время его отсутствия.

Выйдя из рубки, он сказал: «Мне придется немедленно улететь. Сейчас четыре тридцать. Пожалуй, успею. – Он немного поколебался, потом принял решение. – Нет, черт возьми! Украду еще одну ночь. Доставай Глен Грант, пока я принимаю ванну».

– Вот теперь ты говоришь разумно, – рассмеялся я.

– До конца, партнер. – Он сжал мне плечо.

– До конца, Ло, – заверил я его.

Мы много разговаривали, немного пели и выпили до полуночи немало виски.

– Бен! – сказал Лорен, вставая. – Ты пообещал сделать для меня несколько фотографий белого царя.

– Конечно, Ло. – Я немного неуверенно встал и пошел в кабинет. Взял пачку глянцевитых фотографий девять на шесть дюймов и вернулся с ними к Лорену. Подойдя к свету, он рассматривал их.

– А что с этой, Бен? – неожиданно спросил он и протянул мне фотографию.

– А что? Я ничего не вижу.

– Лицо, Бен. На нем какой-то след.

Тут я увидел: легкие крестообразные линии пересекали лицо царя. Я какое-то время рассматривал их. Удивительно. Раньше я этого не замечал.

– Вероятно, брак при проявлении, Ло, – предположил я. – На других этого нет?

Он быстро просмотрел остальные фотографии.

– Нет. Только на этой.

Я протянул ее ему. «Неудачный снимок».

– Ну, хорошо. – Лорен согласился с моим объяснением. – Спокойной ночи.

Я налил себе последнюю порцию, а Салли и все остальные поднялись вслед за Лореном. Я медленно пил, сидя в одиночестве, обдумывая планы дальнейшего исследования пещеры.

Признаю, что я больше не вспоминал о странном кресте на фотографии белого царя. Извинить меня может только то, что я был порядочно пьян.

Следующие два месяца пролетели быстро. Мы с Ралом занимались раскопками в пещере.

Результаты оказались удивительными только своей незначительностью. Пещеру никогда не использовали в качестве жилища, не было ни куч мусора, ни слоя пепла. Мы обнаружили множесто костей животных до самой коренной породы. На уровне самой коренной породы обнаружили лишь единственный обтесанный камень, и это была вся наша добыча.

Наши раскопки придали пещере заброшенный и оскверненный вид, коренная порода оказалась неровным песчаником, поэтому мы заполнили землей выкопанные ямы и заровняли их. Потом выложили древние обработанные камни вокруг изумрудного бассейна. Я считал это необходимым для удобства тысяч будущих посетителей, которые придут в эту удивительную галерею бушменского искусства, как только о ее существовании станет известно.

Как и пообещал, Лорен связался со мной по радио, когда его компания начала подготовку к возобновлению работ в древней шахте, которую мы с Лореном открыли во время охоты на слона. За мной прилетел вертолет, и я три недели провел с инженерами, готовившими шахту к разработке.

Как мы и надеялись, ниже уровня воды пролегала золотоносная жила, и хотя содержание золота в разных местах сильно варьировало, в целом оно оказалось очень высоким. В глубине души я радовался своим десяти процентам дохода, несмотря на свои нематериалистические взгляды. Мы обнаружили сотни артефактов, главным образом орудий труда древних шахтеров. Это были сильно проржавевшие тесла и клинья, каменные молотки, обрывки цепи, несколько хорошо сохранившихся ведер из лыка и обычные бусы и керамика.

Больше всего меня обрадовали лыковые ведра, которые давали возможность воспользоваться радиоуглеродным методом. Датировка оказалась чуть предшествующей или совпадающей с временем большого огня и позволяла связать слоновью шахту с Лунным городом.

