Салли проявила немалое искусство, делая этот рисунок, и из всей серии он производил наибольшее впечатление. Мы все смотрели молча, потом я быстро наклонился, разлив немного виски от удивления. Я не замечал этого раньше: маскировала золотая борода, но теперь я вдруг понял, кого использовала Салли в качестве модели белого царя. Я взглянул на Лорена: тот же высокий благородный лоб над широко расставленными пронзительными бледно-голубыми глазами, тот же прямой нос и изящно вырезанные ноздри, тот же гордый изгиб рта с чуть чувственной нижней губой.

– Бен! – Голос его звучал хрипло, он не отрывал взгляда от портрета. – Замечательно! До сегодняшнего вечера я не осознавал, что это значит. До сих пор это были всего лишь камни, несколько бусинок и кусочков золота. Я никогда не думал о живших тут людях. Как это важно, Бен! Эти люди путешествовали до конца своего мира, они создали величественные сооружения в дикой местности... – Он замолчал и медленно покачал головой, думая о величии древнего города. Потом повернулся ко мне.

– Бен, мы должны узнать, что с ними случилось, с их городом. Неважно, как много времени потребуется и сколько это будет стоить, но нужно узнать.

Он погасил сигару, вскочил со стула и принялся расхаживать, едва сдерживая возбуждение.

– Пора сообщать миру, Бен. Я созову прессконференцию. И ты сможешь все объяснить. Мир должен узнать об этих людях.

Я встревожился и, запинаясь, начал:

– Но, Ло, этого нельзя делать. Не теперь, еще нет, пожалуйста...

– Почему? – он яростно повернулся ко мне.

– У нас нет достаточных доказательств, – я похолодел от ужаса, представив себе, как вцепятся в меня мои критики, как они меня четвертуют, если явыступлю на этом этапе с таким рассказом. – С меня снимут скальп, Ло. Меня растерзают на куски.

– Покажем им это. – Он указал на рисунки.

– Боже! – Я задрожал при этой мысли. – Это всего лишь предположение, фантазия, единственная деталь, которую мы сможем доказать, это кубок.

Лорен смотрел на меня, и я видел безумие в его глазах. Неожиданно он виновато рассмеялся и ударил себя по лбу ладонью.

– Фью! – смеялся он. – Я действительно устал! На мгновение эти картины стали для меня реальностью, самой жизнью. – Он остановился перед портретом и задумчиво посмотрел на него. – Я должен знать, Бен, – сказал он. – Просто обязан.

На следующий день, когда мы ели ланч у изумрудного бассейна в пещере, Лорен, сказал, что мы с ним отправимся в поездку. Угольком Салли он начертил на камне схему.

– Мы находимся здесь, а в шестидесяти пяти милях на северо-восток находятся руины Домбошабы. Если твоя теория верна, существовал древний караванный путь между городами. Возьмем лендровер и попытаемся отыскать старый след.

– Местность очень неровная, – без энтузиазма заметил я. – Совершенно неисследованная, ни дорог, ни воды.

– И никаких УМЛ, – улыбнулся Лорен.

– В таком случае сопротивляться невозможно, – я ответил улыбкой, вспомнив, что поездка будет терапевтической, а не научной. – Когда отправляемся?

– Завтра на рассвете.

Когда я проснулся, было еще темно, на часах у кровати четыре тридцать. Слишком поздно, чтобы снова засыпать, и слишком рано, чтобы вставать. Я размышлял над этой проблемой, когда дверь украдкой отворилась. Я подготовился дать отпор грабителям, но на фоне освещенного луной косяка появилась волосатая голова Рала.

Он меня испугал, и я крикнул: «Что вы тут делаете?»

Мой испуг ничто по сравнению с реакцией Рала. Испустив вопль ужаса, он подпрыгнул на три фута в воздух, разамхивая руками, как журавль в брачном танце. Прошло не менее двух минут, прежде чем он смог направиться к своей кровати, пробормотав: «Я ходил в туалет». Я встал, оделся и отправился проверять лендровер. Я, вероятно, догадывался тогда, что Рал был с Лесли, но не подумал, что из этого следует.

