привести четвёрку в Темплин, а кто и куда их погонит дальше — это меня, в общем, мало волновало.
Как и полагается, я подготовил план перелёта с аэродрома Луховицы на аэродром Темплин, который был утверждён командиром полка и согласован с командиром дивизии. Доложив командованию о готовности лётчиков к перегонке и пройдя контроль, мы были отправлены вертолётом на авиабазу Вюнсдорф. Там нас посадили в почтовый самолёт, возивший штабные документы и офицеров между ГСВГ и Москвой. Посадку мы произвели на подмосковном аэродроме Чкаловский, а далее до Луховиц мы уже добирались как все простые смертные, своим ходом, т. е. на обычной электричке, отправившейся с Казанского вокзала.
Надо сказать, что из Вюнсдорфа в Москву мы летели не одни, а вместе со звеном капитана Ф.Зиновьева из 33-го ИАПа, которое получило аналогичную задачу. Как Федор готовился к перегонке, я не знаю, так как мы служили в разных полках, хотя и в одной дивизии. В процессе перелёта из Вюнсдорфа в Москву в разговоре Зиновьев сказал, что якобы на самом деле эти самолёты предназначены для 968-го ИАП, который базировался на аэродроме Альтенбург и входил в состав 6-й истребительной авиадивизии. Обдумывая уже много позже все детали произошедшего вскоре происшествия, я удивлялся, тому факту, что в 6-й ИАД не нашлось экипажей для перегонки машин для своих полков.
Уже в Луховицах Зиновьев возобновил этот разговор. Однако обсуждать полученный приказ смысла не имело, а излишнее любопытство лётного состава лишь привлекало внимание «особистов», и потому, решив прекратить дискуссию, я ответил Фёдору: «У меня, как и у тебя, план перелёта только до аэродрома Темплин, а куда и кто их далее будет перегонять, мне неизвестно, но что они предназначены для немцев — это точно.»
Уверенность в этом у меня была стопроцентная, так как самолёты, предназначенные для частей наших ВВС, с завода выходили советскими опознавательными знаками и бортовыми номерами, а нам предстояло перегонять абсолютно чистые сверкающие новенькими дюралевыми поверхностями истребители. Так что о каком Альтенбурге могла идти речь? Напоследок я спросил на всякий случай у Зиновьева: «У тебя в плане перелёта конечный пункт маршрута Темплин?». Он ответил: «Да». «Так над чем же ты голову ломаешь?», полувопросительно-полуутвердительно закончил я разговор.
До Темплина на полученных МиГ-21ПФМ с промежуточной посадкой под Минском мы добрались без приключений. Правда звено Зиновьева, шедшее первым, приземлилось там раньше меня минут на 20–30. После приземления мы зарулили на заправочную стоянку. Солнце уже клонилось к закату. Я решил сходить с ребятами в столовую, встретиться со своими друзьями, которых здесь у меня было немало (я служил здесь два года назад), а потом заночевать и уже утром получить следующую задачу.
Оставив своих лётчиков в домике для отдыха, я пошёл на аэродромный КП для доклада о завершении перелёта на КП нашей 3-й гвардейской ИАД, штаб которой находился в Дамгартене. В принципе, это делать было и не обязательно, но раз и навсегда заведённый порядок, а также привычка к дисциплине приучили всё делать так, как положено по уставу. В это время в местном полку проводились полёты, которыми руководил подполковник Обмелюхин. Меня быстро соединили по телефонной линии ЗАС (засекречивающая автоматическая связь) с командным пунктом нашей дивизии, но не успел я начать свой доклад, как по громко-говорящей связи (ГГС) услышал, что ведущий второй пары из состава звена Зиновьева запрашивает разрешение на запуск. Повернувшись к штурману местного полка, я удивлённо спросил, куда собирается лететь этот «сокол» на ночь глядя? Штурман ответил, что не знает, а к тому времени, как были заправлены наши истребители, солнце уже вовсю клонилось к западу.
Я мгновенно вспомнил наш разговор с Зиновьевым на промежуточном аэродроме и тут же по селектору попросил руководителя полётов не разрешать ему запуск, так как считаю, что он не знает точно, куда надо лететь, и это надо срочно выяснить. Тут же докладываю на КП дивизии, что задачу по перегонке выполнил, после чего задал вопрос, куда собирается лететь звено Зиновьева. И вот тут-то я и получаю ошеломляющий приказ начальника штаба нашей 16-й ГИАД, что самолёты надо перегнать на самом деле не в Альтенбург, а на аэродром Коттбус!
