– Никакой пыли, – заметил Лорен.

– Да, – согласился я. – Дверь была закрыта плотно.

Его слова должны были бы прозвучать предупреждением, но я не обратил на них внимания, поглощенный возбуждением и удивлением нового открытия. Поверхность ступеней была чистой, словно недавно вымытой.

На дне лестницы оказалась Т-образная развилка. Коридор справа привел к железным воротам, забранным решеткой и закрытым. Слева вниз извивалась еще одна лестница, исчезая в скале.

– Куда? – спросил Лорен.

– Посмотрим, что за воротами, – предложил я сдавленным от возбуждения голосом, и мы пошли к ним.

Тяжелые запоры не были закрыты, но сквозь них была пропущена золотая проволока, она обвивалась вокруг ручки и была запечатана большой глиняной печатью.

На печати было грубое изображение животного и слова «Ланнон Хиканус, Великий Лев Опета, царь Пунта и четырех царств».

– Дай твой нож, – сказал Лорен.

– Ло, нельзя... – начал я.

– Дай нож, черт возьми! – Голос его дрожал, в нем звучала страсть. – Знаешь, что это такое? Сокровищница, золотой запас Опета!

– Подожди, нужно все сделать, как полагается, – просил я, но он голыми руками взял печать и сорвал ее с ворот.

– Не нужно, Ло, – протестовал я, но он отодвинул запоры и всем весом навалился на ворота. Они заржавели, и он давил на них изо всех сил. Они подались, чуть приоткрылись внутрь, так что Лорен смог протиснуться. Он побежал вперед, и я за ним. Туннель повернул под прямым углом и привел в большое помещение.

– Боже! – закричал Лорен. – О Боже! Посмотри на это, Бен. Только посмотри.

Перед нами лежали нетронутыми сказочные сокровища Опета. Позже мы смогли подсчитать, взвесить и измерить их, а сейчас просто стояли и смотрели.

Помещение оказалось 186 футов в длину и 21 в ширину. Вдоль одной стены была сложена слоновая кость. Она сгнила и стала хрупкой, как мел, но две тысячи лет назад это была огромная ценность.

Стояли 900 больших афмор, запечатанных воском. Содержимое – драгоценное масло – давно испарилось и превратилось в темную массу. Лежали также свертки привозного холста и шелка, сгнившие и рассыпавшиеся в пыль при прикосновении.

Металлы были сложены у противоположной стены сокровищницы – 190 тонн природной меди в слитках в форме креста Святого Андрея; 3 тонны олова в форме таких же слитков; 96 свинца; 2 сурьмы.

Мы пошли по проходу в центре помещения, глядя на эту невероятную выставку богатства.

– Золото, – прошептал Лорен. – Где золото?

Мы увидели груду ящиков из черного дерева, с крышками, украшенными инкрустацией из слонового дерева и перламутра. Это были единственные предметы искусства в подземелье; на крышках ящиков были грубые изображения военных и охотничьих сцен.

– Не нужно, Ло, – снова начал я, когда Лорен принялся поднимать крышки ящиков.

Ящики были полны полудрагоценными камнями, аметистом, берилом, тигровым глазом, нефритом и малахитом. Некоторые камни были грубо обработаны и вставлены в оправы из золота: ожерелья, броши, браслеты, кольца.

Лорен торопливо пошел по проходу дальше и вдруг резко остановился. В углублении, еще за одной железной решеткой, аккуратными грудами было сложено золото. В форме обычных «пальцев». Казалось, груда драгоценного металла невелика, но когда месяцы спустя ее взвесили, общий вес превысил шестьдесят тонн.

Стоимость этого золота 60 миллионов фунтов. В том же углублении, что золото, стояли два небольших деревянных ящика. В них оказалось 26 000 карат необработанных и грубо обработанных алмазов всех возможных цветов и форм. Ни один камень не был меньше полутора карат, а самый большой, угрюмое желтое чудовище, весил 38 карат. Это добавляло 2 000 000 фунтов к общей стоимости сокровищ.

Таким оказалось богатство сорока семи царей Опета, тщательно собиравшееся на протяжении четырехсот лет. Ни одно сокровище древности не могло сравниться с этим богатством.

