– Да, мой господин, – ответила Танит и снова поцеловала его.

– Но... – Хай начал заикаться, щеки его покраснели. – Но как ты можешь любить меня?

– А как я могу не любить, мой господин?

– Но мое тело... моя спина...

– Твою спину я люблю, потому что она часть тебя, часть твоей доброты и мудрости.

Он долго смотрел на нее, потом неуклюже взял в руки и погрузил лицо в ее ароматные волосы.

– О Танит, – прошептал он. – Что же нам делать?

Хай стоял на вершине холма и ждал своего бога. Под ним шевелился лагерь. До него доносились негромкие звуки, звуки 6 000 человек, готовящихся к охоте. 6 000 воинов легиона Хая, и царская свита, и рабы, и женщины, и слоны, и обоз с поклажей. Неудивительно, что лагерь занял всю долину по обе стороны от небольшой речки, которая, извиваясь, спускалась с холма. В тридцати милях к северу текли зеленые медленные воды большой реки, разлившись в своем горячем и негостеприимном русле. Там находился один из легионов Ланнона; в течение четырех дней воины тревожили пасущихся там слонов.

Обеспокоенные, стада должны покинуть долину реки и пойти по древней дороге через холмы. Ланнон располагался теперь рядом с этой хорошо известной тропой, и разведчики накануне вечером доложили, что стада уже двинулись. Они собираются в районе холмов и в течение нескольких следующих дней устремятся в долину длинными рядами, впереди старые самцы, которые уводят стада от беспокоящих их охотников.

Хай Бен-Амон обдумывал все это, стоя на рассвете. На нем были легкие охотничьи доспехи и беговые сандалии, и он удобно опирался на древко топора с грифами. Великолепное лезвие было спрятано в кожаный чехол, чтобы предохранить остро заточенное лезвие и замечательную гравировку. Хаю казалось, что боги специально все так организовали, чтобы предоставить ему возможность.

В течение двух недель после окончания праздника Плодородия Земли почти все время бодрствования Хай размышлял над возникшей дилеммой. Он часами вчитывался в свитки священных книг, отыскивая все, что касается жрецов и жриц, их обязанностей и отношений с богами и друг с другом. Он надеялся, что из всех этих поисков он извлек для себя объяснение своего поведения. Он не мог назвать это жертвой. Теперь он решился предъявить суду свой случай и выслушать решение.

Солнце бросило свои первые золотые копья в вершину холма, и Хай запел похвальную песнь его красоте и могуществу. Потом произнес свою просьбу. Она была составлена с учетом сложной диалектики, основана на том, что поведение, разумное для Баала и его небесной подруги Астарты, столь же разумно для их земных представителей – хотя, конечно, не между любыми жрецами и жрицами, а только между жрицей и верховным жрецом Баала. Хай делал комментарии к очевидным слабостям в своем рассуждении.

Он закончил так: «Может быть, великий Баал и небесная Астарта, я ошибся в своих рассуждениях. Может быть, я согрешил. В таком случае я заслуживаю всего вашего гнева, несмотря на то, что вся моя жизнь была полна служению вам и верному исполнению долга. Я заслуживаю самого сурового наказания».

Для большего эффекта Хай сделал паузу. "Сегодня я буду охотиться на слона. Клянусь своей жизнью, что буду в самом опасном месте. Там, где грозит смерть, там буду я.

– Если я согрешил, пусть пронзят меня клыки слона. Если я не согрешил, позвольте мне жить и вернуться к груди вашей жрицы. Если вы даруете мне жизнь и любовь, клянусь верно служить вам до конца жизни, и ни один мужчина, ни одна женщина никогда не узнают об освобождении от обета, которые вы даете мне. – Он немного помолчал и потом закончил: – Вы, которые любили, сжальтесь над тем, кто любит.

Хай спустился с холма вполне удовлетворенный заключенным договором. Он будет выполнять свою часть условий. Не спрячется соегодня в отвращении к убийству. У богов будут все возможности, чтобы продемонстрировать свой гнев. Во всяком случае Хай был уверен, что только смерть может удержать его от рук Танит. Вкус этого плода слишком сладок, чтобы от него отказаться.

– Хай! – крикнул Ланнон, когда Хай появился в лагере. – Где ты был? – Ланнон был вооружен и нетерпеливо расхаживал перед своей палаткой. Он быстро пошел навстречу Хаю. – День проходит, – крикнул он. – Разведчики на холмах уже сообщили о появлении стад.

