочек накаливания по сторонам. Все они более или менее жёлтые, а тут боковое практически сплошное освещение, видимо, люминисцентное, благодаря которому полоса с воздуха выглядит словно расстеленная на земле широкое бело-голубое полотно. Одним словом, красота несказанная…
Но дело было не только в освещении. 10 марта 1964 г. наш Федя участвовал в перехвате и в уничтожении американского разведчика RB-66. Реактивный «Дуглас» был атакован двумя парами истребителей МиГ-19С из состава 33-го и 35-го ИАП над районом Бранденбург — Цербст. По итогам перехвата ведущие пар истребителей капитаны Зиновьев и Иванников были награждены орденами Боевого Красного Знамени. После этого случая оба наших героя стали на довольно длительное время «звездами» ГСВГ. Их без конца возили по разным гарнизонам, в том числе и по тем, где стояли части ННА ГДР, причём каждое их выступление заканчивалось мощным банкетом. Иногда даже с продолжением на следующий день. Не знаю, как в Союзе, но в Германии они получили широчайшую известность.
На каждом таком мероприятии пилоты рассказывали, как именно всё происходило, и вскоре наши «особисты» вполне серьёзно сообщили, что американцы уже выяснили, кто именно завалил их «следопыта» и готовятся отомстить, собираясь заманить в ловушку одного из наших лётчиков- истребителей, сбивших их разведчик. Но Федя на эту информацию откровенно поплёвывал, считая, что всё это чепуха, и «янки» не могут знать фамилий пилотов перехватчиков, уничтоживших их разведчик. Тот факт, что именно его и Иванникова возят на все эти выступления, где они сами всё и рассказывают, ему, судя по всему, в голову не приходил. Надо заметить, что и руководство Политотделов 16-й Воздушной армии и нашей 16-й ГЙАД тоже считало подобную угрозу надуманной, хотя конечно на словах требовало «бдить».
Что точно знали и чего не знали американцы нам, конечно, было неизвестно, но действительность, как и положено, оказалась суровой. Спустя две минуты после посадки с замершего на полосе зиновьевского «МиГа» донеслось: «Я сел не туда, что мне делать?»
Я тут же запросил КП Темплина, передав туда информацию Зиновьева. Ответ оказался обескураживающим: «Раз сел, то пусть сидит.»!!.. Это я и передал Зиновьеву.
И буквально через несколько секунд он сообщил по радио потрясающую информацию: «Прочитал название светового табло — Тёгель!!.. Что делать?..»
Тёгель!!.. Твою мать!!.. Это же французский сектор западного Берлина, ё-моё!!..
Я ему в ответ: «Взлетай, б…дь, немедленно!!..»
Зиновьев: «Полосу перекрыли, с-суки…» Как он потом рассказывал, едва его «МиГ» затормозил, как из-за каких-то неказистых полосатых строений, находившихся неподалёку от ВПП, с двух сторон вырулили два могучих топливозаправщика, разом перегородив своими длинными прицепами широкую полосу, заблокировав тем самым возможность разбега. Несколько вездеходов с мигалками уже направлялись к замершему на полосе самолёту. Надо заметить, что такой подарок натовцам и снился. Ещё бы: лётчик, сбивший американский разведчик, да ещё и новейший советский истребитель! Одним словом, полный джентельменский набор. Конечно, может быть и не Фёдора, но кого-то из нас на Тёгеле определённо ждали…
К счастью французы предусмотрели не всё. Рядом с тем местом, где затормозил Зиновьев, в сторону аэровокзала тянулась неширокая, но довольно длинная и прямая рулёжная дорожка. В принципе, именно по ней он и хотел поначалу рулить на стоянку, но, видать, в последний момент по привычке решил притормозить и осмотреться. Это был шанс. По ней-то он и взлетал на форсаже, сбросив прямо на полосу, где поворачивал, для облегчения машины уже пустой фюзеляжный ПТБ. Остаток топлива у него во внутренних баках был 1200 литров, и облегченная машина практически мгновенно оторвалась от бетонки, с рёвом промчавшись метеоритом над аэропортовским рестораном.
Как только «МиГ» Зиновьева взлетел, у меня отлегло на сердце, и я, взяв командование обеими звеньями на себя, передал в эфир приказ возвращаться на Темплин по пеленгатору. В этот момент в Берлине начало включаться освещение улиц, и я снова матюгнулся про себя за то, что сразу не опознал этот город, над которым бывал не один десяток раз. Сообщаю на КП Темплина: «Возвращаюсь к вам, дайте высоты выхода моей группе и паре Зиновьева.» Постепенно успокаиваюсь, беру курс на Темплин и вскоре мы уже садились на знакомом аэродроме.
Разгорячённые после произошедшего, мы, обсуждая случившееся в курилке, вместе с офицерами наведения вскоре разобрались в причинах казуса. Привод ПРС Тёгеля и Котбуса, как оказалось, имели смежные частоты, на которых мы и погорели, доверившись АРК, а первая пара Зиновьева, вылетев на 10 минут раньше, при лучшей видимости опознала Берлин и, взяв курс на Коттбус, благополучно там произвела посадку. Хотелось набить морду Федьке Зиновьеву и на себе порвать рубаху, но друзья Темплинские успокоили, налив по «пять капель», а Зиновьев мне сказал спасибо, что моя команда «Взлетай немедленно!!..» дала ему пинка под зад. Он ведь уже когда начал разбег по рулёжке, как рассказывал сам, буквально на пару-тройку метров разминулся с каким-то не очень большим автомобильчиком с мигалкой. Единственное, что успел заметить — это серебристый лев на передней части капота, сверкавший в лучах маячков, мельтешивших на крыше машины. Так что еще секунда или две — и крышка ловушки захлопнулась бы намертво. А с грунта тамошнего стартовать вряд ли удалось бы.
Сделали между лётчиками «разбор полётов» и поучительные выводы: даже при простой обстановке не стоит нарушать элементарные правила самолётовождения!
После ужина меня и Зиновьева к телефону по ЗАС вызвал командир 16-й ИАД полковник А.Корнеев. Мы ему всё рассказали. На следующий день Зиновьева вызвал к себе командующий группой войск в ГДР и сказал примерно следующее: «Что сел в Тёгеле — дурак, а что удрал — молодец, иначе было бы много дел дипломатам». После этого командующий 16-й Воздушной армией получил приказ Зиновьева не наказывать.
Но наказать кого-то было обязательно надо и потому этим «кем-то» оказался… я. Крайним в этой истории меня сделал командир нашей дивизии полковник Корнеев, сделал мне выговор за то, что в его отсутствие (он был на совещании у командира корпуса генерал-майора Н.М.Скоморохова) я не сумел объяснить начальнику штаба нашей дивизии условия, в которых в то время находились оба наших звена, чтобы он свой безграмотный приказ отменил. Молод я в то время ещё был и исполнителен.
А на следующий день чуть ли не во всех газетах и по западногерманскому телевидению только и обсуждалась неожиданная федькина посадка в Тёгеле и стремительный взлёт. Причём немцы решили «подколоть» французов и оперативно слепили короткий мультфильм как, у стоящего генерала Де Голля с характерной цилиндрической кепи на голове, одетого во френч и бриджи с высокими сапогами, между ног взлетает МиГ-21 без опознавательных знаков. Так как выпуски новостей там шли регулярно, то каждый раз по завершении репортажа на эту тему немцы крутили этот ролик.
