к нему.

– Лорен, – закричал я, врываясь в комнату. – Лорен! – с кашлем и отдуваясь.

Зажегся свет. Салли одна в постели Лорена, села, сонная, нагая, и посмотрела на меня несфокусированным взглядом.

– Где он? – крикнул я ей. Она выглядела смущенно, не понимала.

– Бен, что с тобой? Ты в крови!

– Где Ло? – Это чрезвычайно срочно. Я должен его найти. Он слишком долго дшал воздухом с грибками. Надо его найти.

Салли посмотрела на постель рядом с собой. В подушке виднелась вмятина: тут лежал Лорен.

– Не знаю, – удивленно ответила она, широко раскрыв глаза. – Был здесь. Наверно, вышел.

Я закашлялся, затрясся, ощущая свежую кровь во рту. Салли теперь полностью проснулась. Она смотрела на меня.

– Бен, что это?

– Нейромицес, – ответил я, и она вскрикнула, видя, как кровь течет у меня по подбородку.

– Мы с Лореном обнаружили тайный проход за изображением солнца в архиве. Он заражен спорами. Мы не приняли мер предосторожности. И теперь заразились. Я уверен, он там. Иду к нему. – Я остановился, чтобы передохнуть. Салли выскользнула из постели, надела халат, подошла ко мне.

– Подними Рала Дэвидсона. Респираторы. Не рискуйте. Идите за нами. Я оставлю дверь открытой. Ступени вниз. Внизу поверните налево. У Лорена это тоже есть, сводит с ума. Ужасные существа. Действуйте быстро – ты поняла?

– Да, Бен.

– Зови Рала, – сказал я и повернулся. Побежал в дыму, пламени и тьме, побежал к холмам и пещере. Большие стены храма возвышались надо мной, давно исчезнувшие стены. Большие фаллические башни Баала устермились к небу в пламени горящего города. Башни, снова воздвигнувшиеся после такого долгого времени. Кричали женщины, сгоравшие заживо вместе с детьми. Вдоль моего пути лежали мертвые мужчины, срубленные в жатве дьявола, их мертвые лица освещала луна.

– Лорен, – кричал я и бежал по храму. Они гнались за мной, темные и свирепые, толпились передо мной. Темные, бесформенные, ужасные, и я бросился на них с боевым криком, вырывавшимся из окровавленного горла. Могучий топор описывал серебряные круги в свете пожара, и я прорвался сквозь них.

Я добежал до пещеры, увидел, как ее озаряют горящие факелы, увидел каменный парапет вокруг изумрудного бассейна. Ряды каменных скамей, поднимающихся ярусами, как это было две тысячи лет назад. Я заставлял свой мозг отбросить эти видения и воспринимать реальность.

Впереди деревянная будка охраны. Я побрел к ней. Охранник читал за столом. Он поднял голову, на его лице появилось выражения удивления и недоверия.

– Боже, что с вами, доктор?

– Мистер Стервесант, он в туннеле?

– Да.

– Давно вошел?

– С час назад. – Оэранник подошел ко мне. – Что-то случилось? Вы в крови, доктор!

– Ждите здесь, – сказал я. – Подойдут остальные. Они знают, что делать.

Я заторопился в архив, по-прежнему ощущая дым и слыша крики умирающего города.

Возле изображения солнечного диска я уронил топор и оставил его на каменном полу. Толкнул каменную дверь и заклинил ее щитом, чтобы она не закрылась.

Побежал вниз по лестнице. На полпути вниз увидел в усыпальнице царей свет.

Дверь в надписью о проклятии древних царей была открыта, ей мешал закрыться кабель лампы. Лампа лежала на полу у саркофага, где ее уронил Лорен. Она горела, ярко освещая усыпальницу.

Лорен лежал на спине у подножия большого гранитного саркофага Ланнона Хикануса, последнего царя Опета.

