уголков рта и пропали в золотой бороде. Ланнон разбил чашу о каменный пол и сжал плечи Хая.

– Мы потеряли много времени, моя Птица Солнца. Надо наверстать его. Что сначала?

– Пить, – сказал Хай.

– Ага! – воскликнул Ланнон. – А потом?

– Охотиться, – предложил Хай, выбрав любимое занятие царя.

– Охотиться! – повторил Ланнон. – Пошлите за начальниками охоты, завта мы отправляемся охотиться на слонов!

– Астарта, мать земли, как умножилась твоя краса, – бормотал Хай, грациозно раскачиваясь и глядя в ночное небо. Он пошатнулся, но прислонился к стене и не упал. Выпрямившись, он продолжал рассматривать удивительный астрономический феномен. Над пирующим городом нависли четыре серебряные луны. Хай закрыл один глаз, и три луны исчезли, открыл – и они вновь появились.

– Астарта, направь шаги твоего слуги, – попросил Хай, оттолкнулся от стены и пошел по узкой улице в сторону гавани. Споткнулся о тело, лежащее в тени, и неуверенно наклонился в поисках признаков жизни.

Тело издало пьяный крик, когда Хай повернул его на спину, и к Хаю донесся сильный запах вина. Это напомнило ему о телах, лежавших повсюду в оставленном им банкетном зале. И среди них улыбающийся во сне Ланнон.

– Сегодня у тебя хорошая компания, гражданин Опета, – усмехнулся Хай и пошел дальше по переулку. В углу стены шевельнулась тень. Хай с любопытством посмотрел на нее, увидел две головы и одно тело, услышал тяжелое дыхание и страстные вздохи. Движения абсолютно характерные. Хай улыбнулся, споткнулся и чуть не упал. Он увидел, что на него из тени смотрит испуганное девичье лицо. «Да плодоносит все на земле», – негромко сказал он ей и пошел дальше, и тут же еще одна темная фигура выскользнула из-за угла и последовала за ним. Фигура была совершенно укутана в грубый коричневый плащ, а движения у нее были вкрадчивые и обдуманные.

Пристань была заполнена веселящимися людьми, повсюду горели костры. В неподвижных черных водах озера вспыхивалияркие красные отблески. Вокруг костров, взявшись за руки, плясали люди. Некоторые женщины, отбросив все запреты, обнажились по пояс, и брызги вина на их белом теле казались брызгами крови.

Хай остановился и некоторое время смотрел на них, а следовавшая за ним фигура смешалась с толпой веселящихся.

Когда Хай пошел дальше, фигура в плаще тотчас двинулась за ним. Переулок, который вел к дому Хая, был покрыт тьмой, но в нише над воротами тускло горела лампа, оставленная, чтобы приветствовать хозяина.

Хай ощупью пробирался к воротам, а следавашая за ним фигура приблизилась. Хай из-за звука своих шагов не слышал шелеста одежды и легкой походки за собой.

Хай добрался до ворот и стоял в тусклом свете. Кинжал его находился под плащом, правую руку он протянул к воротам. И в этот мемент, когда он не был готов к сопротивлению, темная фигура бросилась к нему. Кто-то схватил его за руку и прижал к стене. Вино замедлило его реакцию, он поднял вверх лицо в удивлении и тревоге. Увидел приближающуюся темную фигуру, лицо которой скрыто, и прежде чем смог что-нибудь сделать, к его губам прижались мягкие губы, он почувствовал прикосновение мягких грудей и бедер.

Он стоял как парализованный. Стоял несколько секунд, а губы и руки дразнили его. Потом с хриплым криком он потянулся к упругой женской фигуре, и она тут же исчезла, ускользнула за пределы его досягаемости.

Он устремился за ней, шаря руками в воздухе, фигура отпрянула, скользнула за ворота в дом Хая и захлопнула их.

Отчаянно ругаясь, Хай боролся с воротами, наконец открыл их и вбежал во двор.

Во дворе что-то мелькнуло и исчезло в доме, Хай побежал следом, споткнулся о подушку и растянулся во всю длину, перевернув при этом стул, на котором стояла амфора с вином и чашки. Они с грохотом разбились, вино разлилось по глиняному полу. Издевающийся смех из темноты возле дома; Хай с трудом встал и бросился вперед. Он увидел силуэт фигуры в плаще на фоне освещенной двери его собственной спальни.