Целый день у нас с Лореном ушел на то, чтобы найти дорогу, по которой мог бы продвигаться лендровер. Мы ехали на север вдоль линии холмов, пока они не стали меньше и постепенно превратились в невысокие пригорки, и мы смогли проехать по котловине между ними. Подъем оказался трудным, даже наш прочный вездеход его с трудом выдерживал, но потом дорога пошла по открытой саванне, поросшей изредка акациями, и мы начали продвигаться вперд быстро. При этом мы повернули на юг, чтобы отыскать караванный путь, который предположительно начертил на своей схеме Лорен.

Заночевали мы рядом с этим путем, вернее, в том месте, где, как мы надеялись, он пролегал. Мы взяли с собой большое количество бензина и воды, поэтому места для лагерных роскошеств не оставалось. К тому же путешествие, чтобы стряхнуть смог и грязь цивилизации, должно быть трудным, ностальгическое возвращение к экспедициям, которые мы проделывали в юности.

Мы поджарили на угольях куропатку и пили Глен Грант и теплую воду из эмалированных кружек. Потом, выцарапав углубления в твердой земле, завернулись в спальные мешки и с час сонно болтали, прежде чем уснуть.

На рассвете Лорен растирал спину и пытался вернуть гибкость мышцам.

– Только что вспомнил, что мне уже не двадцать, – простонал он, но на третий день ему уже можно было дать и двадцать. Он снова загорел, синяки под глазами исчезли, и он легко смеялся.

Продвигались мы медленно. Часто приходилось возвращаться назад, когда пересеченная местность с холмами и ущельями не давала возможности проехать. Иногда мы оставляли лендровер и отправлялись на разведку пешком. Впрочем, мы не торопились и потому наслаждались каждой милей, пробираясь на север или на восток по местности, которая постоянно меняла свои очертания и характер с колдовской прелестью, присущей только Африке.

Каждый час пути вознаграждал нас новыми свидетельствами жизни птиц и животных. Птицы пустыни уступили место цесаркам, турачам и гигантским журавлям. Среди деревьев мопани и масаса изредка виднелось серебристо-серое пятно убегавшей антилопы куду, с ее рогами штопором, уложенными на спину.

– Вода где-то поблизости, – заметил Лорен, когда мы остановили лендровер на краю одной из открытых полян и следили, как стадо черных антилоп исчезает в дальней роще. Это самые красивые антилопы Африки, их гордые головы высоко поднимают рога в форме изогнутого ятагана, а черное тело создает ошеломляющий контраст по сравнению с белоснежной грудью.

– Еще один исчезающий вид, – печально заметил я. – Уходят перед жадностью и напором людей.

– Да, – согласился Лорен. – Знаешь, ни один представитель homo sapiens, включая Рэйчел Уэлч, даже вполовину так не красив.

Эту ночь мы провели в роще деревьев масаса, с их необычной листвой, какой нет ни у какого дерева на земле, – розовой, мягкой бежевой и пламенеющей красной. Лорен днем подстрелил молодого самца антилопы импала, и мы поджарили филе, а я приготовил соус из лука, помидоров и большого количества чеснока. Мы ели мясо с толстыми ломтями коричневого хлеба и желтым консервированным маслом, и я никогда не ел такой вкусной пищи.

– Если будешь искать работу, Ло, можешь быть у меня поваром, – сказал я с набитым ртом. Он улыбнулся, пошел к лендроверу и включил радио.

– Что случилось? – спросил я.

– Просто новости. – У него хватило совести выглядеть виноватым. – Не могу насовсем оторваться.

Мы слушали сообщения о событиях в сошедшем с ума мире. Почему-то в этом отдаленном и спокойном месте все дела людские казались неважными, мелкими и преходящими.

– Выключи, Ло, – сказал я. – Кому это нужно?

Он протянул руку, собираясь выключить, но сдержал ее, потому что по радио мы услышали знакомое имя.

– Радио Лусаки сообщило, что предводителем банды террористов, вчера напавших на отряд полиции в районе Вэнки в Родезии, убивших четверых и ранивших двоих полицейских, является самозваный «полковник» Тимоти Магеба, о котором после драмтичного похищения самолета два месяца назад писали