причесывал бороду. – Этим кончается наше изучение кампаний Ганнибала, Тимон. Я приберегал Канны напоследок.

– Кого будем изучать дальше, высокорожденный?

– Того, кого сам Ганнибал считал наиболее искусным полководцем в истории.

– Кто же это?

– Александр Третий, – ответил Хай, – царь македонский. Тот, который уничтожил Персидскую империю, кого Дельфийский оракул провозгласил непобедимым, а люди назвали Великим.

Тимон подал Хаю плащ, и Хай застегнул пряжку, выходя из храмовой школы через маленькую калитку во внутренней стене. Тимон шел на шаг за ним, одетый в короткую голубую одежду домочадцев Хая, с легкой золотой цепью, кинжалом и кошельком на поясе – знаком высокого доверия рабу. Он шел слева от хозяина, чтобы не мешать его правой руке; свою руку он держал на рукояти кинжала.

– Высокорожденный, способ, которым Ганнибал окружил Варрона...

– Да? – подбодрил его Хай.

– Разве нельзя было укрепить центр и наступать флангами? – Хай объяснил, и они пустились в обсуждение боевой тактики и стратегии, пока не оказались за главными воротами района храма. Тут уже беседа стала невозможной, потому что странную пару тут же заметили. Гигантский черный раб и его маленький, похожий на гнома хозяин. Хая приветствовали, пытались притронуться к нему, послушать, о чем он говорит, а может, и получить монету из кошелька на поясе Тимона.

Хаю его популярность нравилась. Он улыбался, шутил и протискивался сквозь толпу. Победоносный полководец – после рейда за рабами были еще две кампании, почитаемый жрец, известный остроумец и певец, богатый филантроп (состояние Хая за последние два года значительно увеличилось), он повсюду становился объектом низкопоклонства и лести.

Они пересекли рынок с его зрелищами, звуками и запахами – пряностей и открытых сточных канав. В одном месте продавали девушку-рабыню смешанной крови юе, и аукционер заметил Хая в толпе и обратился к нему.

– Мой господин, произведение искусства для тебя. Статуя из желтой слоновой кости, – и он распахнул плащ девушки, обнажив ее тело.

Хай рассмеялся и в знак отказа махнул рукой. Они прошли вдоль каменного причала, где рядами стояли корабли, почти касаясь друг друга, их трюмы открыты, бегают грузчики, разгружая и нагружая товары. Из таверн и винных лавок, окружающих причал, доносился запах кислого вина и взрывы пьяного смеха. Проститутки манили клиентов из узких проходов между магазинами. Тусклое освещение смягчало их накрашенные охрой щеки и губы – Хай подивился, какое удовольствие находит мужчина в их обществе.

За шумной гаванью находился район домов аристократических семей и богатых купцов, каждый дом окружала высокая глиняная стена с прочными резными деревянными воротами. Дом Хая был одним из наименее презентабельных в этом районе, с входом со стороны узкого переулка и с видом с плоской крыши на озеро.

Пройдя за ворота, Хай снял плащ и меч и отдал их Тимону со вздохом облегчения и прошел через мощеный центральный дворик.

Принцы и принцессы уже ждали его. Их было четырнадцать во главе с близнецами Хеланкой и Имилце. Девочки за прошедшие годы выросли и вступили в период между девичеством и женственностью. Слишком молодые, чтобы кокетничать, слишком взрослые, чтобы встретить Хая поцелуями.

У более юных представителей семьи Барка таких сдерживающих соображений не было, и они окружили Хая. Хай сам возложил на себя обязанности по религиозному обучению детей царского дома, и несмотря на охлаждение между царем и жрецом Ланнон не вмешивался в это дело. Не разрешал, но и не запрещал. Хай провел своих учеников в просторную гостиную дома.

Во дворе одна из нянек подождала, пока ее подопечные уйдут с Хаем, прежде чем повернуться и отыскать глазами Тимона. Это была высокая девушка с сильными плечами, тонкой талией и широкими бедрами. Ноги у нее прямые и сильные, а руки с узкими розовыми ладонями изящной формы. Волосы у нее были убраны и смазаны маслом по обычаю венди, потому что она была из племени Тимона. Взятая в большом рейде, она не была рождена рабыней и отличалась от покорных слуг, знавших только рабство. Ее стойкость и независимость были такими же, как у Тимона. Кожа у нее чуть светлее, чем у него, а зубы маленькие и ровные – и очень белые, когда она улыбнулась Тимону.