– Нужно быть очень осторожными, Бен. Ни слова об этом не должно просочиться. Ты понимаешь, что может случиться, если об этом узнают? – Он стоял, держа в каждой руке по пальцу чистого золота, и смотрел на груды сокровищ. – Тут достаточно для убийства, для того, чтобы начать войну.

– Чего ты хочешь, Ло? Мне понадобится помощь. Рала или Салли.

– Нет! – Он яростно повернулся ко мне. – Никому не будет позволено входить сюда. Я прикажу охранникам не пропускать никого, кроме нас с тобой.

– Мне нужна помощь, Ло. Я один не справлюсь. Тут слишком много работы.

– Я помогу тебе.

– Потребуются недели.

– Я помогу тебе, – повторил он. – Больше никого. И никому ни слова.

До шести часов вечера мы с Лореном осматривали сокровищницу.

– Давай посмотрим, куда ведет второй отворот туннеля, – предложил я.

– Нет, – остановил меня Лорен. – Я хочу, чтобы соблюдались нормальные часы работы. Никто не должен заподозрить, что мы нашли что-то. Сейчас мы пойдем в лагерь. Завтра заглянем во второй туннель. Но такого, как здесь, быть не может.

Мы закрыли за собой каменную дверь, запечатав тайный туннель, и у выхода Лорен отдал приказ, повторил его и вписал в книгу инструкций. Имена Рала и Салли были изъяты из числа тех, кому позволялось входить в туннель. Позже за ужином Лорен упомянул об этом. Он объяснил это тем, что мы с ним проводим в архиве эксперимент. Для меня вечер был трудным. Я был перевозбужден и теперь, стряхнув апатию, слишком сильно реагировал на нормальные стимулы жизни. Я обнаружил, что слишком громко смеюсь, слишком много пью, и боль ревности вернулась еще сильней, чем обычно.

Когда Лорен и Салли смотрели друг на друга, мне хотелось крикнуть им: «Я знаю. Я знаю о вас, черт возьми. Я ненавижу вас за это».

Но тут же я понял, что это неправда. Я не ненавидел их. Я любил их обоих, и от этого переносить боль становилось еще труднее.

В эту ночь спать я не мог. В состоянии нервного напряжения я могу не спать две-три ночи, не в силах остановить работу возбужденного мозга. Я не собирался подсматривать. Простое совпадение, что я стоял у окна своей темной комнаты и смотрел на лунную ночь, когда Салли вышла из своего дома.

На ней был длинный халат, волосы распущены и облаком лежали на плечах. Остановилась в дверях своего дома и осторожно осмотрелась, чтобы убедиться, что лагерь спит. Затем виновато, быстро пошла по освещенному луной пространству к дому, в котором жил Лорен. Открыла дверь и без колебаний вошла, и для меня началась долгая бессонная вахта.

Я стоял у окна два часа, смотря, как движутся лунные тени, глядя, как поворачиваются на небе рисунки созвездий, звезды были большими и яркими, какими они бывают только в чистом воздухе дикой местности. Но я не замечал красоты ночи. Смотрел на дом Лорена, воображал себе каждое произнесенное шепотом слово, каждое прикосновение, каждое движение и ненавидел себя за это. Думал о Хилари и детях, гадал, что за безумие скрывается в мужчинах, готовых за несколько часов преходящего удовольствия рисковать всем. Сколько тайн выдают эти двое в темном доме, счастьем скольких людей рискуют?

Неожиданно я понял, что считаю эту связь всего лишь игрой со стороны Лорена. А если это серьезно? Он разведется с Хилари и уйдет к Салли. Эта мысль была для меня невыносима. Больше я не мог смотреть и ждать, нужно как-то отвлечься, я быстро оделся и заторопился в хранилище.

Охранник сонно приветствовал меня, я открыл дверь и прошел в сейф, в котором мы держали золотые скитки. Взял четвертую книгу Хая. Пронес ее в свой кабинет и, прежде чем начать читать, достал бутылку Глен Грант. Два мои наркотика: слова и виски.

Я наудачу открыл свиток и перечел оду Хая своему боевому топору, сверкающим крыльям птицы солнца. Закончив, я, захваченный импульсом, снял боевой топор с его почетного места. Ласкал его блестящую