– Подожди! – крикнул он. – Кто ты? – Поднятые шумом, прибежали домашние рабы, в панике и торопливо вооружившиеся.

– Уходите! – яростно крикнул им Хай. – Если вы... если кого-нибудь я увижу вне его помещений до утра, выпорю! – И они ушли в свои помещения, совсем не встревоженные его угрозой. Хай сохранял достоинство, пока не исчез последний из них, потом повернулся и побежал к двери своей спальни.

Здесь, на низком столике у кровати, горела лампа. Фитиль был едва поднят, отбрасывая кружок тусклого света и оставляя почти всю команту в тени. Возле лампы стояла женщина в плаще. Она стояла неподвижно, лицо ее было совершенно скрыто капюшоном, но Хай уловил отражение света в ее глазах.

Хай пролетел полкомнаты, но в неправильном направлении. Повернулся к женщине, и в этот момент она наклонилась и задула лампу. Комнату наполнила тьма, и очередной прыжок Хая закончился у стены. Он собрался с силами – он теперь быстро трезвел – и присел у стены, прислушиваясь.

Услышал шорох одежды и прыгнул. Пальцы его ухватили край плаща. Приглушенный вскрик, и материя выскользнула у него из рук. Он выругался и широко развел руки, как слепой.

Почувствовал рядом движение, легкое дыхание, мягкий шелест. Быстро протянул руку, и пальцы его коснулись гладкой кожи. Он ощутил прикосновение к голой спине, к выпуклостям ягодиц. Негромкий смешок, и она вновь исчезла. Хай застыл, сердце колотилось о ребра, и от мгновенно возникшего физического влечения закружилась голова.

Женщина сбросила плащ. Он наедине с женщиной, увертливой, как щука, и обнаженной, как новорожденный ребенок. Как крадущийся леопард, он устремился за ней, раздеваясь на ходу, пока на нем не остались только ушные кольца. Он был гол, как его страсть.

Теперь она впала в панику в темноте, не в силах контролировать свои выдохи и нервный смешок. Хай охотился за ней по слуху, загоняя в угол у кровати.

Она чуть не сбежала опять, нырнув под его руку, но он успел поймать ее длинной рукой за талию и без усилий поднял. Она завизжала, дергаясь, как пойманное животное, кулаками била его по лицу и груди.

Он отнес ее на толстую груду шкур, из которых состояла его постель.

Хай проснулся с ощущением мира и счастья.

Тело его смягчилось и расслабилось, но мозг работал четко. В комнату пробивались первые розовые лучи рассвета и доносились крики птиц с озера.

Он приподнялся на локте и посмотрел на девушку, спавшую рядом на смятой постели. В тепле весенней ночи она отбросила покрывало. Волосы на висках ее увлажнились, и мелкие капли пота выступили над надутой верхней губой. Глаза закрыты, и спала она так легко, что ее дыхание чуть шевелило лежавшие на щеках мягкие темные волосы.

Руки она закинула за голову, прижав удивительно большие груди. Груди большие, полные и круглые для такого длинного стройного тела, и соски все еще покрасневшие от ночных ласк. Кожа у нее гладкая, бледно-кремового цвета, и на ее фоне выделятся четные завитки волос под мышками и внизу живота.

Первым же взглядом Хай рассмотрел все это, прежде чем взглянул на ее спокойное сонное лицо.

Хай смотрел на нее, не веря своим глазам, и не мог произнести ни звука. Он чувствовал страх, благоговение и сверхъестественный ужас.

Девушка открыла глаза, увидела его и улыбнулась.

– Да благословит тебя Баал, святой отец, – негромко сказала она.

– Танит! – выдохнул Хай.

– Да, мой господин. – Она по-прежнему улыбалась.

– Святотатство, – прошептал Хай. – Оскорбление богини.

– Отказаться от моей любви к тебе – это было бы оскорблением всей моей природы. – Танит села в кровати и без всяких угрызений совести, без малейшего ощущения вины поцеловала его.

– Любви? – переспросил Хай, на мгновение забыв все свои опасения.