Боевые слоны были готовы, погонщики сидели на их шеях и в высоких башнях у них на спинах. Охотничья группа Ланнона собралась у палатки. Среди них Хай заметил наиболее извстных начальников царской охоты: Мурсила, с красным пьяным лицом, стройного молчаливого Задала, известного лучника Хайя и маленького желтого Ксаи, чья слава следопыта за последние годы необычайно возросла. За ними в толпе рабов возвышался черный гигант Тимон. Хай улыбнулся ему и заторопился рядом с Ланноном к линиям охотников.

Ланнон сказал ему: «Ты едешь со мной, Птица Солнца». И Хай ответил: «Это большая честь, мой господин».

Мурсил дал Хаю один из слоновьих луков. Мало кто мог натянуть это мощное оружие. Вырезанные из цельного ствола черного дерева, эти луки в центре достигают толщины мужского запястья, а тетивой для них служат перевитые кишки львов. Нужна огромная сила рук и груди, чтобы выпустить одну из массивных пятифутовых стрел, с тяжелым стальным наконечником, оперенных перьями дикого гуся. Но, выпущенная, такая стрела пролетает сто футов и глубоко погружается в тело слона. Она может поразить могучее сердце в его клетке из ребер, может проникнуть глубоко в розовые легкие, а если ее выпускают с особым искусством, проникает через ушное отверстие в крепкий костяной череп и поражает мозг.

– Я знаю, ты предпочитаешь лук копью, святой отец, – почтительно сказал Мурсил. – А мои старые руки уже не смогут натянуть лук.

– Спасибо, начальник охоты.

– Колчан полон. Я сам испытал каждую стрелу, – заверил его Мурсил, и Хай вслед за Ланноном прошел туда, где стоял на коленях боевой слон. Это была долговязая старая самка, на которую в бою можно положиться надежнее, чем на самца, у нее лучше характер, и она послушнее.

Вслед за Хаем Ланнон забрался в башню. В этом деревянном ящике было место для трех человек. Снаружи к нему прикрепили колчаны, головки стрел торчали из них, так что их удобно было взять рукой. У передней стенки башни стояли наготове копья, и Ланнон взял одно из них и задумчиво взвесил в руке.

– Хорошо уравновешено, – сказал он и посмотрел туда, где в беспокойстве ждали начальники охоты. Каждый из них стремился ехать с Великим Львом. Ланнон посмотрел на них, и взгляд его остановился на Ксаи. Он кивнул, и с трогательной благодарностью пигмей вскарабкался по боку слона.

С сильным толчком, который отбросил Хая к стенке башни, слон встал с колен. Они оказались на высоте в восемнадцать футов, и погонщик тронул слона быстрой раскачивающейся рысцой. Они начали спускаться к выходу из долины.

– Я выбрал для нас хорошее место, – сказал Ланнон Хаю. – Там крутая тропа неожиданно спускается в небольшое углубление. Там мы их подождем.

Хай посмотрел назад и увидел, что остальные боевые слоны идут за ними. Все двадцать выстроились в цепочку, уши размахивают, хоботы дрожат. Охотники в башнях проверяли оружие и возбужденно разговаривали.

– На кого охотимся, мой господин? – спросил Хай. – Телята или кость.

– Прежде всего телята. Воспитатели слонов просят двадцать слонят в возрасте от пяти до десяти лет. Сегодня утром мы их захватим, потому что первыми в долину спустятся стада с кормящими самками. А потом будем охотиться за костью. Разведчики доложили, что в стадах много отличных самцов.

Углубление, о котором говорил Ланнон, оказалось окруженным крутыми спусками. Круглое по форме, примерно в 500 шагов в поперечнике. Слоновья тропа проходила здесь после узкого скалистого прохода, пересекала углубление и снова уходила круто вверх. Все углубление заросло деревьями, и Ланнон поместил своего слона в засаде, скрыв его у края углубления в густых зарослях. Слона опустили на колени для лучшего укрытия, и в ожидании Ланнон и Хай позавтракали холодными лепешками, сыром и соленым мясом, запивая все красным вином. Охотничья еда, которую едят в укрытии, и растущее возбуждение усиливает аппетит; за едой они все время посматривали на карульных, размещенных вверху по краям углубления, чтобы предупредить о приближении стад.

Еще не сошла роса, когда фигура на фоне неба над ними яростно замахала руками, и Ланнон удовлетворенно хмыкнул и вытер жир с пальцев и губ.