остальные. Некоторые хотели сражаться, но большинство было за бегство, потому что жалкая горсть карфагенян не выстоит против легионов Рима и его ужасного галерного флота.

Казалось, нет убежища для карфагенян, Рим своей железной пятой наступил на весь мир. Тогда Хаббакук Лал, старый морской волк и искусный навигатор, напомнил им о путешествии Ханно за 300 лет до этого через врата Геркулеса к земле, где времена года перевернуты, где золото растет, как цветы на скалах, а на равнинах живут большие стада слонов. Все они читали отчет об этом плавнии, написанный самим Ханно на свитках и хранившийся в храме Баала Хаммона в Карфагене, теперь уничтоженном римлянами. Они вспомнили его рассказ о реке и большом озере, где его приветствовал добродушный желтокожий народ и где он на бусы и ткани выменивал золото и слоновую кость, и как он ждал там, пока отремонтируют корабли и вырастет урожай зерна.

– Хоршая земля, – писал он. – И богатая.

Так в первый год исхода Гамилькар Барка повел свой флот из пятидесяти девяти больших кораблей, на каждом 150 гребцов и офицеров, на запад, между высокими воротами Геркулеса, а потом на юг в неизвестное море. Всего с ним отправилось 9 000 мужчин, женщин и детей. Путешествие длилось два года, и они медленно продвигались вдоль западного берега Африки. Им предстояло переодолеть тысячи трудностей и препятствий. Свирепые племена чернокожих людей, звери и болезни на суше, мели и течения, ветры и штили на море.

Через два года они вошли в устье широкой спокойной реки и плыли вверх по ее течению шестнадцать дней, преодолевая отмели, пока не добрались до большого озера, о котором писал Ханно. Они высадились на дальнем берегу под сенью высоких красных каменных утесов, и тут Гамилькар Барка умер от лихорадки, которую принес с собой с гнилых земель севера. Его маленький сын Ланнон Гамилькар был избран новым царем, а девять адмиралов стали его советниками. Они назвали свою землю Опет по имени легендарного края золота и начали строить свой первый город в месте, где среди скал была пещера с глубочайшим бассейном. Бассейн и город были посвящены богине Астарте.

– Боже, уже четыре часа! – Рал Дэвидсон нарушил очарование, в котором мы находились почти всю ночь, и я понял, что страшно устал, истощен и физически, и эмоционально. Я нашел своего Плиния и теперь могу с триумфом отправляться в Лондон. У меня теперь есть все необходимое.

Теперь дни пошли очень быстро. Я работал ежедневно с утра до заката. Ровно стучала машинка, и росла груда напечатанных страниц. Слушал песни поэта Хая из золотых свитков. Не было никакого сомнения, что к первому апреля мы не закончим перевод. Хорошо, если завершим перевод двух первых свитков из пяти. Не было никакой возможности и отложить симпозиум, который был назначен Королевским Географическим обществом на этот день. Отдел общественных контактов лондонского отделения Англо- Стервесант уже завершил все приготовления, были разосланы и приняты приглашения, заказаны билеты, номера в гостиницах и предусмотрены еще сотни других подробностей.

Я торопился привести в порядок все это невероятное количество фактов и легенд в оставшееся время. И всегда мне приходилось удерживать себя от романтизации темы. Слова Хая возбуждали мои эмоции, я хотел передать его кипучий стиль, восславить его героев и сурово осудить негодяев, как это делал он. Все обитатели Лунного города увлеклись его рассказом, даже единственный неафриканец среди нас, Элдридж Гамильтон, тоже был захвачен величием этого рассказа. А для остальных, тех, для кого Африка и академически, и эмоционально была источником существования, эти песни стали частью жизни.

Часто я обнаруживал, что события современной истории есть лишь эхо усилий и приключений жителей Опета. Как тесно они оказались связанными с нами, несмотря на прошедшие две тысячи лет.

Первые пять лет поселок на берегах озера процветал. Сооружались постройки из бревен и глины, жители Опета привыкали к своей новой земле. Началась торговля с юе. Это те самые желтокожие люди, которых описал Ханно триста лет назад, высокие, с раскосыми глазами и тонкими чертами лица. Очевидно, предки готтентотов. Народ пастухов, с многчисленными стадами коз и мелкого скота. Охотники и звероловы, собиратели аллювиального золота на гравийных берегах рек. От имени царя-ребенка Хаббакук Лал заключил договор с Юе, царем юе. Договор передавал все земли между большой рекой и холмами Тия людям из Опета в обмен на пять свертков холста и двадцать железных мечей.

