– Смертельно? – спросил Лорен.

– Семьдесят пять процентов, в зависимости от индивидуального иммунитета и скорости образования антител.

– А если человек выживет, есть ли необратимое ухудшение здоровья?

– Рубцы на легких, как при туберкулезе.

– А мыслительная деятельность?

– Нет. – Я покачал головой.

– Дьявольщина, – сказал Тинус, осторожно ставя свой стакан. – Я ничего об этом не знал. Обвалы, метан, давление – это все меня не беспокоит. Но эти грибки, – он вздрогнул, – это не по мне. Совсем не по мне.

– Какие предосторожности ты собираешься предпринять, Бен? – спросил Лорен.

– Первая группа будет защищена респираторами, – объяснил я. – Я возьму образцы воздуха и пыли для микроскопического исследования.

Лорен кивнул и улыбнулся Тинусу.

– Удовлетворены?

– А что, если вы ничего не найдете, а оно там где-нибудь прячется? Готовое прыгнуть, знаете? Как в фантастике?

– Если оно есть, то его много. Должно быть в каждом образце. Под микроскопом его нельзя упустить. Черная структура из трех шариков, как знак ломбарда.

– Вы уверены, док?

– Уверен, Тинус.

Он глубоко вздохнул, немного поколебался, затем кивнул. «Ну, хорошо, док. Я вам верю».

Грохот сверл, врубающихся в скалу, загонял мой мозг в угол черепа и превращал в желе. Накануне веселье кончилось почти утром.

– Как вы себя чувствуете, док? – Тинус ван Вуурен подошел к тому месту, откуда я смотрел на работу, и закричал, перекрывая грохот. Нервы мои дрожали, как натянутая гитарная струна. Тинус выглядел таким свежим, у него было такое по-детски розовое лицо, будто он всю ночь пил только горячее молоко и мед и проспал двенадцать часов подряд. Я знаю таких людей, Лорен один из них.

– Ужасно, благодарю вас, – крикнул я ему в ответ.

– Несколько дней смотреть будет не на что, – сказал мне Тинус. – Полежите немного, док.

– Побуду здесь, – ответил я, и, по-видимому, у всех было такое же настроение. Лорен руководил империей Стервесантов из радиорубки, неспособный оторваться от Лунного города. Салли сделала несколько отрывочных попыток заняться каталогизированием, но все они длились не больше часа, после чего она возвращалась в пещеру. Рал и Лесли и не старались сделать вид, что чем-то занимаются, и весь день проводили в пещере, за исключением коротких промежутков, по предположению Лорена, для физических упражнений.

Тинус в своем деле был первоклассным специалистом, и его отряд прорубал туннель быстро и аккуратно. Стены вырезались точно и гладко. Проход тут же укреплялся подпорками, по потолку проводили электрическое освещение. На глубине тридцати футов вырубили просторное помещение, откуда повели второй коридор, нацеленный за изображение белого царя.

Мы с Тинусом все тщательно промерили и рассчитали и точно определили, в каком месте следует ожидать соприкосновения с кладкой.

Рабочие банту были предупреждены о необходимости пользоваться респираторами, и когда они начали прорывать последние несколько футов, мы с Тинусом скорчились за ними в узком туннеле. Обнаженные черные спины рабочих, в буграх мышц, блестели от пота. Шум в замкнутом пространстве оглушал, и, несмотря на вентиляцию, жара стояла ужасная. Пот выступал из-под маски моего респиратора, очки запотели, и все казалось как в тумане.

Длинные стальные сверла погружались в скалу дюйм за дюймом, грязная смягчающая трение вода пробегала по их граням, и напряжение становилось невыносимым. Я искоса глянул на Тинуса. Он казался чудовищем в своей черной резиновой маске, но глаза глядели сквозь очки оживленно, он подмигнул и поднял вверх большой палец.

Неожиданно рабочий со сверлом потерял равновесие, сверло рванулось вперед. Не встречая сопротивления, оно скользнуло в отверстие, и он зашатался, стараясь удержать огромный вес стального инструмента. Тинус хлопнул его по плечу, и тот выключил сверло. От наступившей тишины заболели уши, единственным звуком было наше порывистое дыхание.

