основана на страхе.

Гнев Ланнона стих, он играл рукоятью своего меча, поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, что никто из приближенных не слышит.

– У меня есть основания для страха, – сказал он наконец.

– Я знаю, – ответил Хай.

На рассвете Хай спел приветствие Баалу, но пел негромко, чтобы не встревожить ближайшие стада, потом он попросил богов послать хорошую охоту, обещав, что часть добычи будет оставлена птицам солнца, чтобы они отнесли ее богам. Затем Хай и Ланнон выпили по чаше вина и поели сухого просяного хлеба, ожидая, пока все участвующие в охоте займут свои места.

Мурсил, начальник охоты на юге, выбрал район тщательно и хитро. Со своего места на невысоком холме Ланнон и Хай видели уходящую вдаль равнину туннелеобразной формы, по обе стороны огражденную холмами. На вершинах холмов горели сигнальные костры: там стояли в ожидании воины, готовые отогнать всякую дичь, которая попытается уйти в стороны.

В отдалении, не видные глазу, по равнине растянулись два легиона. Они уже двинулись, 10 000 человек, накатываясь на травяную равнину, как волна на берег. Пыль, поднятая ими, уже поднялась в голубое небо, а под покровом этой пыли изредка мелькало отражение солнца на шлеме или копье.

– Началось, – с удовлетворением сказал Ланнон.

Хай взглянул на десятки тысяч животных, пасущихся стадами на равнине. Десятая большая охота за пятьдесят дней, и от убийств его начинало тошнить.

Он посмотрел туда, где равнина сужалась и где ее пересекала река. В конце долины между крутыми холмами виднелось отверстие в пятьсот шагов шириной, которое давало возможность уйти в бесконечные травянистые равнины за рекой. Вся поверхность заросла редкими акациями с плоской кроной.

Со своего места Хай с трудом различал тройную линию ям, перегородившую выход их долины. Здесь в засаде ждала тысяча лучников Ланнона, у каждого триста стрел и запасной лук.

А за ними двойная линия сетей, тяжелых плетеных сетей на непрочных кольях, которые упадут, когда в сеть влетит бегущее животное. Оно запутается в сети, и тогда лежащие в укрытии гоплиты подбегут с копьями наготове, прикончат животное и снова поставят сеть. Этого в готовности ждет тысяча копейщиков.

– Пора спускаться. – Ланнон допил вино и стряхнул крошки с плаща.

– Подождем еще немного, – предложил Хай. – Мне хочется посмотреть.

Стада на равнине начали беспокоиться. Беспокойство распространялось от тех животных, которые ближе всего к линии загонщиков. Гну начали бегать бесцельными кругами, почти упираясь носами в землю, их длинные черные тела с летящими гривами легко проносились в воздухе. Стада зебр собирались плотными массами по 200 – 300 животных и с любопытством смотрели на приближающихся загонщиков. Их близкие родственники квагга, приземистые и плотные, собирались меньшими стадами; у них шкура темнее, чем у зебры. С ними смешивались стада ярко-желтых и рыжих бубалов, пурпурные сассаби и топи и большие, похожие на быков антилопы канна, величественные, с мощными гривами. И все это огромное множество животных зашевелилось и начало двигаться, медленно отступать в сторону выхода, и вокруг поднялись столбы пыли.

– Ах, – сказал Ланнон. – Какая добыча!

– Большей никогда не было в истории охоты, – согласился Хай.

– Сколько, как ты думаешь? – спросил Ланнон.

– Не знаю... пятьдесят, сто тысяч... их невозможно пересчитать.

Теперь нарастающая тревога передалась длинношеим жирафам, они покинули убежища среди акаций и присоединились к общему движению, их телята бежали за ними. Среди стад кое-где виднелись одиночные носороги, большие и неуклюжие, фыркающие и высоко поднимающие массивные ноги.

Как течение, удерживающее всю массу вместе, двигались большие стада дымчато-коричневых антилоп-прыгунов. Эти газели, двигаясь быстрее других, как воды наводнения, запрудили долину, и пыль поднялась выше, завиваясь удушливыми облаками. Холмы заставляли животных сжиматься теснее, а когда бубалы и сассаби попытались убежать через холмы, на вершинах возникли линии кричащих, потрясающих оружием людей. И животные устремились вниз с холмов, распространяя панику среди тесно сбившихся стад.