Я тут же ответил, что у меня план перелёта закончился, данные по аэродрому Коттбус ни я, ни Зиновьев не знаем, к тому же на самолётах не произведена перенастройка радиотехнических средств. Но начальник штаба был непреклонен, сообщив, что нам сейчас всё необходимые данные выдадут по селектору. Не сказать, что я уже тогда чувствовал какой-то подвох, но меня это не обрадовало. Тем не менее, данные я записал и быстренько помчался на стоянку. Лётчики ведомой пары Зиновьева сидели в своих кабинах, и я спросил их, знают ли они куда лететь? Ответ — в Альтенбург. Мои подозрения оправдались. На данном этапе первая ошибка была совершена руководителем полётов подполковником Обмелюхиным, который не проверил готовность лётчиков к дальнейшему перелёту, понадеявшись на то, что они обладают всей необходимой информацией.
Увидев Зиновьева, собиравшегося садиться в кабину своего истребителя, я передал ему приказ начальника штаба дивизии, поставил задачу техникам РТС о перенастройке радиосистем самолётов, собрал своих лётчиков и рассказал им о поставленной задаче. Самолёты наши уже были заправлены, РТС перенастраивались. Мы проложили маршрут, длина которого составила всего 200 км, по готовности пилоты начали занимать места в кабинах.
Солнце уже коснулось горизонта нижним краем своего багрового диска, и в этот момент вторая пара из состава звена капитана Зиновьева, которая подготовилась раньше, получила разрешение на запуск и выруливание, а спустя несколько минут взлетела. Следом, минут через десять, стартовала пара Зиновьева. Надо заметить, что подобная процедура взлета звена была явным нарушением боевого порядка. Следом всем составом поднялось и наше звено.
Несколько слов о метеорологической обстановке. В тот день над всей территорией ГДР стоял антициклон, дул слабый восточный ветер, но над землёй уже сгущалась вечерняя дымка.
Разворачиваясь в сторону Коттбуса, я переключил на него автоматический радиокомпас (АРК), взял курс 0° и, перейдя на перелётный канал, начал слушать переговоры Зиновьева с руководителем полётов на аэродроме Коттбуса: «Даю условия посадки — привод работает с востока ВПП. Заходить на посадку надо с запада. Аэродром расположен на западной окраине большого города, над землёй стелется дымка. Ветра нет.»
Я выдерживаю курс 0°, продолжаю набор высоты до 7000 м, а компасный курс не проверил и позывные привода не прослушал, так как отвлёкся на переговоры КП Коттбуса с ведомой парой Зиновьева, заходившей уже на посадку. Это, как оказалось, была вторая грубая ошибка, но совершена она уже была мной. Вот, думаю, дело то — пустяк. Через четверть часа и мы сядем.
В это время слышу Зиновьева, сообщавшего на КП Котбуса: «Нахожусь над приводом, прямо над вами. Все данные совпадают, топлива ещё много
С КП Коттбуса донеслось: «Снижение до 1000 м разрешаю, включаем прожектор.»
Зиновьев: «Прохожу над вами. Прожектора не вижу.»
КП Коттбуса: «Включаю второй прожектор в зенит. Видите?»
Зиновьев: «Нет.»
Тут я уже забеспокоился, где же это кружит Зиновьев? Продолжаю набор высоты, выдерживаю курс 0° (в наших автоматических радиокомпасах до этого нам сомневаться ещё ни разу не приходилось). Продолжаю слушать переговоры Зиновьева с КП Котбуса на тему «вижу — не вижу». На всякий случай передаю на КП Темплина, что Зиновьев где-то кружит, связь с КП Котбуса имеет, но включённые прожектора не наблюдает. Однако ответа на моё сообщение не последовало, а это было более чем странно. Вижу, как мой АРК показывает «Проход ПРС» (приводной радиостанции) и я, не проверив время в пути (это была моя вторая ошибка), докладываю на КП Котбуса: «Нахожусь над вами, высота 7000. Разрешите занять 5000 м.» Получив разрешение, становлюсь в левый круг над ПРС, слушаю эфир и смотрю вниз. Вижу большой город, аэродром на западной окраине, ПРС на восточной окраине аэродрома, но почему-то не вижу прожекторов.
Первая мысль появившаяся в голове: а не заманили ли нас натовцы в своё воздушное пространство с помощью РТС? Надо заметить, что подобные попытки имели место, хотя и без особого успеха. На всякий случай перешёл на канал пеленгации убеждаюсь, что по данных пеленгаторов Темплина я нахожусь над территорией ГДР. Запрашиваю КП Темплина: «Мою группу наблюдаете?»
Ответ оттуда оказался неожиданным: «Вашу группу не наблюдаем». Ого, вот это номер! Высота-то