Удовлетворенный, Хаббакук Лал, для которого вид и запах моря были как кровь, текущая в его венах, вернулся в Средиземноморье с пятью своими самыми быстрыми кораблями, нагруженными золотом и слоновой костью Опета. Обратный путь он проделал за девять месяцев, устанавливая сторожевые посты вдоль всего западного берега Африки. Он вернулся с грузом бус, холста и достижениями цивилизации. Он проложил торговый маршрут, по которому сокровища Южной Африки польются в известный мир, но, как старый хитрый лис, он, постоянно опасавшийся мстительного глаза Рима, тщательно скрыл свои следы.

Он привез с с обой также новых поселенцов в колонию Опет. Металлургов, каменщиков, кораблестроителей и искателей приключений. Но золото и слоновая кость, накопленные юе за века, скоро истощились. Хаббакук Лал во главе отряда из ста человек отправился к городу юе. Он просил права на поиски ископаемых и охоту по всему царству юе, и царь с готовностью согласился, поставив отпечаток ноги на кожаном свитке с письменами, которых он не понимал. Потом созвал пир, чтобы развлечь своего почетного гостя. Принесли пиво в больших тыквах, на ямах с углем жарили целых быков, а маленькие девушки юе танцевали обнаженными, их желтые намасленные тела блестели на солнце.

В самый разгар пирушки царь юе встал и кулаком указал на людей, чьи требования становились все более настойчивыми.

– Убейте белых дьяволов! – воскликнул он, и на них обрушились воины, которые в полной готовности ждали за глиняными стенами города.

Хаббакук Лал прорубил себе дорогу на свободу, его боевой топор яростной дугой вздымался над ним. С ним ушли трое его людей, но остальные пали, и их черепа были разбиты боевыми дубинами юе.

Хаббакук Лал и его храбрая тройка ушли от преследовавших воинов и добрались до берега большой реки, где их ждал корабль. Двигаясь на парусах, они принесли в Опет предупреждение. Когда войско юе, 40 000 сильных воинов, спустилось с красных холмов, их ждали 5 000 жителей Опета.

Весь день желтые орды, как волны, разбивались о ряды лучников Опета, и весь день стрелы летели, как тучи саранчи. И вот в момент, когда истощенные юе отступали, когда их решимость поколебалась, ряды лучников расступились, и Хаббакук Лал послал вперед своих топорников. Как серые псы кроликов, как волки овец, они преследовали убегавших, пока тьма не прекратила бойню. Юе погиб в огне собственного города, а его люди были обращены в рабство. Таков закон Африки, земли, которая любит сильных, земли, где гордо бродят львы.

И вот колония, которая вначале пускала корни и закреплялась, теперь набрала силы и расцвела.

Ее металлурги отыскивали жилы металла, ее охотники преследовали дичь, ее скотоводы скрестили мелкий скот юе с породистыми быками, которых корабли Хаббакук Лала привезли с севера. Ее фермеры сеяли зерно и поливали его водой из озера. Чтобы защитить горожан и их богов, началось сооружение стен Опета. Земля и ее сокровища были разделены между девятью благородными семействами, потомками девяти капитанов исхода, которые стали членами царского Совета.

Огромное тело Хаббакук Лала изогнулось от артрита, его пламенеющая борода поседела, и наконец он умер. Но его старший сын, тоже адмирал флота Опета, принял его имя. Второй Хаббакук Лал направил растущий флот Опета на торговлю и исследования. Его корабли продолжали по знакомому маршруту ходить на север, но теперь предпринимались и путешествия на далекий юг, где земля поворачивает и где большая плоская гора охраняет южный мыс. Здесь неожиданный порыв северо-западного ветра разбил о камни половину флота Опета. Жрецы посчитали это предзнаменованием богов, и никогда больше флот Опета не продвигался так далеко на юг.

Проходили столетия. Цари занимали трон и сходили с него. Возникали новые обычаи, в соответствии с жизнью новой земли изменились характеры богов и правила служения им, из смешанной крови Опета и юе выросли новые поколения. Новый народ – народ городской, но только аристократические семьи обладают властью. Прочие граждане пользуются всеми привилегиями и несут все обязанности гражданства, за исключением управления государством. Это последнее право принадлежит исключительно людям древней крови, чистой и неразбавленной. Как часть аристократии возникает клан жрецов-воинов. Это сыны Амона, и мне было забавно прочесть, что родоначальником этого клана был человек их старого царства, царства Тира и Сидона, на границах Ханаана. Таким образом, эти жрецы скорее всего еврейского происхождения. Запретить строить предположения никто ведь не может, не правда ли?