Однако наболее интересной находкой в слоновьей шахте оказались пятнадцать человеческих скелетов, лежавших цепочкой, как полоска бус, в самом глубоком месте забоя. Расположение тел было таким правильным, что исключало всякую мысль о их гибели при обвале. Хотя скелеты сплющило весом земли, однако я сумел определить, что пять из них принадлежало женщинам и десять мужчинам. Все скелеты принадлежали пожилым людям, на одном были следы артрита, у другого отсутствовала рука до локтя, но кость была инкапсулирована, доказывая, что рана не предсмертная. У большинства не было зубов. На всех оказались следы железных цепей, и я представил себе, как пятнадцать старых и больных рабов укладывают на дно забоя, прежде чем засыпать его.

Присмотрев за описанием, упаковкой и отправкой в Институт всех наших находок, я сразу вернулся в пещеру. Как я и надеялся, Салли работала там. И не думаю, что она поцеловала меня при встрече только по обязанности.

– О, Бен, мне тебя не хватало, – сказала она и тут же пустилась в описание технических подробностей, я отвечал, но мысли мои были далеки от бушменских росписей.

Я смотрел, как она морщит нос при разговоре, как отбрасывает волосы со щек тыльной стороной ладони, и все мое существо дрожало от любви к ней. Я почувствовал холодок страха. Наша работа в Лунном городе почти завершена, скоро мы вернемся в Йоханнесбург, в тихие залы Института. Как это скажется на наших с Салли отношениях?

– Скоро мы отсюда уедем, Сал, – выразил я свою мысль.

– Да, – согласилась она, сразу став серьезной. – Эта мысль печалит меня. Я здесь была счастлива.

Мы некоторое время сидели молча, потом Салли встала и остановилась перед портретом белого царя. Она печально смотрела на него, прижав руки к груди.

– Мы так много оставляем тут, – она немного помолчала, потом продолжала: – И все же так много нам не далось. Как уходящие облака. Я часто чувствую, что вот-вот что-то окажется у меня в руках. – Она гневно покачала головой. – Тут так много неизвестных еще нам тайн, Бен. Вещей, которые мы никогда не узнаем.

Она повернулась и подошла туда, где сидел я, наклонилась передо мной, положив руки на колени, глядя мне в глаза.

– Ты понимаешь, что у нас нет доказательств, Бен! Сознаешь, что ни одна из наших находок не в состоянии окончит старый спор? – Она придвинулась ближе. – У нас есть символ на обломке керамики. Импортирован в процессе торговли, скажут нам. У нас есть золотой кубок, работа местного златокузнеца, использовавшего случайно мотив анка, так нам будут говорить. У нас есть рисунки бушменов – это не прямые свидетельства, а слухи и легенды, так нам скажут.

Она села на корточки, продолжая смотреть на меня.

– Понимаешь ли, Бен, что мы получили после всех трудов и усилий? Большое жирное ничего.

– Знаю, – ответил я с несчастным видом.

– У нас нет ни одного факта, который позволил бы сбросить их с их самодовольного насеста. Наш Лунный город, наш прекрасный город, всего лишь еще один образчик культуры банту неясного происхождения, и мы ничего не можем с этим сделать. Мы никогда не узнаем, что произошло с большими стенами и башнями, никогда не узнаем, где погребен наш белый царь.

Я предполагал закончить раскопки первого августа, и последние недели июля мы занимались приборкой, оставляя фундаменты открытыми для тех, кто, может быть, придет за нами, с любовью упаковывая наши сокровища, делая последние записи в грудах блокнотов, печатая длинные листы каталогов и занимаясь сотнями других мелких дел.

Полевые исследования завершились, но нас ожидали многие месяцы работы, предстояло описать и соотнести друг с другом все нами найденное, поместить каждый факт на его место, сравнить со свидетельствами, найденными другими в других раскопках, а в конце будет подведение итогов и книга. Месяцы назад я надеялся, что эту книгу можно будет назвать «Финикийцы в Южной Африке». Теперь придется поискать другое название.

Прилетела Дакота, чтобы забрать первую партию ящиков, вместе с ней улетели Питер и Хитзер Уилкоксы. Они еще сумеют провести два-три месяца в Европе, но мне было жаль провожать их, мы очень