Я слегка коснулся его отношений с Хилари.

– Боже мой, Бен. Если бы только они понимали, что со свидетельством о браке не становятся твоим собственником! – Были три других, которые постигли это на своем горьком опыте, и я надеялся, что Хилари не станет четвертой.

Было уже почти темно, когда Макдональд спустился с берега.

– Простите, мистер Стервесант. Могу я попросить вас подняться в периметр. Я не хочу рисковать без необходимости. – Лорен загасил сигару, и мы встали.

– Когда-то человек мог поступать здесь, как хотел. Времена меняются, Бен.

Когда мы вошли в лагерь, на низком заслоненном со сторон огне кипел кофе, и пока мы пили его из дымящихся чашек, я увидел, какие меры предосторожности принял Макдональд, и понял, что его компетентность была не просто внешней. Он закончил обход постов и присел к нам.

– Я должен был бы попросить вас подняться раньше. Умеете ли вы, джентльмены, обращаться с нашими ружьями и пулеметом шестидесятого калибра? – Мы с Лореном сказали, что умеем.

– Хорошо. – Макдональд посмотрел на север. – Чем ближе к границе, тем более вероятна стычка. В последнее время деятельность террористов очень оживилась. Что-то там готвится.

Он налил себе чашку кофе, отхлебнул, потом спросил:

– Ну, джентльмены, каковы ваши планы на завтра? Далеко ли мы от цели?

Я взглянул на Ксаи. «Далеко ли до отверстий в скале, брат мой?»

– Мы будем там до того, как солнце станет так, – и одной тонкой рукой он указал на луну, – моя семья там у источника в скале. Сначала мы пойдем к ним, потому что они давно меня ждут.

Я смотрел на него, впервые осознав силу дружбы Ксаи. Потом повернулся к Лорену. «Понимаешь, Ло, этот маленький дьявол проделал пешком 150 миль, чтобы сообщить нам приятную новость!»

– Как это?

– Как только он нашел старые разработки, тут же оставил семью и пошел искать меня.

Ночью Ксаи спал между Лореном и мной. Он по-прежнему совсем не доверял рослым полицейским матабеле.

В одиннадцать утра мы увидели в небе на севере стервятников. Макдональд остановил колонну и подошел к нашей машине.

– Что-то впереди. Вероятно, добыча льва, но лучше не рисковать.

Ксаи выскользнул из сидения и взобрался на крышу лендровера. Несколько минут он смотрел на далеких птиц, потом спустился.

– Моя семья убила большого зверя. Может, даже буйвола, потому что птицы над нашим лагерем. Бояться нечего. Надо идти вперед.

Я перевел это Макдональду, и он кивнул.

– Хорошо, доктор. Но мы все равно будем осторожны.

Бушмены соорудили пять грубых шалашей у дыры с грязной и мутной водой. Просто согнули внутрь несколько побегов, создавая раму, потом накрыли их листями и травой. Мы подъехали к лагерю. Ни дыма, ни следов маленьких желтых людей. Ксаи выглядел удивленным, он бросал быстрые птичьи взгляды на густые кусты и что-то негромко высвистывал. Стервятники сидели на деревьях вокруг лагеря, и когда мы приблизись, среди шалашей началось какое-то смятение, двадцать или тридцать больших отвратительных птиц поднялись оттуда в воздух.

Ксаи испустил негромкий жалобный вопль. Я не понял, что случилось, мне просто показалось странным, что стервятники кормятся рядом с шалашами, но Ксаи догадался. Он начал медленно раскачиваться, схватившись за грудь и продолжая выть.

Макдональд остановил лендровер и выбрался. Он склонился над чем-то в траве, потом выпрямился и выкрикнул приказ. Полицейские выскакивали из машин и рассосредоточились, держа оружие наготове. Лорен остановил наш Лендровер, и мы пошли туда, где среди хижин стоял Макдональд. Ксаи остался на заднем сидении, он продолжал раскачиваться и выть.

Для банту бушменки предмет особой похоти. Не знаю, почему, может, из-за их золотой кожи или крошечных кукольных тел. Они изнасиловали женщин Ксаи, всех, даже маленьких девочек. Потом изрубили штыками и оставили лежать в патетически уязвимой позе любви. Гала и двоих остальных мужчин застрелили. Залпы автоматного огня разорвали их тела, так что сквозь изуродованные тела торчали обломки костей. Кровь засохла темными полосами и лужицами. Повсюду вились мухи, большие зеленые металлические мухи, они жужжали, как пчелы, и садились мне на губы и глаза. Я гневно отгонял их. Птицы уже пировали на телах, и это было ужасное зрелище, эти птицы.

