– Не теперь... – прошептал он. – Не наспех. Приедешь – тогда!

Что именно таило в себе это многозначительное «тогда», Феодора обдумывала больше суток, до того момента, как она поднялась по трапу в комфортабельный салон «Боинга». В самолете ее сморила усталость – сказались бессонные ночи, терзающие сомнения, невыносимое напряжение пребывания в Рябинках, под горящим взглядом Владимира. Он словно видел ее насквозь...

Смирнов представил себе, какую головомойку устроила Ева Проскурову, и не сдержал смеха.

– Отвела душу? – невинным тоном спросил он. – Бедный Эдик! Он хоть жив остался?

– В отличие от своего двоюродного брата, вполне! Интересно, кто следующий в списке убийцы?

– Зачем же так мрачно?

– Смерть – это весело, по-твоему? – рассердилась Ева.

– Виноват, – покорно опустил голову сыщик. – Каюсь. Юмор и убийство – вещи несовместимые. Эдик не признался?

Ева надулась, искоса поглядывая на Смирнова. Если он хорошенько попросит, она, возможно, смилостивится и простит ему эти неуместные шутки.

Сыщик понял, что от него требуется, и не замедлил рассыпаться в извинениях, комплиментах и признаниях в любви.

– Твой дружок скрыл от нас душевную болезнь Олега, – вдоволь натешив свое самолюбие, заявила Ева. – Значит, мог утаить и что-то еще. Например, путешествие по тоннелям подземной Москвы в поисках сокровищ. Или роман между инженером Хованиным и Наной.

– Олег был болен?

– По крайней мере, Эдуард так считает. Он молчал, опасаясь бросить тень на репутацию семьи. Больше, похоже, никто не догадывался, насколько далеко зашел недуг.

– Н-да... – глубокомысленно изрек сыщик. – У меня тоже кое-какие новости. Уварова отдала мне папку, в которой лежали дискета и сделанный от руки чертеж.

– Покажи!

Смирнов и Ева сидели в гостиной за столом, накрытым вышитой скатертью. Ева обожала такие вещи. Над столом висел абажур с бахромой, рассеивая желтый свет. Бумага с планом подземелий при таком освещении походила на пергамент.

– А что это за красный пунктир? – спросила Ева, впившись глазами в рисунок. – И почему он обрывается?

– Видимо, там-то клад и зарыт!

Она с недоверием посмотрела на сыщика.

– Издеваешься?

– Отнюдь! – прижал он руки к груди. – Совсем наоборот. Пытаюсь озвучить ход твоих мыслей.

Ева пропустила мимо ушей выпад в свой адрес.

– Что означают буквы С и К? – спросила она.

– Угадай с трех раз.

– Чьи-то инициалы? Кстати... как зовут Корнеева, с которым тебе до сих пор не удалось встретиться?

– Их двое, дорогая. Отца величают Петром Даниловичем, а сына Владимиром. Этот вариант я уже отбросил.

– Жаль... Получается либо ПК, либо ВК. А еще в их семье какие имена есть?

– Разные, вероятно, – вздохнул Смирнов.

– Пока не угадала, – нахмурилась Ева. – Вторая попытка! Симоновское кладбище... или Симоново кладбище. Как правильно? Впрочем, для нас – никакой разницы. И о чем эти буквы могут говорить? Что вход в подземелье находится на бывшем кладбище Симонова монастыря.

– У тебя есть третья попытка.

– Симоновский клад! – выпалила Ева, сияя от радости. – Я же говорила! СК – Симоновский клад! А красный пунктир – путь к сокровищам.

– Не слишком ли просто?

– Если про Симонов монастырь не знать, нипочем не догадаешься!

– Резонно. Но Уварова про монастырь знала, Олег сам приглашал ее туда. Что же он карту с «кладом» запросто дает постороннему человеку?

– Не совсем постороннему, – возразила Ева. – Они с Люсей были друзьями, доверяли друг другу. Ты говоришь, в папке еще дискета была? Что на ней?

– Текст, – ответил Всеслав. – Я распечатал. Вот, читай.

Она схватила листок и, волнуясь, пробежала его глазами.

– Прочти еще раз, медленно.