Но я их едва заметил. Все мое внимание привлекла, заставив бешено биться пульс, решетка из правильных продолговатых прямоугольников, покрывавшая весь рисунок. Эффект неправильной шахматной доски, прямые линии светились бледно-голубым светом.

– Нужно немедленно связаться с Лореном, – выпалил я.

– Что это. Я по-прежнему не понимаю. Что это значит? – умоляла Салли, и я удивленно повернулся к ней. Для меня все было так ясно, что я удивился ее непониманию.

– Это значит, Сал, что за белым царем в скале отверстие, заложенное искусными каменщиками блоками известняка. Белый царь нарисован поверх этой кладки.

Лорен Стервесант стоял перед стеной пещеры и гневно смотрел на белого царя. Руки его были заложены за спину. Он раскачивался на концах пальцев, агрессивно выпятив челюсть. Мы стояли полукругом, Рал, Салли, Лесли и я, и с беспокойством следили за его лицом.

Неожиданно Лорен выхватил сигару изо рта и гневно бросил ее на мощеный пол. Он свирепо растоптал окурок, потом повернулся и отошел к изумрудному бассейну. Стоял, глядя в затененную воду. Мы ждали молча.

Он вернулся, привлекаемый к рисунку, как мотылек к свече.

– Это, – сказал он, – одно из величайших в мире произведений искусства. Ему две тысячи лет. Оно невосстановимо. Бесценно.

– Да, – сказал я.

– Оно не принадлежит нам. Это часть нашего наследия. Оно принадлежит нашим детям, еще не рожденным поколениям.

– Знаю, – сказал я, но я знал больше. Я месяцами следил за Лореном и видел, как росло его чувство к портрету. Портрет приобрел для него какой-то глубокий смысл, и я мог о нем только догадываться.

– И вы хотите, чтобы я его уничтожил, – сказал он.

Мы все молчали. Лорен отвернулся и начал расхаживать взад и вперед перед портертом. Наши головы поворачивались вслед ему, как у зрителей на теннисном матче. Он резко остановился прямо передо мной.

– Ты и твои проклятые фотографии, – сказал он и снова начал расхаживать.

– А нельзя ли... – робко начала Лесли, но голос ее замер, как только Лорен развернулся и посмотрел на нее.

– Да? – спросил он.

– Нельзя ли... ну, как бы обойти его... – Голос ее смолк, потом опять стал сильнее. – Проделать проход в стене с одной стороны, потом повернуть назад за белым царем?

Впервые в жизни я захотел обнять ее и поцеловать.

Лорен прилетел с одним из своих горных инженеров и отрядом горнорабочих машона с шахты «Сестренка» вблизи Вэлкам. Они привезли с собой воздушный компрессор, пневматические сверла, ручные буры и все остальные принадлежности своего ремесла. Инженер оказался большим рыжеволосым человеком с веселыми васильково-голубыми глазами и детским лицом в веснушках. Звали его Тинус ван Вуурен, и он всей душой поддержал наш проект.

– Думаю, прорежем стену легко, доктор. Этот песчаник как сыр после серпентина и кварца, к которым я привык.

– Вы должны сделать как можно меньшее отверстие, – строго сказала ему Салли. – Как можно меньше вреда росписям.

– Мэм, – искренне ответил ей Тинус, – я прорежу вам дырку меньше мышиной... – тут он спохватился и заменил слово – меньше мышиного уха.

Мы с Салли начертили на стене пещеры входное отверстие шахты. Расположили его так, чтобы не повредить драгоценные и наиболее красивые росписи. Отверстие всего в два фута шириной и четыре высотой, но все равно при этом пришлось пожертвовать замечательной группой жираф и изящной маленькой газелью с большими настороженными ушами.

Отверстие находилось в тридцати футах от белого царя, чтобы избежать даже малейшей вибрации от сверл, которая может потревожить волоконца краски на росписи. Тинус углубится на тридцать футов, потом повернет шахту под прямым углом и вернется к портрету царя. Тинус должен был начать работу на следующее утро, а накануне вечером мы развлекали его в гостиной. Атмосфера напоминала ту, которая бывает в помещении отряда военных перед опасной вылазкой. Все мы были разговорчивы и напряжены и все пили слишком много.

Вначале Тинус был очень сдержан, его, очевидно, смущало присутствие легендарного Лорена Стервесанта, но бренди помогло ему расслабиться, и он присоединился к общему разговору.

– Для чего вам респираторы, док? – спросил он. – Вы ждете газ или огонь?

– Респираторы? – Лорен прервал разговор с Салли. – Кто заказал респираторы?

– Мне специально заказали шесть респираторов, – Тинус расстроился при прямом вопросе Лорена. – Специально заказали, сэр.

– Верно, Ло, – спас я беднягу. – Я их заказал.

– Зачем?

– Ну, Ло. Мы надеемся обнаружить проход или... – я хотел сказать склеп, но не стал искушать богов... – или что-то вроде пещеры.

Он кивнул. Теперь все смотрели на меня – а выступая перед внимательной аудиторией, я никогда не могу избавиться от театральности.

– Эта пещера была закрыта, герметически, не менее двух тысяч лет. Это значит, что есть опасность...

– Проклятие фараонов! – вмешалась Салли. – Конечно, помните, что случилось с теми, кто первым вошел в гробницу Тутанхамона? – Она провела пальцем по горлу и закатила гласа, состроив ужасную гримасу. Она уже выпила две порции Глен Грант.

– Салли, тебе следовало бы знать, – строго сказал я, – что проклятие фараонов, разумеется, всего лишь миф. Но есть опасность подхватить неприятную болезнь легких.

– Ну, должен сказать, что я не верю в проклятия и прочую ерунду, – рассмеялся Тинус, немного излишне громко. Он уже забыл о своем смущении.

– Я тоже, – согласился Рал Дэвидсон.

– Но тут ничего сверхъестественного, – сказала ему Лесли. – Это грибковая болезнь.

Похоже, я совсем утратил контроль над ситуацией. Пришлось повысить голос.

– Если вы все кончили, я продолжу, – что вернуло мне их внимание. – Создаются благоприятные условия для развития cryptococcus neuromyces, грибовидной сапрофитной водоросли, споры которой, переносимые воздухом, могут вызвать смертельную болезнь.

– А что они делают? – спросил Тинус.

– Споры попадают в легкие, там, в теплой влажной атмосфере, они немедленно прорастают и образуют большие гранулированные колонии.

– Ну и ну! – сказал Тинус с выражением величайшего отвращения. – Вы хотите сказать, что в легких растет дрянь, вроде плесени на хлебе?

– А каковы последствия? – спросил Лорен.

У меня уже была готова речь. «Вначале интенсивное поражение легочной ткани, кровоизлияния, высокая температура, быстро ухудшающееся дыхание, затем начинают накапливаться отходы жизнедеятельности колоний, которые попадают в кровь и разносятся по всему телу, попадая в мозг и центральную нервную систему».

– Боже! – Тинус побледнел и пришел в ужас, его голубые глаза смотрели с белого веснушчатого лица. – А что потом?

– Отходы действуют как сильнейший нервный яд и вызывают галлюцинации. Затем вопаление оболочки головного мозга, нарушение функций головного мозга, аналогичное тем, что вызываются лизергиновой кислотой или мескалином.

– Дьявольщина! – сказал Рал, и Лесли пнула его в ногу.

– Оно сводит с ума? – спросил Тинус.

– На все сто, – заверила его Салли.