стрелы, но тишина не была нарушена, и город продолжал спать.

– Они не выставили ни охраны, ни постов – ничего, – презрительно сказал Ланнон.

– Варвары, – тихо заметил Хай.

– Они заслуживают рабства.

– Да, им лучше быть рабами, чем свободными людьми, – согласился Хай.

– Мы их одеваем, кормим, показываем истинных богов.

Ланнон кивнул. «Мы пришли, чтобы вывести их из тьмы на свет солнца». – И взвесил тяжелую дубину в правой руке.

На востоке из леса неожиданно показалась ревущая масса взбешенного скота. На рогах животных горели травяные факелы, смоченные смолой. За собой скот тащил горящие ветви. Животных гнал ужас и линия кричащих солдат. Вся сцена превратилась в ад пыли, дыма и пламени. Стадо влетело в город, обрушивая хрупкие хижины, поджигая их, растаптывая ничего не понимающих обнаженных венди, выскакивавших из своих жилищ. Сзади бежали воины, обрушивая удары дубин на выживших и оставляя их лежать в пыли.

В городе начались крики, слышались вопли тысяч испуганных голосов. Хай слышал топот копыт, видел взрывы желтого пламени, столбы искр вздымались в темное небо: это горели сухие хижины.

– Держите линию! – приказывал он стоявшим поблизости. – Не оставляйте щелей в сети, иначе рыба уйдет в них.

Ночь наполнилась движением, шумом, пламенем. Огонь быстро разгорался, освещая сцену мерцающим желтым светом, с криками метались венди, на них надвигались мрачные линии захватчиков. Взметались и опускались дубины, звук их ударов напоминал работу дровосека в лесу. Жители города, черные и обнаженные, падали и лежали неподвижно или дергались с воплями и воем.

Женщина с ребенком, прижатым к груди, увидела приближавшуюся безжалостную линию, заметалась, как корова, согнанная с лежбища, и вбежала прямо в пылающую хижину. Она вспыхнула, как факел, волосы ее взорвались, она крикнула раз и упала, неотличимая от пепла. Хай видел это, и кровавое безумие оставило его, сменилось отвращением и отталкиванием.

– Тише! – крикнул он. – Легче удары дубинами! – И вот в этом ужасном смятении медленно стал возникать порядок. Надсмотрщики строили пленников рядами, пехота прочесывала город, огни догорали, оставив дымящиеся груды.

Пришел рассвет, гневный и красный, повсюду стояли столбы дыма. Когда Хай пропел приветствие Баалу, вопли и стоны рабов смешивались с голосами легионеров.

Хай торопился, организуя отход. Две когорты под командованием молодого Бакмора уже двинулись к большой реке, гоня перед собой захваченный скот. Хай предположил, что всего захвачено не менее 20 000 этих низкорослых местных животных. Бакмор в соответствии с приказом Хая должен был переправить скот через реку и немедленно вернуться, чтобы прикрывать отход.

Теперь необходимо было заставить двинуться длинную колонну рабов. Легион от реки к городу шел полдня и ночь, обратная дорога займет не менее двух-трех дней. Вновь пойманных рабов нужно заковать, не привыкшие к цепям, они будут двигаться медленно, задерживая всю колонну. Любая задержка опасна и делает тяжело нагруженный легион уязвимым для ответного удара.

Один из центурионов, с выпачканной в саже одежде и с сожженной бородой, обратился к Хаю: «Мой господин».

– Что?

– Рабы. Среди них мало молодых мужчин.

Хай повернулся к черной массе. На рабов надевали легкие, предназначенные для марша цепи, прикрепленные к ошейникам, как у собак в своре.

– Да. – Теперь он и сам видел, что это в основном женщины и дети. Надсмотрщики уже отобрали стариков и калек, и среди оставшихся оказалось очень мало мужчин в возрасте воинов. Хай выбрал сообразительного на вид подростка и обратился к нему на разговорном языке венди.

