– Пошли, моя Птица Солнца, – сказал он, и они снова поднялись на коленопреклоненного слона.

Последовало долгое ожидание, все более обострявшее и натягивавшее нервы, когда маленький Ксаи вдруг шевельнулся и быстро замигал.

– Они здесь, – прошептал он, и почти немедленно в скалистом проходе показался дикий слон и остановился на краю углубления. Это была старая самка, серая, худая, без клыков. Она подозрительно осмотрела углубление, подняла хобот, набирая воздух и потом вдунув его себе в рот, где у нее в верхней губе расположены обонятельные железы. Ветер дул от нее и относил запах ожидавших людей, она опустила хобот и пошла вперед.

За ней полился поток больших серых тел.

– Кормящее стадо, – прошептал Ланнон, и Хай увидел у ног взрослых слонят. Самые маленькие были и наиболее озорными и шумливыми, они визжали, прыгали и носились между ног матерей. Хай улыбнулся, когда один слоненок попытался присосаться к вымени матери на ходу, щупая свисающее вымя своим маленьким хоботом, пока раздраженная мать не подобрала ветку и не ударила слоненка безжалостно по заду. Тот завизжал и послушно побежал за ней следом.

Теперь углубление все наполнилось дикими слонами, их горбатые спины высовывались над кустами, когда они двигались по древней дороге к безопасности.

Ланнон наклонился, коснулся плеча погонщика, и боевой слон встал, высоко подняв их в воздух, так что теперь они смотрели на добычу сверху вниз. По всей окружности углубления вставали слоны с вооруженными людьми на спинах. Они окружили стадо, визг малышей и топот ног скрывали их приближение, и вот они уже в середине самого стада.

Ланнон выбрал молодую самку с полувзрослым детенышем, из башни он бросил ей в шею копье, нацелившись в крупную артерию. Самка закричала в боли и тревоге, ярко-красная артериальная кровь полилась через ее хобот. Она покачнулась, смертельно раненная, а из других башен в слонов полетел град копий. Сотни огромных тел обратились в бегство, лес задрожал и зазвенел от их топота и отчаянных попыток уйти.

Несмотря на свое обещание богам, Хай не поднимал свой лук, он, как зачарованный, смотрел на бойню пришедших в ужас животных. Он видел, как старая самка, ощетинившаяся копьями и стрелами, набросилась на боевого слона, который от ее удара упал на колени, люди вылетели из башни и попали под топчущие ноги, а самка в боевом неистовстве отбежала, упала и умерла. Он видел, как слоненок пытался вытащить хоботом попавшую в бок стрелу и болезненно визжал, так как наконечник стрелы не поддавался. Он видел другого слоненка, тщетно пытавшегося поднять свою мертвую мать, таща ее своим маленьким хоботом.

Ланнон кричал от возбуждения, бросая копья в шеи и спины со смертоносной точностью, и вокруг них становилось все больше серых тел.

Одна из самок напала на них сбоку; старая злая самка, такая же большая и сильная, как их боевой слон, она неслась на них. Ланнон повернулся лицом к ней, напрягся и бросил копье, но самка подняла хобот и копье попало в него, глубоко погрузившись в этот самый чувствительный орган животного под самыми глазами. Самка закричала от боли, но бежать не перестала, и Хай с сожалением поднял свой лук. Он знал, что теперь ее остновит только смерть.

Старая самка подняла голову и начала тормозить перед ударом. Пасть ее была широко открыта, свисала нижняя губа, и Хай натянул лук и выпустил стрелу прямо ей в горло. Все пять футов стрелы исчезли в зияющей пасти, и Хай понял, что стрела попала в мозг, потому что самка присела на задних лапах, вся дрожа, и испустила сдавленный крик. Веки ее вздрогнули, она упала и затихла.

Они убили сорок одну самку, тридцать из них имели детенышей. Однако девять детенышей были отвергнуты воспитателями слонов как слишком молодые для того, чтобы выжить, и их убивали одним милосердным ударом. Остальных окружили специально обученные самки и увели от окровавленных туш матерей. К полудню работа была закончена, и рабы занялись разделкой туш. Мясо относили к кострам, где его коптили. Углубление превратилось в смердящую покойницкую, и стервятники темным облаком почти закрывали солнце.

