Авиамеханик 3-й эскадрильи 812-го истребительного авиаполка и фронтовой поэт Корнеев Павел Васильевич.

Хотя его поэма «От Сталинграда до Берлина» сейчас кажется незамысловатой, однако написанная в грозные дни войны она в полной мере передаёт дух того времени, простые характеры участников боёв и уже поэтому является своеобразным памятником литературы того времени.

Продолжение следует.

В СТРОЮ СОВЕТСКИХ ВВС

Начало года решающих побед Красной Армии 5-й ГМТАП встретил на аэродроме Геленджик. В его составе числилось 27 Ил-4 и 21 экипаж, из которых 18 были обучены торпедным атакам, а 12 — полетам в условиях безлунной ночи. Данные показатели свидетельствовали, что к началу третьего периода войны в полку накопился достаточно опытный летный состав, а часть являлась вполне боеспособной. Тем более удивительными кажутся крайне низкие показатели интенсивности ее участия в боевых действиях в первом квартале года. К сожалению, из-за неудовлетворительного ведения документации абсолютно точных данных о количестве вылетов машин полка установить не удалось (по оперсводкам штаба ВВС, которые могут оказаться неполными — 55), но по прямому назначению их было сделано крайне мало. За три месяца экипажи Йл-4 произвели 20 вылетов с торпедами и 17 с минами. Остальные вылеты в большинстве своем производились по заданию разведотдела штаба ЧФ — сбрасывание листовок, снабжения крымским партизанам и агентов-парашютистов.

Самым активным месяцем стал январь. 4 и 5 января самолеты поставили 8 мин АМД- 500 в Днепровском лимане (19 февраля на них, по всей видимости, подорвалась немецкая БДБ «F-135», добитая береговой артиллерией), почти каждый летный день пара торпедоносцев вылетала на «свободную охоту» в западную часть Черного моря. Погода, правда, не баловала — таких дней оказалось всего шесть, да и то в половине случаев машинам пришлось возвращаться с полдороги из- за снегопадов и низкой облачности. Организовать удары по вызовам разведчиков во взаимодействии с другими частями Скадовской авиагруппы не удавалось — противник изменил трассы своих коммуникаций: теперь конвои стали часто заходить в промежуточные порты и подолгу отстаиваться там в ожидании нелетной погоды. Даже в случае обнаружения самолеты с аэродромов Кавказа не успевали бы к месту событий своевременно. Выходом из этой ситуации должно было стать перебазирование полка в Северную Таврию на аэродром Сокологорное, состоявшееся в последнюю декаду месяца. Однако ситуация уже в который раз сложилась парадоксально — органы тыла ЧФ не поспевали за силами флота и не могли обеспечить их нормальное снабжение с новых западных баз. Следует подчеркнуть, что в отличие от Скадовска, находившегося на большом удалении от железнодорожной станции, Сокологорное находилось непосредственно у ветки Днепропетровск — Симферополь. В Сокологорное находился штаб 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта, с которым удалось временно договорится об удовлетворении первоочередных нужд моряков, в первую очередь горючего. Естественно, что на торпеды и мины это не распространялось — на армейских складах их попросту не было. В результате после перебазирования самолеты не летали до 27 января (два торпедоносца на свободную охоту), а затем до 4 февраля. Между 4 и 13-м удалось произвести 15 вылетов (восемь на минирование бухты Ак-Мечеть и два — Одессы, два на «свободную охоту»), но затем наступил новый перерыв до 11 марта. В этом месяце часть произвела наименьшее число вылетов — 14 (три на минирование устья Дуная и восемь с торпедами).

В этом месяце состоялся единственный боевой контакт с противником. 12-го пара «охотников» наткнулась у мыса Тарханкут на немецкий буксирный конвой, совершавший переход из Севастополя в Одессу. Вражеские истребители не дали торпедоносцам выйти на дистанцию атаки, и пара ушла в облака. Спустя два часа по ее вызову к месту событий прибыла более мощная ударная группа, состоявшая из пары Ил-4 5-го полка, четырёх «Бостонов» 36-го МТАП и сопровождавших их 10 «Аэрокобр». Хотя нашим истребителям удалось нейтрализовать воздушный эскорт противника, зенитчики сбили один из «Бостонов». Наши пилоты донесли о потоплении двух барж, но на самом деле все торпеды прошли мимо, что не удивляет, если учесть осадку целей. Подводя итог действий в первом квартале, отметим, что часть потерь не имела, зато пополнилась пятью Ил-4, (только два из них были новыми машинами от промышленности, остальные от АДД) и новыми экипажами. На 1 апреля в полку имелось 30 экипажей, из которых, правда, лишь 13 умели пилотировать в условиях безлунной ночи. Намного хуже обстояли дела с материально- техническим обеспечением. На начало апреля в Сокологорном имелось всего три заправки авиабензина, бомб — на 3 вылета, 135 мин (100 АМД-500 и 35 А 1–4), но всего четыре торпеды, все для низкого торпедометания. В иные дни командиру полка майору М.И.Буркину приходилось выделять до половины исправных самолетов для перевозок «на себе» торпед и бензина из Геленджика! После освобождения 10 апреля Одессы и перебазирования туда одного штурмового и двух истребительных авиаполков ВВС ЧФ «Ильюшиным» пришлось летать и туда, транспортируя в своих баках драгоценный бензин. В таком состоянии полк и встретил начало операции по освобождению Крыма — самый драматичный момент своей истории с лета 1941 г. …

31 марта командующий ВВС ЧФ приказал приступить к минным постановкам, направленным на блокирование основных портов противника на театре. К выполнению плана самолеты полка приступили только 9 апреля, на второй день начала наступления советских войск в Крыму. Основные усилия были сосредоточены на минировании устья Дуная с близлежащим портом Сулина, где между 9 и 14 апреля было сброшено 28 А-1-4 и 31 АМД- 500. Между 2 и 8 мая заграждение подновили, сбросив еще 24 А-1-4 и 26 АМД. Хотя приборы срочности на минах не устанавливались, а приборы кратности выставлялись не более чем на четыре импульса, столь массовой постановкой нам действительно удалось создать трудности для судоходства противника в данном районе. После гибели 17 апреля на мине лихтера «Дордонь» (674 брт) противник временно перестал использовать Сулину, и лишь 10 мая суда оттуда смогли выйти к берегам Крыма, чтобы принять участие в последней фазе эвакуации немецких войск. Еще 28 АМД 11 и 18 апреля выставили в Севастопольской бухте. Из-за опасений, что данные постановки могут в будущем представлять опасность для нас самих их подновление не производилось, а сами мины имели приборы самоликвидации, выставленные на временной интервал трое-пятеро суток. Увы, надежды советского командования на столь быстрое овладение портом не оправдались, а сами постановки оказались даже незамечены немцами. Но если ситуация с минированием Севастополя вполне объяснима, то понять, почему практически без воздействия осталась Констанца — главная база вражеского флота на театре — просто невозможно. Впервые ее минировали лишь в ночь на 10 мая, когда четыре «Ильюшина» сбросили там восемь АМД. Из двух самолетов, посланных 13 мая, дошел только один, а второй вернулся из-за неполадок в матчасти. Третья постановка (16 мин) состоялась 31 мая — уже много после окончания Крымской операции. Как и в Севастополе, незначительное число мин, сброшенных у Констанцы, не дало тогда никакого реального результата.

Практически с начала операции началось очень активное применение «Ильюшиных» в качестве ударных самолетов: торпедоносцев, или, если торпед на аэродроме не оставалось, — бомбардировщиков.