– Да, – прервал Ланнон. – Я знаю их, Хай, знаю каждого из них, знаю все за и против. Просто мне приятно услышать твой голос. – Дружеским жестом он коснулся плеча горбуна, прежде чем повернуться и снова посмотреть на дикую южную местность.

– Во временапророчества предвидел ли кто-нибудь время, когда великий лев исчезнет из нашей земли? Когда принц может все тридцать дней, отведенных на выполнение этой задачи, провести в поисках и не увидит даже следа лапы этого зверя на земле Опета? – с неожиданным гневом заговорил Ланнон. Он закинул плащ на плечо и сложил руки на обнаженной груди. Кожа его бына свежесмазана маслом, и мышцы блестели в свете факелов, Длинные сильные пальцы впились в его собственное тело.

– Мой отец убил на двадцать пятый день, а это было сорок шесть лет назад. Говорят, даже тогда великий лев уже исчез. И сколько с тех пор мы получали сообщений охотников?

– Мой господин, боги решат, – попытался успокоить его Хай.

– Мы осмотрели все логовища, где за последние двести лет видели великого льва. Пять легионов в полном составе прочесали болота на севере, еще три – местность вдоль большой реки. – Он снова замолчал и начал расхаживать по палубе, останавливаясь, чтобы взглянуть вниз, в трюм, где спали рабы, прикованные к своим скамьям, склонившись на мощные весла в позе, в которой они умрут. Вонь гребного трюма ударила ему в ноздри. Он снова повернулся к Хаю.

– Эти болота – единственное оставшееся в моем царстве место, где еще может скрываться великий лев. Если его здесь нет, что тогда будет, Хай? Могу ли я каким-нибудь другим способом доказать свое право? Есть ли в свитках другой выход?

– Нет, мой господин, – Хай с сожалением покачал головой.

– Царство падет?

– Если великий лев не будет взят, в Опете не будет царя.

– Кто будет править вместо царя?

– Совет Девяти.

– А царский дом? Что станет в домом Барка?

– Не будем говорить об этом, – негромко сказал Хай. – Идем, мой господин. Рабы приготовили кувшин горячего ароматного вина и похлебку из рыбы. Вино поможет тебе уснуть.

– Не сделаешь ли пророчество на завтра, мой жрец Баала? – неожиданно спросил Ланнон.

– Если пророчество будет неблагоприятным, поможет ли это тебе уснуть? – спросил Хай, и Ланнон несколько мгновений смотрел на него, прежде чем хрипло рассмеяться.

– Ты, как всегда, прав. Идем, я голоден.

Ланнон с аппетитом ел рыбу, сидя обнаженным на своей покрытой шкурами постели. Он распустил волосы, и они свободно падали ему на плечи, вьющиеся и золотые в свете висячей лампы. Богоподобная фигура среди своих темноволосых подданных.

Кожаный занавес был отброшен, и с юга долетал легкий бриз, охлаждавший каюту и уносивший вонь трюма. Ветер раскачивал корабль по легкой зыби, его древесина скрипела, закричал в ночном кошмаре раб, с верхней палубы доносились шаги ночного патруля – знакомые, успокаивающие звуки флагманского корабля в море.

Ланнон вытер чашку куском просяного хлеба, сунул кусок в рот и промыл остатками вина. Удовлетворенно вздохнул и улыбнулся Хаю.

– Спой мне, моя Птица Солнца.

Хай Бен-Амон сидел на палубе у подножия постели принца. На коленях его лежала лютня, он пригнулся к ней. Горб на спине подчеркивал позу, длинные черные волосы свисали вперед, скрывая лицо, мощные мускулистые руки казались слишком большими для тонких длинных пальцев, державших инструмент. Он коснулся струны, и все в ночи затихло. Шаги вверху смолкли, две девушки рабыни прекратили свою работу и присели у постели Ланнона, голоса спорщиков на соседнем корабле замолкли, и Хай запел.

