вести одна из моих строительных компаний, конечно. – Он жестом заговорщика коснулся пальцами губ, и я рассмеялся. В таком настроении он мне особенно нравится. – Будем строить обогатительную фабрику и... – Он продолжал объяснять свой замысел, смеясь и сжимая мне руку, когда упоминал каждый пункт сделки, по которому ему удалось победить.

– А что это тебе даст? – спросил я наконец, и он взглянул на меня, слегка сбитый с толку.

– Ты имеешь в виду деньги?

– Конечно! А что еще?

– Дьявол, Бен. Я уже объяснял. Деньги не самое главное. Дело не в деньгах, а в экспорте и занятости, в открытии новых источников ресурсов, строительстве будущего, в реализации потенциала нашей страны и... и...

– И еще в том, чтобы выбить дух из соперников, – предположил я.

Он снова рассмеялся. «Ты слишком проницателен, Бен. Ты прав, это тоже. Сама игра, а не счет».

– Видел последний выпуск журнала «Тайм»? – спросил я, зная, что это заденет его.

– Ради Бога, Бен!

– Твое имя среди тридцати богатейших людей мира.

– Ублюдки! – мрачно сказал он. – Теперь все удвоят цены. Почему они не занимаются своими делами и не дают мне заниматься моими?

– И в этом процессе ты себя убиваешь.

– Ты прав, Бен. Я действительно устал и беру неделю отпуска. Целая неделя каникул.

– Как хорошо, – усмехнулся я, – каникулы с твоими УМЛ, которые каждые полчаса приезжают на совещания, а все остальное время ты будешь вести переговоры по радио.

– Забудь об этом, – он улыбнулся. – Я собираюсь смыться, и ты пойдешь со мной.

– Как это, Ло?

– Расскажу позже. – Он не стал отвечать на вопрос, потому что мы приблизились к развилке грязной дороги, и я автоматически затормозил, собираясь поворачивать к домам.

– Прямо, Бен, – сказал Лорен. – Я хочу в пещеру. Неделями я мечтал об этом. – Голос его стал мягким и задумчивым. – Когда за столом переговоров мне приходилось худо, я вспоминал о мире и спокойствии этого места. Кажется, что... – он замолк и кашлянул в замешательстве. Лорен не часто так говорит.

Салли работала у задней стены пещеры. На ней была розовая шелковая блуза и брюки цвета хаки. Волосы распущены и блестят. Когда она пошла навстречу Лорену, я с легким удивлением отметил, что она впервые за много недель накрасила губы.

Она сразу заметила его усталый вид, и в глазах ее появилось озабоченное выражение, хотя она ничего не сказала. Приветствие ее было поверхностным, почти бесцеремонным, и она сразу вернулась к своей работе. А Лорен немедленно направился к портрету белого царя. Я пошел с ним, и мы некоторое время молча рассматривали странную фигуру. Наконец Лорен заговорил:

– Тебе не кажется, что он хочет нам что-то сказать, Бен?

Странный вопрос для Лорена, но я ответил серьезно, потому что и задавал его Лорен вполне серьезно.

– Нет, Ло, мне так не кажется.

– Что-то в нем есть, – сказал Лорен уверенно. – Что-то ты... мы не заметили. Ключ к этому месту, тайна всей пещеры.

– Ну, Ло, мы можем... – начал я, но он не слушал. Салли оставила свой мольберт и подошла к нам, она села рядом с Лореном и внимательно взглянула ему в лицо.

– Меня не оставляет это чувство, Бен. Помнишь шахту в пустыне Опустошения? Мои геологи давали отрицательную оценку, но у меня было чувство. Помнишь?

Я кивнул. Пустыня Опустошения давала теперь двадцать тысяч каратов алмазов в месяц.

– Что-то здесь есть. Я в этом уверен. Но что? – Он повернулся и посмотрел на меня, как будто я что-то скрываю от него. – Где это, Бен? Пол, стены, крыша?

– И бассейн, – сказал я.

– Хорошо, начнем с бассейна, – согласился он.

– Слишком глубоко, Ло. Никакой ныряльщик...

– А что ты знаешь о нырянии? – спросил он.

