протяженность, с новым вниманием всматривался в него. Я был убежден, что именно это оружие описано в стихотворении. Может ли существовать другое, так точно соответствующее описанию? Я держал его на коленях, хотел извлечь из него историю последних дней Опета. Я верил, что он активно участвовал в последней трагедии. Почему бы иначе такое ценное оружие оставили лежать почти на две тысячи лет? Что случилось с Топорником Хаем, с его царем и городом?

Я читал и думал, и мысли о Салли и Лорене тревожили меня меньше. Однако в каждом перерыве чтения я вспоминал о них и чувствовал ревность и отчаяние. Я разрывался между настоящим и далеким прошлым.

Я читал, наслаждался еще не прочитанными отрывками, а уровень виски в бутылке медленно понижался и проходила длинная ночь.

Пршла полночь, начинался новый день, и тут я наткнулся на отрывок, который вызвал во мне глубокий отклик. Хай испустил вопль из самой глубины своего существа. Как будто вырвались наружу долго сдерживаемые чувства, это был призыв не обращать внимания на физическую форму, когда определяется истинная ценность человека. Из грязной земли добывают чистое золото, восклицает Хай, в бедной глине скрываются сокровища.

Я перечел этот отрывок полдесятка раз, проверяя свой перевод, прежде чем смог поверить, что Хай Бен-Амон подобен мне. Калека.

Первые лучи рассвета розовым контуром очертили вершины холмов, когда я вернул золотой свиток в сейф и медленно пошел к своему дому.

Из двери дома Лорена вышла Салли и пошла в темноте ко мне навстречу. Ее одежда была призрачно- бледной и, казалось, плывет над землей. Я застыл, надеясь, что она меня не заметит. Это возможно: я стоял в тени ее дома, отвернув голову, и не шевелился.

Я слышал шорох ее одежды, шепот ног, ступающих рядом по пыли, потом испуганный вскрик, когда она увидела меня. Лицо ее превратилось в бледную луну, руки она поднесла ко рту.

– Спокойно, Салли, – сказал я. – Это всего лишь я.

Теперь я чувствовал ее запах. В чистом ночном воздухе пустыни аромат как от раздавленных лепестков роз, и смешанный с ним теплый запах пота и любви. Я опустил голову на грудь.

– Бен? – спросила она, и мы оба замолчали, глядя друг на друга.

– Давно ли ты тут?

– Достаточно давно, – ответил я, и снова наступила тишина.

– Значит ты знаешь? – негромко и печально спросила она.

– Я не собирался подсматривать. – И опять молчание.

– Я тебе верю. – Она стала уходить. Потом повернулась. – Бен, я хочу объяснить.

– Не нужно.

– Нужно. Я так хочу.

– Это неважно, Салли.

– Это важно. – Мы смотрели друг на друга. – Это важно, – повторила она. – Не хочу, чтобы ты считал меня... ну... такой ужасной.

– Забудем об этом, Салли.

– Я сопротивлялась, Бен. Клянусь тебе.

– Все в порядке, Салли.

– Ничего не могла с собой сделать, правда. Я так боролась. Не хотела, чтобы это случилось. – Теперь она плакала, молча, и плечи ее дрожали, когда она всхлипывала.

– Это неважно, – сказал я и подошел к ней. Отвел ее к ней в комнату, уложил в постель. При свете я увидел, что губы ее распухли и покраснели от поцелуев.

– О, Бен, я бы все отдала, чтобы было по-другому.

– Знаю, Салли.

– Я так старалась, но это сильнее меня. Он окутал меня каким-то заклинанием, с самого первого момента, как я его увидела.

– Тот вечер в аэропорту? – Я не смог удержаться от этого вопроса, вспомнив, как она смотрела на Лорена, когда мы его встречали, и как потом бранила его.

– Вот почему... позже, со мной... вот почему мы... – я не хотел слышать ее ответ, но мне нужно было знать, пришла ли она ко мне, воспламененная мыслями о другом мужчине.

– Нет, Бен. – Она пыталась отрицать это, но увидела мои глаза и отвернулась. – О, Бен, прости. Я не хотела причинять тебе боль.

– Да, – кивнул я.

– Я не хотела причинять тебе боль. Ты такой хороший, такой добрый, ты так отличаешься от него. – Под ее глазами видны были темные пятна от отсутствия сна, а персиковый бархат щек покраснел от небритой кожи Лорена.

– Да, – повторил я с разбитым сердцем.

– Бен, что мне делать? – воскликнула она в отчаянии. – Я попалась. Не могу уйти.

– Ло... говорил, что собирается делать? Говорил тебе... ну... что оставит Хилари и женится на тебе?

– Нет, – она покачала головой.

– Он объяснил тебе причину...

– Нет! Нет! – Она схватила меня за руку. – О Бен, для него это только развлечение. Маленькое приключение.

Я молчал, глядя на любимое измученное лицо, довольный, что она по крайней мере понимает Лорена. Понимает, что он охотник, а она добыча. В жизни Лорена было множество Салли и еще будет много. Лев должен постоянно убивать.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь, Салли? – спросил я наконец.

– Нет, Бен, не думаю.

– Если есть, ты мне скажи, – и я направился к двери.

– Бен, – остановила она меня и села. – Бен, ты все еще любишь меня?

Я без колебаний кивнул. «Да, я все еще люблю тебя».

– Спасибо, Бен, – негромко сказала она. – Я не перенесла бы, если бы ты отвернулся от меня.

– Я этого никогда не сделаю, Салли, – сказал я и вышел в лимонно-розовый блеск рассвета.

Мы с Лореном спустились по лестнице за изображением солнца. Вначале прошли в сокровищницу. Пока Лорен наслаждался видом сокровищ, я смотрел на его лицо. Голова у меня слегка кружилась от бессонницы, и я чувствовал вкус выпитого виски. Глядя на Лорена, я пытался обнаружить в себе ненависть к нему. Искал я тщательно, но безуспешно. Когда он поднял голову и улыбнулся мне, я не мог не ответить ему улыбкой.

– Ну, пока хватит, Бен, – сказал он. – Пойдем посмотрим на остальное.

Я догадывался, что мы найдем за поворотом туннеля, и когда мы спустились по длинной извилистой лестнице и попали в еще один короткий коридор, мои последние сомнения рассеялись.

Коридор заканчивался еще одной сплошной каменной стеной. Но тут не было попыток маскировки: на стене вырезана надпись. Мы стояли перед ней, и Лорен осветил ее дуговой лампой.

– Что тут написано? – спросил он.

Я медленно прочел надпись. Даже при всей своей практике я читал медленно, потому что в пуническом письме нет букв, обозначающих гласные звуки, и о них нужно догадываться по контексту слова.

– Давай, – нетерпеливо прошептал Лорен.

– Вы, пришедшие потревожить сон царей Опета и осквернить их склеп, рискуете, делая это, и пусть проклятие Астарты и великого Баала преследует вас до самой могилы.

– Прочти снова, – приказал Лорен, и я послушался. Он кивнул.

– Да, – сказал он и подошел к каменной двери. Он начал отыскивать поворотный пункт, который, как мы знали, должен привести в движение механизм. Здесь нам не так повезло, как у стены с изображеним солнца. Прошло два часа, а непреклонная каменная плита по-прежнему преграждала нам путь.

– Я эту проклятую штуку подорву, – предупредил Лорен, но я знал, что он не совершит такого святотатства в этом священном месте. Мы отдохнули и обсудили проблему, прежде чем вернуться к двери.