– Где воины? – Подросток испуганно посмотрел на него, потом опустил глаза и не ответил. Центурион начал извлекать меч, при скрежете стали мальчик опять испуганно поднял голову.

– Еще немного крови ничего не значит, – предупредил его Хай, и мальчик сказал:

– Все ушли на север охотиться на буйволов.

– Когда они вернутся?

– Не знаю, – мальчик выразительно пожал плечами, и Хай понял, что надо торопиться еще больше. Боевые отряды венди остались нетронутыми, а столбы дыма привлекут их, как запах мяса привлекает стревятников.

– Поднимай их, быстрее в путь, – приказал он центуриону и заторопился дальше. Из дыма показался Ланнон в сопровождении своей охраны и оруженосцев. Один взгляд на его лицо предупредил Хая: лицо царя покраснело и грозно хмурилось.

– Ты приказал надсмотрщикам оставить в живых тех, кого они отбраковали?

– Да, государь. – Неожиданно Хаю опротивели вспышки разражения и приступы гнева царя, теперь есть более важные дела.

– По какому праву? – спросил Ланнон.

– По праву командира царского легиона в ходе боевых действий.

– Я приказал сжечь город.

– Но не убивать стариков и больных.

– Я хочу, чтобы племена знали, что здесь проходил Ланнон Хиканус.

– Я оставил свидетелей этого, – коротко ответил Хай. – Если эти старики обременят нас, то не меньше обременят племя. – Хай видел, что гнев Ланнона проходит, он взял его за руку неожиданным жестом заговорщика.

– Величество, я должен сказать тебе кое-что важное. – И не давая Ланнону времени рассердиться снова, Хай отвел его в сторону. – Боевые отряды венди ушли от нас, они в поле.

Ланнон уже забыл свой гнев. «Далеко ли они?»

– Не знаю, но чем дольше мы проговорим, тем ближе они будут.

Уже миновал полдень, когда рабы были персчитаны и колонны готовы к движению. Надсмотрщики доложили Хаю, что всего захвачено 22 000 человек.

Несмотря на приказ Хая идти сжатой колонной и не растягиваться, ряды скованных венди протянулись на четыре мили и шли они очень медленно. Как раненая многоножка, поднимались они на холмы и спускались в долины.

Первое нападение произошло в первую же ночь после полуночи. Для Хая оно было неожиданностью: хоть он и принял все возможные меры предосторожности, какие нужны в лагере на вражеской территории, однако такого поведения от племен не ожидал. Перезано горло у часовых, залп стрел из засады, короткий удар и тут же отступление через какое-то слабое место в линии, но не такое мощное нападение, свидетельствующее о планировании и контроле и совершенное со смертоносной точностью.

Только тренировка и дисциплина удержали его легион, когда на него обрушился из тьмы ревущий поток. Они сражались два часа под рев труб и крики центурионов в темноте:

– Ко мне, Шестой!

– Стоять, Шестой!

– Спокойно, Шестой!

Когда взошла луна и осветила поле боя, нападающие растворились в лесу, и Хай смог пройти по когортам и оценить положение. Мертвые воины племени лежали грудами вокруг квадратов когорт. При свете факелов легионеры приканчивали раненых короткими ударами мечей, другие заботились о своих раненых и укладывали мертвых для сожжения. Хай почувствовал облегчение, поняв, что потери легиона невелики и какую тяжелую плату заплатил сам враг.

Во время нападения многие связки рабов в ответ на крики нападавших общими усилиями прорвали квадраты когорт и исчезли, по-прежнему скованные, в ночи. Но осталось еще больше 16 000, кричащих от ужаса, голода и жажды.

Легион в темноте поджег кремационные костры и на ходу спел приветствие Баалу. Не прошло и часа после восхода солнца, как стало ясно, какой тактики будут придерживаться венди днем. Все укрытия по пути