Голос его легко разносился над водой, а принц и весь флот слушали. На ближайших кораблях у перил появились темные фигуры, они стояли молча, глядя на флагманский корабль. Когда Хай запел о погибшей любви, на щеках красивой рабыни показались слезы. А когда Хай вдруг запел одну из непристойных маршевых песен Шестого легиона, рабыня улыбнулась сквозь слезы.

– Довольно. – Хай поднял голову. – Завтра предстоит работа, мой господин.

Ланнон кивнул и притронулся к щеке одной из рабынь. Та немедленно встала и развязала ткань у себя на плече, вся ее одежда упала на пол. Юная и стройная, ее тело в свете лампы казалось почти мальчишеским. Бросив свою одежду на скамью у входа, она обнаженная легла в постель принца. Вторая рабыня погасила лампу, а Хай встал, повесив лютню через плечо.

Из темноты послышался голос, громовой бас из зарослей тростника донесся по воде до флагманского корабля.

– Пропустите друга.

– Кто называет себя другом? – крикнул один из стражников, и тут же послышался хриплый ответ:

– Мурсил, начальник охоты дома Барка. – Одним прыжком Ланнон вскочил с постели.

– Пришел! – воскликнул он, набрасывая плащ на плечи и торопливо идя к трапу; Хай спешил за ним.

Показалось маленькое каноэ, и по трапу поднялся Мурсил, огромный человек, похожий на обезьяну, с мясистым круглым лицом, покрасневшим от солнца и вина.

Теперь весь корабль проснулся. Офицеры высыпали на палубу, загорелись новые факелы, осветив всю сцену как днем, всех заразило оживление и беспокойство.

Мурсил увидел Ланнона и заторопился к нему по проходу среди заполненной людьми палубы. За ним шел маленький человек, крошечная обнаженная коричневая фигура, похожая на куклу; этот маленький человек в очевидном ужасе поглядывал своими раскосыми глазами на окружающих.

– Мой господин, – Мурсил расстегнул плащ и тяжело опустился перед Ланноном на одно колено. – Я принес хорошие новости.

– Тогда добро пожаловать.

– Вот этот, – Мурсил протянул руку назад и подтащил поближе маленького бушмена, – вот этот нашел то, что мы ищем.

– Ты сам его видел? – спросил Ланнон.

– Только следы лап, но вот этот видел самого зверя.

– Если это правда, вы оба будете вознаграждены, – пообещал Ланнон и торжествующе улыбнулся Хаю.

– Боги решили. У дома Барка будет еще одна возможность.

Небо было лишь чуть светлее черной болотистой местности, невидимым призраком над головой пролетела утка, с каждой минутой становилось все светлее.

В полумиле на открытой равнине виднелось темное пятно пасущихся буйволов. Наклонив головы, лениво помахивая хвостами, они неторопливо приближались к густым высоким зарослям папируса.

Становилось светлее, и они ускорили свое продвижение, торопясь достичь безопасных зарослей, двести огромных бычьих фигур, с вооруженными рогами головами и согнутыми мощными плечами. Первые лучи рассвета осветили белых птиц, подбирающих насекомых в шкурах животных; они с холодным бледным блеском повисли над стадом. Над болотистой почвой повис туман, и бесконечные ряды папируса стояли, застыв в тишине рассвета, даже их пушистые белые головы не раскачивались и не шуршали, только там, где что-то двигалось, видны были качающиеся растения.

Растения раскрывались и закрывались, уступая дорогу чему-то, начинали раскачиваться и снова застывали в неподвижности. Движение спокойное, но тяжелое, оно выдавало присутствие могучего зверя.

Большой буйвол самец, который вел стадо, неожиданно остановился в пятидесяти ярдах от края зарослей. Он высоко поднял нос и широко расставил уши под тяжелыми рогами. Маленькми подозрительными поросячьими глазками он смотрел на заросли перед собой. За ним остановилось все стадо, встревоженное его неподвижностью.

Из зарослей на огромной скорости выскочил великий лев, почти такой же высокий и тяжелый, как и добыча, на которую охотился. Он мгновенно преодолел разделявшее их пространство, ибуйвол начал только поворачиваться, а великий лев был уже на нем.