Тимон резко наклонил голову, отдавая приказ, и девушка-рабыня – ее звали Селена – кивнула в знак согласия. Когда Тимон со двора через кухню пошел в помещения для рабов, она последовала за ним.

Он ждал ее в своей кршечной комнате с единственным тростниковым матрацем. Она без колебаний подошла к нему и прижалась к мощным мускулам груди, живота и бедер. Ее круглые груди, выставляющиеся из пурпурной одежды дома Барка, прижались к Тимону.

Они прижимались лицами, принюхивались друг к другу, ко рту, к глазам, к ноздрям, цеплялись друг за друга в своем желании.

– Когда я держу тебя, я снова король венди, а не рабский пес, – прошептал Тимон, и девушка застонала от любви.

Нежными руками, которые могут насмерть сжать человека, Тимон снял с нее одежду и отнес девушку на матрац. Склонившись над ней, он сказал: «Ты будешь первой из моих жен. Будешь моей королевой и матерью моих сыновей».

– Когда это будет? – спросила она, и голос ее дрожал от сдерживаемых чувств.

– Скоро, – пообещал он. – Теперь уже скоро. У меня есть то, за чем я пришел, и я возьму тебя с собой за реку. Я стану величайшим королем племен, а ты будешь моей королевой.

– Я тебе верю, – прошептала Селена.

– Мои царские высочества и прекрасные леди. – Дети завизжали от восторга: такое обращение к ним Хая было одной из его шуток. – Сегодня у меня для вас особое удовольствие! – Снова разразился ад. Удовольствия Хая всегды были особыми.

– А что это? – затаив дыхание, спросила Имилце?

– Сегодня вечером вы встретитесь с пророчицей Опета, – объявил Хай, и шум тут же стих. Самые маленькие не поняли, но их заразила общая серьезность. Старшие дети слышали о пророчице, ее именем их пугали няньки. И вот теперь им предстоит встретить это загадочное существо, и атмосфера стала напряженной. Все застыли в предчувствии чего-то страшного и сверхъестественного.

Анна высказала общую мысль, когда спросила потерянным голосом: «Она нас не съест?»

Танит вошла, села и сбросила с лица полу плаща. Улыбнулась детям и негромко сказала: «Я расскажу вам одну историю. – Улыбки и обещания было достаточно, чтобы снять общее напряжение, все придвинулись к ней. – Это история брака великого бога Баала и богини Астарты».

Танит начала рассказывать миф, служивший основой праздника Плодородия Земли который отмечался каждые пять лет. В этом году, в 538 году от основания Опета, праздник будет отмечаться в 106 раз. Начнется он завтра и продлится десять дней.

Танит очаровала свою молодую аудиторию, говоря повелительным голосом, которому ее учил Хай; она использовала жесты и манеры, также усвоенные под руководством Хая. Хай смотрел на нее со смесью профессионального одобрения и восхищения очарованного влюбленного.

За два года она утратила последние следы неотесанности, и хотя ей всего двадцать лет, есть теперь в ней внутреннее спокойствие, ясность мысли и выражения, соответствовавшие ее роли пророчицы и религизной советницы нации. Неважно, что ее пророчества готовились и тщательно репетировались Хаем Бен-Амоном, она произносила их и делала это убедительно. Материальный успех Хая за последние два года во многом объяснялся теми вопросами, которые задавали богатые купцы и торговые синдикаты Опета, и ответами на них. Просители обычно оставались довольны ответами Танит, хотя эти ответы всегда звучали сознательно двусмысленно, чтобы застраховаться от обвинений. И разве главное, что при этом соблюдались и интересы Хая Бен-Амона?

Таким же образом, несмотря на утрату царского расположения, Хай сохранял влияние в руководстве государственным кораблем. Он был уверен, что Ланнон Хиканус прекрасно сознает источник советов и пророчеств Танит. Тем не менее Ланнон регулярно навещал пророчицу в ее гроте возле молчаливого зеленого бассейна Астарты.

Завтра утром посещение Ланноном пророчицы станет официальным началом праздника Плодородия