– До конца, партнер, – выдохнул рядом со мной Лорен.

– До конца, Ло. – Тело мое изогнулось, как натянутая тетива лука. Я почувствовал, как напрягаются мышцы спины, глаза выпучились из глазных яблок.

И тут с мягким царапающим звуком большая песчаниковая плита медленно повернулась и с гулом упала на пол туннеля, а за ней открылось квадратное черное отверстие.

Мы лежали рядом, с трудом дыша, пот струился по нашим лицам и телам, мышцы еще дрожали и дергались от напряжения. Мы смотрели в эту зловещую дыру.

Какой-то запах, застоялый, сухой, запах воздуха, который две тысячи лет был неподвижен в этом склепе.

– Пошли! – Лорен двинулся первым, он встал на ноги и схватил одну из электрических лампочек в проволочной сетке, длинный шнур обогнулся вокруг него, как змея, и он пошел вперед. Я быстро последовал за ним, и мы проползли в отверстие.

Пришлось прыгать: до пола находившегося за отверстием помещения было около четырех футов. Мы стояли рядом, Лорен держал лампу над головой, и мы всматривались в движущиеся загадочные тени.

Мы находились в длинном просторном проходе, который уходил прямо, не поворачивая, на 155 футов от большой пещеры и заканчивался черной каменной стеной. Коридор был восьми футов шести дюймов высотой и десяти футов шириной.

Крыша представляла собой положенные горизонтально от стены к стене плиты песчаника. Сами же стены были выложены такими же плитами, как та, которую мы убрали. Пол вымощен квадратными плитами песчаника.

В стенах по обе стороны прохода ниши в стенах. Они располагались от пола до потолка и достигали семи футов длины и пяти глубины. В каждой нише полки, тоже каменные, ряд за рядом, и на них сотни глиняных горшков.

– Какой-то склад, – сказал Лорен, высоко подняв фонарь и медленно двигаясь по проходу.

– Да, в кувшинах, вероятно, зерно или вино. – Я научился не высказывать догадки вслух. Сердце мое колотилось от возбуждения, голова поворачивалась из стороны в створону, я пытался уловить каждую деталь.

Ниш было всего двадцать, по десять с каждой стороны прохода, и я снова высказал предположение:

– Около двух или трех тысяч кувшинов.

– Давай откроем один, – Лорена съедало нетерпение непрофессионала.

– Нет, Ло, этого нельзя делать, пока мы не готовы работать по-настоящему.

Все было покрыто толстым слоем бледной пыли, которая смягчала линии и сглаживала углы. Пыль неторопливо поднималась вокруг наших ног, как морской туман, когда наши шаги приводили ее в движение.

– Нужно все прочистить, прежде чем мы сможем что-нибудь делать, – сказал я и чихнул, так как пыль нашла дорогу ко мне в ноздри.

– Двигайся медленнее, – сказал мне Лорен. – Не шевели пыль. – Он сделал еще один шаг и остановился.

– А это что? – Вдоль всего прохода лежали десятки больших бесформенных предметов, совершенно скрытых под слоем пыли. Они лежали в одиночку и грудами, странные текучие формы, дразнившие память. По сравнению с правильными рядами кувшинов на полках, эти предметы лежали в полном беспорядке.

– Посвети, – сказал я Лорену и присел над одним из них. Я легко притронулся к нему, провел пальцами по бархатной пыли, немного сдвинул ее, потом понял, что передо мной, и невольно отшатнулся с восклицанием удивления.

Сквозь мягкий туман пыли и веков на меня смотрело лицо. Давно мертвое, мумифицированное лицо, обтянутое коричневой, как табак, кожей. Глаза – пустые темные дыры, губы высохли и сморщились, обнажив улыбающиеся желтые зубы.

– Мертвецы, – сказал Лорен. – Их тут десятки.

– Жертва? – предположил я. – Нет, тут что-то другое.

– Похоже на сражение. Как будто они убиты в схватке.

Теперь, когда мы знали, что это такое, мы могли прокладывать путь мимо тел, лежавших грудами или в одиночку на каменном полу. Труп в мантии из серой пыли сидел спиной к стене, голова его упала на грудь, а вытянутая рука сбила четыре кувшина с их полки, они лежали на полу рядом с ним, как пышные французские булки.

– Должно быть, дьявольская была битва, – сказал я с благоговением.

– Так оно и было, – негромко ответил Лорен, и я удивленно повернулся к нему. Глаза его горели напряженным внутренним возбуждением, губы разошлись, на них застыла безрассудная улыбка.

– Как это? – спросил я. – Откуда ты это знаешь?

Лорен взглянул на меня. Секунду-две он меня не видел, потом глаза его сфокусировались.

– Эй? – сказал он, удивленный.

– Ты сказал так, будто знаешь.

– Да? Не знаю. Просто – так должно было быть.

Он медленно двинулся по проходу, переступая через ряды мертвецов, вглядываясь в углубления, и я медленно двигался за ним. Мозг мой метался, как загнанный бык, набрасывался на каждую мысль, поворачивал и нападал снова. Я знал, что способность к спокойному логическому мышлению вернется, только когда спадет первоначальное возбуждение.

А пока я был уверен только в одном. Это грандиозно. Не меньше открытия Лики в Олдувайском ущелье, что-то такое, что поразит и изумит мир археологии. Именно о таком я мечтал и молился двадцать лет.

Мы дошли до конца прохода. Тут еще одна панель из песчаника, но с украшением. В камне вырезано стилизованное изображение солнечного диска. Три фута в диаметре, похоже на огненное колесо фейерверка, с лучами, отходящими от окружности. Изображение пробудило во мне странное чувство почтительного благоговения и страха; такое чувство я иногда испытываю в синагоге или в гулкой тишине христианских церквей. Мы с Лореном долго смотрели на это изображение, потом он резко повернулся и посмотрел на противоположный конец прохода, в 155 футах от нас.

– И это все? – раздраженно спросил он. – Всего лишь проход, кувшины и старые кости? Должно быть еще что-то.

Я испытал шок, поняв, что он разочарован. Для меня во всей вселенной не существовало большей награды, это кульминационный момент моей жизни – а Лорен разочарован. Я почувствовал, как во мне разгорается гнев.

– А чего ты хотел? – спросил я. – Золота, бриллиантов, саркофагов из слоновой кости?..

– Чего-то в этом роде.

– Ты даже еще не знаешь, что мы тут нашли, а тебе мало.

– Бен, я этого не говорил.

– Знаешь, в чем твой недостаток, Лорен Стервесант? Ты чертовски избалован. Ты имеешь все, поэтому тебя ничто не удовлетворяет.

– Погоди! – Я видел, как мой гнев отражается в его глазах, но продолжал, не обращая на это внимания:

– Я работал для этого всю жизнь. И теперь достиг этого, а ты что говоришь?

– Эй, Бен! – В его глазах появилось понимание. – Я вовсе не это имел в виду. Я не уменьшаю твоего достижения. Я действительно считаю, что это самое великое открытие в истории древней Африки, я только...

Ему потребовалось несколько минут, чтобы смягчить меня. Наконец я неловко улыбнулся.

– Ну, ладно, – сдался я, – но больше никогда так не говори. Всю жизнь ублюдки пытались опорочить мою работу и мои теории, так что ты уж помолчи.

– Одного о тебе нельзя сказать: что ты боишься высказать, что у тебя на уме! – Он слегка сжал мое плечо. – Ну, Бен, давай посмотрим, что там в кувшинах.

– Не надо трогать их, Ло. – Я теперь стеснялся своего гнева и был готов сдаться. – Их нужно сначала очистить, отметить место каждого...