Стада устремились вперед, и топот их копыт поднялся, как звук бури, прибоя и ветра. Земля задрожала. «Пошли!» – крикнул Ланнон и побежал вниз по склону. Хай еще несколько мгновений смотрел на невероятно огромное скопление живых существ, с громом несущихся к выходу из долины, затем подхватил свой топор и побежал вслед за Ланноном. За ним летели длинные черные пряди, он бежал легко, как коза, быстро, как кролик, так что на равнину они с Ланноном выбежали вместе, и Хай первым добрался до центра сужения, где для них была выкопана яма и лежали наготове десятки копий.

Ланнон спрыгнул вслед за ним. «У забега не было золотого приза», – рассмеялся он.

– Надо было назначить, – ответил Хай, и они устремились к переднему краю ямы и выглянули в долину. Зрелище было ужасающее. Вся долина от края до края заполнилась живыми существами, над ними поднималась стена пыли, сквозь которое зловеще просвечивало низкое солнце.

Головы и гривы передовых животных вздымались и падали, как течение в урагане, вверху поднимались похожие на палки шеи жирафов и страусов. И все это летело на них, и земля дрожала, и они смотрели в изумлении и благоговейном страхе.

Ланнон искусно выбрал момент, дождавшись, пока первая волна дичи достигла специально обозначенного места. Как только этот момент наступил, он выкрикнул приказ своему трубачу. Прозвенела единственная нота – сигнал к нападению, она резко повторялась снова и снова.

С земли прямо перед надвигающейся живой стеной встала линия лучников. Они успели выстрелить четыре раза, прежде чем живая волна пронеслась над ними. За двадцать секунд они выпустили четыре тысячи стрел, и о ряды упавших животных спотыкались другие, падая, ломая ноги, крича от боли.

Животные своим огромные весом прорвали линию стрелков, и тут же перд ними встала другая, и третья, внося опустошение в их ряды, а трупы и раненые животные образовали большие груды.

Дичь меньшего размера была уничтожена лучниками, но большие толстокожие животные прорвались со стрелами, торчащими из боков. Огромные серые носороги с дикими глазами неслись к сетям, угрожающе раскачивая своими длинными рогами. Скакали длиннононогие подгоняемые ужасом жирафы. Плотной массой пробежало стадо буйволов, плечо к плечу, как в упряжке.

Они попадали в сети, падали, бились и кричали. В них впивались копья, они катались с криками по земле, тяжелая сеть душила их. Ланнон и его люди торопливо освобождали сети от мертвых животных и снова ставили их, но напрасно. Их теперь было слишком много, и смерть ждала за безопасностью ям. Взбешенные раненые животные набрасывались на всякого человека, который попадался им на пути.

Хай видел, как разгневанный носорог отшвырнул солдата. Тот несколько раз перевернулся в воздухе, упал на жесткую землю и тут же был растоптан, превращен в кровавое месиво бегущими стадами.

Из своей ямы теперь Ланнон с необыкновенной точностью и силой бросал копья, целясь в мягкие ребра или плечи пробегающей добычи. Вокруг ямы росла груда тел, а Ланнон кричал и смеялся в возбуждении охоты.

Хая оно тоже заразило. Он приплясывал, кричал, размахивал топором, охраняя спину и бока Ланнона, бросая время от времени копье в животное, которое могло упасть в яму им на головы.

Они с Ланноном насквозь промокли от собственного пота и покрылись коркой высохшей пыли. Камень, вырвавшийся из-под ноги бегущего животного, до кости разрезал лоб Хая; Хай оторвал край одежды и быстро перевязал рану, не прерывая возбужденного танца.

Линия лучников перед ними была прорвана весом набегающих животных. Истратив стрелы, лучники укрылись в ямах и позволили рядам животных пронестись над ними.

Хай увидел набегающие стада, схватил своего обезумевшего от крови царя и стащил его на дно ямы, и они лежали, закрыв головы руками, а края ямы над ними обрушивались от ударов копыт. Земля засыпала их, и они прикрыли лица одеждой и с трудом дышали.

Молодая зебра упала в яму прямо на них. Она лягалась, ржала в ужасе, и ее мощные желтые зубы без разбора рвали все вокруг. Опасность смертельная.

Хай откатился от острых, как бритва, копыт. На мгновение застыл, прицеливаясь, и выбросил вверх