что заставило его это сделать, но ударил он не острием, а плоскостью топора, и при этом он слегка придержал удар, так что король лишь упал лицом вниз, потеряв сознание, но кость черепа не была пробита.

Хай отпрыгнул и бросил один быстрый взгляд вокруг, чтобы убедиться, что весь штаб короля лежит безжизненно на плоской гранитной вершине, а его легионеры отдыхают, опираясь на окровавленное оружие. Внезапность подействовала полностью.

Хай пробежал на самое высокое место холма. Обнаженный, покрытый грязью и сажей, он помахал топором над головой, его легионеры закричали и тоже замахали оружием. Со стороны брода труба скомандовала наступление, и тут же приказ был повторен во всех когортах.

Хай смотрел, как Ланнон ведет первую волну наступающих через брод. Легион врубился в оставшихся без вождя венди. Они пытались сопротивляться, но он прошел почти без задержки, расколов их и отогнав в беспорядке на окружающие холмы. Они видели, как упал их король, и их боевой дух кончился.

Хай видел, как точно в нужный момент Ланнон ввел в действие свои последние две резервные когорты. Венди побежали. Бросая оружие, они превратились в обезумевшую от ужаса толпу, бегущую между двумя холмами.

Именно в этот момент молодой красавец Бакмор с двумя когортами, которые отгоняли скот за реку, вышел из леса. Он перегородил своими когортами единственную возможную дорогу для отступления. Его появление было рассчитано безукоризненно точно, и Хай следил за его действиями со скупым профессиональным одобрением. Когда солнце коснулось горизонта, снова прогремели трубы, и бойня и взятие пленных продолжались до полуночи.

Хай переправил свой легион и толпу новых рабов с помощью слонов через большую реку у Сетта. После сражения у брода вовзвращение проходило без происшествий. Отряды венди рассеялись, все их вожди были убиты или захвачены, и Ланнон торжествовал.

Он сказал Хаю: «Моя Птица Солнца! Ты сделал больше, чем я просил у тебя. Даже я не догадывался, что у моих границ вырос такой опасный враг. Если бы мы дали ему еще год, одни боги знают, каким смертоносным он бы мог стать».

– Баал улыбнулся мне, – скромно ответил Хай.

– И Ланнон Хиканус тоже, – заверил его Ланнон. – Каков же урожай, Птица Солнца? Старый Риб-Адди подготивил уже отчет?

– Кажется, да мой господин.

– Пошли за ним, – приказал Ланнон, и появился Риб-Адди со своими свитками, испачканными чернилами пальцами и маленькими глазками книгохранителя. Он прочел списки скота и рабов всех сортов, все они были тщательно подсчитаны надсмотрщиками.

– Боюсь, цены на рабов сильно упадут, – пессимистично предположил Риб-Адди. – Потому что остальные легионы тоже взяли много рабов. Пройдет не менее двух-трех лет, прежде чем рынки Опета поглотят такую массу богатства.

– Тем не менее стоимость добычи Шестого Бен-Амона должна быть очень значительной, Риб-Адди.

– Как говорит мой господин.

– Сколько? – спросил Ланнон.

Риб-Адди выглядел встревоженным. «Я могу только высказать предположение, величество».

– Так выскажи, – пригласил Ланнон.

– Не больше 25 000 пальцев золота и не меньше...

– Ты и в алебастровой вазе с благовониями учуешь запах помета, – поддразнил старика Ланнон. – Не нужна мне низшая оценка.

– Как прикажет мой господин, – Риб-Адди поклонился, а Ланнон повернулся к Хаю и сжал его плечо.

– Тебе принадлежит сотая доля, Птица Солнца. Двести пятьдесят пальцев золота – наконец-то ты богат! Каково быть богатым?

– Мне от этого не становится плохо, – улыбнулся Хай, а Ланнон радостно рассмеялся и снова повернулся к Риб-Адди.

– Запиши в свою книгу, старик. Запиши, что Ланнон Хиканус половину своей доли в добыче отдает командиру легиона Хаю Бен-Амону за умелое проведение компании.

– Мой господин, но ведь это двадцатая часть, – яростно завопил Риб-Адди. – Это больше тысячи пальцев!