В полдень Ланнон поел с аристократами и начальниками охоты. Свежепрожаренная слоновья требуха, приправленная горячим перечным соусом, вареное слоновье сердце, фаршированное диким рисом и оливками, лепешки и обязательные амфоры зенгского вина – все это делало еду соответствующей аппетиту охотников.

Ланнон был в прекрасном настроении, он расхаживал среди обедающих, смеялся и шутил с ними, время от времени особо благодаря одного из них. Возбуждение охоты еще не спало, и когда он остановился возле Хая, то хотел просто подразнить его:

– Моя бедная Птица Солнца, ты выпустил только одну стрелу за всю охоту. – И Хай только собирался легко ответить, что для слона одна его стрела все равно что множество, как вдруг начальник охоты из срединного царства Задал рассмеялся.

– Лук стал для тебя слишком тяжел, святой отец, или добыча слишком свирепа?

Наступила неожиданная тишина, все смотрели на стройного смуглого человека с насмешливым ртом и вызывающим взглядом.

Потребовалось несколько секунд тишины, чтобы до Задала дошло, что он сказал, он бысто оглянулся на выжидающие лица. И увидел, что на него смотрят с таким же выражением, с каким смотрят на осужденную на смерть жертву. Рядом с ним аристократ чуть шевельнулся и заметил: «Ты мертвец».

Задал с тревогой посмотрел на Хая Бен-Амона. Слишком поздно вспомнил он репутацию этого жреца. Говорят, нет ни одного человека, который посмеялся над его спиной, ростом или храбростью и остался в живых. С облегчением Загал заметил, что жрец слегка улыбается и вытирает пальцы о край одежды.

– Спасибо, великий Баал, – про себя поблагодарил Хай, слегка улыбаясь. – Ты вовремя напомнил мне о моем обещании. Я держался в стороне от охоты. Прости меня, великий Баал. Я дам тебе теперь твой шанс.

– Задал, – негромко произнес Хай, и все придвинулись ближе, чтобы услышать его слова. – Хочешь лететь со мной на крыльях бури?

Все зашевелились при этом вызове, начали перешептываться, глядя на Задала. Его лицо побледнело, губы сжались в тонкую бледную линию.

– Я запрещаю, – громко произнес Ланнон. – Я не позволю тебе это сделать, Хай. Ты слишком ценен для меня, чтобы рисковать твоей жизнью, и...

Хай спокойно прервал его:

– Величество, это вопрос чести. Этот человек назвал меня трусом.

– Но уже пятьдесят лет никто так не охотился, – возразил Ланнон.

– Пятьдесят лет – слишком большой срок, не так ли, Задал? – улыбнулся Хай. – Мы с тобой оживим обычай.

Задал смотрел на него, проклиная собственный несдержанный язык.

Хай продолжал улыбаться. «Или такая добыча слишком свирепа для тебя?» – негромко спросил он. Казалось, Задал откажется, но он коротко кивнул, губы его по-прежнему были бледны.

– Как хочешь, святейшество. – И понял, что окружающие правы: он мертвец.

Рабы собрали в большие корзины содержимое внутренностей слонов. Хай и Задал разделись донага, их тела вымазали желтым пометом, а тем временем молодой Бакмор обсуждал с Мурсилом особенности предстоящей охоты.

– Не верю, чтобы взрослого слона можно было убить топором. Мне это кажется неприятной формой самоубийства.

– Поэтому такой способ и называют лететь на крыльях бури.

У слоновьего помета острый запах, он способен скрыть запах человека. Это единственная защита, которой будут располагать охотники. Их единственный шанс оказаться незамеченными вблизи животного. Обоняние – главное чувство слонов, зрение у них слабое, и они близоруки.

Тимон помогал Хаю, смазывая его пометом. Он быстро понял способ охоты.

– Высокорожденный, я боюсь за тебя, – негромко сказал он.

– Я и сам боюсь, – сознался Хай. – Погуще накладывай помет, Тимон. Лучше вонять, чем умереть.

Хай посмотрел на крутой спуск, который вел в углубление. Слоновья тропа, извиваясь, проходит через