– Проникли, – подумал я, – проникли Бог знает во что.

Я видел, как мое возбуждение отражается в голубых глазах Тинуса. Я кивнул ему, он повернулся и сделал рабочим знак. Они пошли наружу, согнувшись в низком туннеле, и исчезли за поворотом.

Мы прошли вперед и скорчились у перемычки. Осторожно вытащили стальное сверло из отверстия, оттуда вырвался клуб пыли, затуманив яркий электрический свет. Мы с Тинусом обменялись взглядами. Потом я махнул Тинусу. Он кивнул, и я смотрел, как его громоздкая фигура скрывается в туннеле. Я осталася один перед перемычкой.

С помощью длинного пластикового прута, со стерильной тканью, прикрепленной к его концу, я начал брать образцы. Прут я просунул на всю длину. Он прошел на четырнадцать футов в скалу, прежде чем встретил сопротивление, и когда я его вытащил, ткань была покрыта серой мучнистой пылью. Я опустил ее в бутылку для образцов и прикрепил к пруту другую. Всего я собрал шесть различных образцов, прежде чем последовал за Тинусом по туннелю. В скальном помещении для меня была подготовлена скамья и лампа на подвижном штативе. Стоял микроскоп с зеркальцем, и мне потребовалось всего несколько минут, чтобы нанести образцы пыли на слайды и капнуть на них красной краской.

Трудно было смотреть в микроскоп сквозь запотевшие очки маски. Достаточно было беглого просмотра, но я упрямо просмотрел все шесть образцов, прежде чем сорвал респиратор и облегченно вздохнул. Потом пошел по туннелю в пещеру.

Все ждали меня и тут же окружили.

– Мы прорыли вход в пещеру, – крикнул я, – и там чисто.

Все радостно зашумели, заговорили, засмеялись, начали хлопать меня по спине и пожимать руки.

Лорен никому не разрешил работать со мной у перемычки, хотя Рал и Салли чуть не умирали от желания.

Мы с Лореном действовали осторожно, прорубая отверстие теслом и четырехфунтовым молотом, пока не обнажилась плита из обтесанного камня. Массивная плита красного песчаника перегораживала наш туннель сверху донизу и от стены к стене. Очевидно, это облицовка полости, в которую провалилось сверло.

Сверло проделало в центре плиты единственное отверстие, как черный зрачок. Все наши усилия посмотреть через него внутрь были вознаграждены видом абсолютной черноты, и нам пришлось удовлетвориться медленным утомительным подходом.

Три дня мы работали плечом к плечу, голые по пояс, вырубая скалу, пока наши руки, несмотря на перчатки, непокрылись волдырями и порезами. Медленно обнажали мы плиту по всей длине и высоте, пока не обнаружили, что со всех сторон к ней примыкают аналогичные плиты, а вверху находится покрытие из такой же массивной плиты.

С помощью пятидесятитонного гидравлического домкрата мы подкрепили верхнюю плиту. Потом просверлили по краям преграждавшей нам путь плиты отверстия и прикрепили к ним стальные цепи. Поставили поперек туннеля стальную балку, к которой прикрепили цепи, и с помощью двух ручных лебедок начали оттаскивать плиту.

Мы склонились по сторонам, каждый у своей лебедки, по очереди освобождая предохранители. С каждым щелчком храповика натяжение цепей увеличивалось, пока они не стали жесткими, как стальные прутья. Теперь рукояти лебедок поворачивать стало почти невозможно.

– Ну. Бен. Давай по очереди, – выдохнул Лорен. Его золотые кудри потемнели от пота и пыли, прилипли к черепу, большие мышцы плечей и бицепсы рук блестели от пота.

– Щелк! – чуть повернулся храповик, и цепь подалась на шестнадцатую дюйма.

– Щелк! – Снова она двинулась. В тишине раздавалось наше свистящее дыхание.