– Я тоже умею считать, – заверил его Ланнон; книгохранитель хотел продолжать спорить, но увидел выражение Ланнона.

– Будет записано, – пробормотал он, а Хай опустился перед царем на колени в благодарности.

– Встань! – с улыбкой приказал ему Ланнон. – Не пресмыкайся передо мной, старый друг. – И Хай стоял у сидения царя, а тот по очереди приглашал офицеров, отличившихся в рейде, и назначал им награды.

Хая охватил приступ алчности, он с трудом мог сосчитать свое богатство. Он богат, богат! Сегодня же нужно принести жертву богам. Не меньше белого быка. Как сказал Риб-Адди, рынок заполнен товаром, и можно купить быка дешево. Потом он вспомнил, что ему больше не нужно скупиться.

Он может позволить себе любую роскошь, о какой когда-либо мечтал, и все еще останется достаточно для покупки поместья на террасах Зенга, доли в торговых галерах Хаббакук Лала. Место в правлении одного из синдикатов золотых шахт. Доход на всю жизнь. Больше никаких заплат на одежде, не нужно больше требовать у домочадцев, чтобы сократили потребление мяса, не нужно больше дешевого кислого вина из портовых таверн. И тут его сознание дрогнуло: не нужно больше рассчитывать на гостеприимство Ланнона и доброту его юных рабынь. Он купит себе такую же, нет, черт возьми, две, три! Молодых, красивых, гибких, уступчивых. Он чувствовал дрожь в теле. Он может позволить себе жениться, даже дочери девяти домов не заметят его искалеченной спины, ослепленные грудой драгоценного металла.

Но тут он вдруг вспомнил Танит, и призрачные девушки рабыни и жены растаяли в тумане его воображения. Он упал духом. Жрица богини посвящена Астарте, она никогда не сможет выйти за него замуж. И неожиданно Хай перестал чувствовать себя богатым.

– Ты не слышишь, когда к тебе обращается царь, – упрекнул его Ланнон, и Хай виновато вздрогнул.

– Мой господин, я мечтал. Прости меня.

– Больше не нужно мечтать, – сказал ему Ланнон.

– А чего хочет Великий Лев?

– Я сказал, что нужно привести варвара: покончим с этим делом, пока собирается легион.

Хай посмотрел на свои когорты, строящиеся на открытой площадке перед кожаным навесом, под которым сидел Ланнон. Штандарты легиона блестели на солнце, офицеры стояли рядом со своими людьми. Они терпеливо ждали, и Хай негромко вздохнул.

– Как хочет Великий Лев.

– Прикажи, – сказал Ланнон.

Ему заковали руки и ноги, на шею одели ошейник. Надсмотрщики с одного взгляда выделяют опасных рабов, и двое их вели его за цепи, прикрепленные к ошейнику.

Он был огромным, как и помнил его Хай, а кожа стала еще темнее, но он оказался молодым человеком. Хай испытал потрясение, он считал его человеком зрелого возраста, это оказалось иллюзией. Размер и уверенность в своих действиях делали его старше.

Хай видел, как он рвался, разрывая свое тело о жесткие оковы, рана в паху была грубо перевязана листьями и корой. По краям ее виднелись первые гнойные выделения, пачкающие повязку, плоть вокруг раны вздулась и затвердела. Хотя он хромал, хотя цепи насмешливо позвякивали при каждом его шаге, хотя надсмотрщики вели его на цепи, как пленное животное, невозможно было ошибиться: это шел король. Он остановился перед Ланноном и слегка склонил голову на толстой, увитой сухожилиями шее. Глаза его яростно горели, даже белки были дымчато-желтыми и покрытыми тонким кружевом кровеносных сосудов. Он смотрел на пленивших его людей с ненавистью, которая ощущалась физически.

– Ты захватил... этого большого черного зверя, Хай? – Ланнон ответил взглядом на взгляд. – Без всякой помощи, один. – Он удивленно покачал головой и повернулся к Хаю, но тот смотрел на короля венди.

– Как тебя зовут? – негромко спросил Хай, и большая круглая голова повернулась к нему, на него