Он был обнажен по пояс. Лицо смертельно бледное, глаза закрыты, яркая кровь окрасила углы рта и натекла по лицу в глаза и волосы.

Из последних сил я пополз к нему и опустился рядом на колени. Попытался поднять его, охватив руками за плечи.

Кожа его была влажной и обжигающе горячей, голова беспомощно откинулась. Новый поток крови вырвался из рта, увлажнил мне руки.

– Лорен, – окликнул я, прижимая его к груди. – Боже, помоги мне! Помоги!

В нем еще оставалась жизнь, последние проблески. Он открыл глаза, свои бледно-голубые глаза, уже покрывающиеся смертной тенью.

– Бен, – прошептал он, задыхаясь в собственной крови. Закашлялся, выплевывая легочную кровь.

– Бен, – прошептал он так тихо, что я едва мог расслышать. – До конца?

– До конца, Ло, – шепотом ответил я, держа его, как спящего ребенка. Его голова с золотыми кудрями прижалась к моему плечу. Он затих ненадолго, потом снова зашевелился, и когда заговорил, голос его звенел.

– Лети! – сказал он. – Лети для меня, Птица Солнца! – И жизнь покинула его, он привратился в ничто у меня на руках, великий воинственный дух улетел... скончался.

Я наклонился над ним, чувствуя, как сам теряю сознание. Мир вращался вокруг. Я скользнул через край его, в ожидающую тьму. Устремился вниз в полусмерти-полужизни, потому что умирая я видел сон. В ядовитом смертном сне, который длился мгновение и миллионы лет, я видел давно умершего человека в давно прошедшие времена...

Из тридцати дней пророчества оставалось всего два, когда Ланнон Хиканус со своей свитой прибыл наконец в залив Маленькой Рыбы на дальних южных берегах большого озера. Уже стемнело, когда десять кораблей флота бросили якорь в мелких водах залива, и их факелы и лампы длинными красноватыми полосами отражались в черной воде.

Ланнон стоял возле деревянного планшира на рулевой палубе и смотрел на поля папируса и невидимые протоки на юге, где начиналась открытая местность, уходящая в бесконечную неизвестность. Он знал, что тут скрывается судьба его самого и его народа. Двадцать восемь дней он охотился, и теперь непривычный холодок страха охватил его руки и шеи; он боялся не ужасного зверя, а тех последствий, которые вызовет его неспособность этого зверя найти.

Сзади послышались легкие шаги на деревянной палубе, и Ланнон быстро повернулся. Он положил руку на рукоять кинжала под кожаным плащом, но тут же успокоился, узнав подходящего в свете факелов.

– Хай, – приветствовал он его.

– Высочество, тебе нужно поесть и поспать.

– Они уже пришли?

– Еще нет, но придут еще до утра, – ответил горбун, приближаясь к принцу. – Идем. Завтра тебе понадобится твердая рука и острый глаз.

– Иногда мне кажется, что у меня не девять жен, а десять, – рассмеялся Ланнон и тут же пожалел о своей шутке, увидев, как кровь бросилась горбуну в лицо; он быстро продолжал: – Ты меня балуешь, старый друг, но мне кажется, что сегодня я буду преследовать сон с таким же успехом, с каким двадцать восемь дней после похорон отца преследую великого льва. – Он повернулся к перилам палубы и взглянул на остальные девять судов. Корабли девяти семейств, явившихся, чтобы быть свидетелями, как он подтверждает свое право на трон Опета и четырех царств, смотреть, как он берет своего великого льва.

– Посмотри на них, Хай. – Друг подошел ближе. – Кто из них приносил жертву богам, чтобы я потерпел неудачу?

– Трое несомненно – ты знаешь, кого я имею в виду. Но, может, и больше.

– А сколько тех, кто верен дому Барка, на кого мы можем рассчитывать без всяких сомнений?

– Ты и их знаешь, мой господин. Хаббакук Лал будет поддерживать тебя, пока море не превратится в песок, Амон, дом Хасмона...