– Боже, – сказал Лорен, – о Боже. Почему? Почему они это сделали?

– Это их стиль, – ответил Макдональд. – Фрелимо, Мау-Мау, они со своими расправляются особенно жестоко.

– Но почему? – повторил Лорен.

– У них оружие. Это легче, чем нападать на белых ранчеров или полицейских. – Двое полицейских принесли с одного из ленроверов брезент. Она начали заворачивать тела. Я прошел к нашей машине и прислонился к дверце. Неожиданно меня затошнило, во рту стало нестерпимо горько, меня вырвало.

Закончив, я вытер рот рукавом и увидел, что Ксаи смотрит на меня. Теперь это человек, лишенный всего, кроме жизни. В его темных глазах была такая боль, такое горе искривило его губы, что я почувствовал, как мое сердце разбивается.

– Давай посмотрим, кто это сделал, Птица Солнца, – прошептал он и повел меня по короткой траве вокруг лагеря. Он действовал быстро, как охотничья собака.

На песчаной почве повсюду валялись яркие медные гильзы. Плохо изготовленные, покрытые китайскими иероглифами, их было сотни. Стреляли с детским удовольствием, поливали лагерь водопадом пуль. Видны были характерные отпечатки обуви. Сотни отпечатков, земля от них почернела, трава примялась.

– Они пришли ночью, – негромко объяснял Ксаи. – Смотри! Тут они ждали. – Он указал на вытоптанные участки в кустах. – Их было много. – И он три раза показал обе руки с растопыренными пальцами. Тридцать человек. Большой отряд. – Ударили на рассвете. Вчера на рассвете. – Тридцать два часа назад. Я понял, что теперь они во многих милях отсюда. Когда мы вернулись в лагерь, девять тел были завернуты в брезент и уложены аккуратно в ряд, как конверты, готовые к отправке. Четверо полицейских копали мелкую общую могилу.

Ксаи сел рядом с телами. Теперь он молчал, и его молчание было более гнетущим, чем жалобный вой. Однажды он наклонился и робко коснулся зеленого брезента. Сколько раз такие маленькие люди сидели на солнце и оплакивали убийство своего племени? В такие минуты я ненавижу дикую свирепость нашей земли. Я не мог видеть горя Ксаи, отвернулся и пошел туда, где негромко разговаривали Лорен и Макдональд.

– Большой отряд, Бен, – сказал Лорен, когда я подошел.

– Ксаи говорит, что их тридцать, – ответил я, и он кивнул.

– Очень вероятно. Инспектор считает, что нам нужно вернуться, и я с ним согласен.

Макдональд объяснил: "Если мы с ними встретимся, они по численности намного нас превосходят, доктор. Эти свиньи хорошо обучены и вооружены современным оружием. Не то что несколько лет назад, когда сюда посылали полуобученный сброд. Теперь они по-настоящему опасны, а мы не готовы к защите. Я думаю, мы как можно скорее должны уходить отсюда и вызвать вертолет. Как только их обнаружат, угостят напалмом.

– Да, – согласился я. Древняя шахта перед лицом этого ужаса не казалась больше важной. Я посмотрел туда, где полицейские поднимали с травы маленькие свертки. Ксаи тоже смотрел на них. Когда могилу забросали землей, я подошел к Ксаи и положил руку ему на плечо.

– Пойдем, маленький брат, – сказал я и повел его к лендроверу. Колонна тронулась в том же порядке назад, на юг.

Путешествие превратилось в кошмар напряженных нервов. Переключение скоростей и постоянные включения двигателей, необходимые на неровной местности, далеко возвещали о нашем приближении. Каждая миля представляла идеальное место для засады, с обеих сторон дорогу окружали густые заросли. Наш след был ясно виден, и нам на обратном пути приходилось двигаться по нему. Они будут знать о нашем приближении и ждать нас. Возможно, у них с собой мины, и мы с беспокойством отыскивали впереди изрытую землю. Лорен вел машину в мрачном молчании, беспрерывно перебрасывая незажженную сигару