– Я нырял несколько раз.

– Ради Бога, Бен! – резко прервал он меня. – Когда мне нужна операция на сердце, я отправляюсь к Крису Барнарду, а не к местному ветеринару. Кто лучший ныряльщик в мире?

– Кусто, вероятно.

– Прекрасно. Мои люди свяжутся с ним. Это с бассейном. Теперь пол.

Иметь дело с Лореном все равно что оказаться в урагане. К концу часа он наметил грандиозную схему тщательных исследований пещеры, потом предложил обычным тоном: «Ну, что ж, Бен, отправляйся в лагерь, Я хочу с часик побыть здесь в одиночестве». – Мне не хотелось лишаться его общества, но я сразу встал.

– Идешь, Сал? – спросил я. Ведь Лорен хочет остаться один.

– Бен, я как раз в середине...

– Ничего, Бен, – сказал Лорен, – она мне не помешает. – И я оставил их в пещере.

Гостевой дом был давно подготовлен, но я пошел туда, чтобы присмотреть за выгрузкой багажа Лорена. Я заметил, что кто-то нарезал букет диких лилий, растущих под утесами, и поставил их в пивной кружке у постели. Я хотел поблагодарить матабеле, назначенного нашим поваром, дворецким и содержателем дома, за этот небольшой, но приятный сюрприз. Он смягчал унылость дома.

Проверив, все ли нормально действует в доме Лорена, я пошел в большое бунгало и убедился, что в холодильнике много льда и холодной воды. Потом распечатал свежую бутылку Глен Грант: мы с Лореном оба питаем слабость к этому нектару. Когда я занимался бутылкой, с раскопок пришли Рал и Лесли, я слышал, как они прошли в соседний кабинет. Я не собрался подслушивать, но перегородки здесь тонкие, как бумага.

Рал рявкал, как рассерженный зверь, а Лесли пищала.

– Ты ужасен! – задыхаясь, воскликнула она; ясно было, что к ней применялось физическое воздействие. – Кто-нибудь увидит!

– Но то, что я собираюсь делать ночью, никто не увидит, – объявил Рал.

– Тише! – попыталась успокоить его Лесли, но тщетно.

– Пять недель. Я думал, он никогда не приедет. Я сходил с ума.

– О Ралли Далли, дорогой, – прошептала Лесли.

Я покраснел. Тихо поставил бутылку и выбрался из комнаты. Я несколько недоумевал, каким образом прибытие Лорена – ясно ведь, что он его имел в виду, – внесло такое улучшение в физические взаимоотношения Рала и Лесли, и завидовал им, потому что у меня таких надежд не было.

Всем нам осточертела диета из консервированной пищи. Лорен привез с собой много свежих фруктов, овощей и мяса. На ужин у нас был молочный поросенок, золотисто-коричневый в своей потрескавшейся коже, с жареной картошкой, зеленым горошком и гигантской чашкой свежего салата. За столом разговаривали очень мало.

Когда унесли тарелки, Лорен зажег сигару. Я наполнил стаканы, и мы все сели кружком. Вначале я рассказал Лорену о нашем открытии карьера и о тех выводах, которые мы сделали. С этого перешел к выставке реконструкции города, выполненной Салли.

Я не ожидал от Лорена такой реакции. Мне казалось, что ему, как и всем нам, будет просто интересно, но он принял это как доказанный факт. Он очень возбудился, вскочил со стула, рассматривая каждую иллюстрацию, задавал множество вопросов, иногда снова садился и напряженно всматривался. Лицо его, по-прежнему осунувшееся и изможденное, временами приобретало чуть ли не безумное выражение.

Салли с нарочитой театральностью приберегла рисунок белого царя напоследок. И когда повесила его на доску, я увидел, как застыл Лорен. Белый царь был изображен в полном боевом вооружении, шлем и нагрудник из сверкающей бронзы, в руке щит, на поясе короткий меч. Рыже-золотистая борода причесана и уложена, и поза у него королевская. За ним через большие ворота идут его адъютанты, один несет боевой топор царя, другой – его лук и колчан со стрелами, а третий – золотой кубок вечной жизни.