Со смехом мы перешли к выставке меди и медной проволоки. Тут были браслеты и броши, позеленевшие и полусгнившие. Связки медной проволоки и медные слитки в форме креста Святого Андрея, каждый в двенадцать фунтов весом.

– Это не ново, – заметил Лорен.

– Конечно, – согласился я. – Их находят во всей центральной и южной Африке. Но форма слитков точно такая же, как и на финикийских шахтах в Корнуэлле, а также медных слитков в древних шахтах Кипра.

– И это не бесспорное доказательство? – спросил Лорен. Я покачал головой и повел его к находкам из железа. Все они настолько проржавели и были повреждены, что об их первоначальной форме и назначении можно было только догадываться. Тут были сотни наконечников стрел, в основном найденных на уровнях 1 и П, наконечники копий, мечи, головки топоров и ножи.

– Судя по количеству оружия или того, что мы принимаем за оружие, древние были воинственным народом. Или напротив, они боялись нападения и были хорошо защищены от него, – предположил я, вызвав общий ропот несогласия. От секции железа мы перешли к выставке моих фотографий, показывающих каждуя стадию раскопок, виды нижнего города, акрополя, храма и пещеры.

– Очень хорошо, Бен, – признал Лорен. – Это все?

– Самое хорошее напоследок, – я не мог удержаться от сценических эффектов и специально загородил конец склада. Я провел Лорена за первый экран, и вся моя команда с беспокойством следила за его реакцией. И не осталась разочарованной.

– Боже! – Лорен остановился перед фаллическими колоннами с их орнаментальными вершинами. – Птицы Зимбабве!

Их было три. Хоть и неполные, они достигали пяти футов в высоту и тридцать дюймов в окружности. Только одна из них была отностительно неповрежденной, две другие сильно повреждены и с трудом распознавались. Резная вершина каждой колонны первоначально, по-видимому, представляла собой изображение грифа с тяжелым клювом, согнутыми плечами и хищными когтями. Точно таких же птиц нашли в Зимбабве Холл, Макайвер и другие.

– Не птицы Зимбабве, – поправил я.

– Да, – подхватила Салли. – Именно с этих птиц были скопированы птицы Зимбабве.

– Где вы их нашли? – спросил Лорен, придвинувшись, чтобы лучше разглядеть фигуры из зеленого мыльного камня.

– В храме, – я улыбнулся Ралу и Лесли, которые приняли скромный вид, – за внутренней стеной. Вероятно, это религиозные объекты, посмотри, внизу изображение солнца. Очевидно, они связаны с поклонением Баалу как солнечному богу.

– Мы назвали их птицами солнца, – объяснила Салли, – так как Бен решил, что название «птицы Офира» слишком претенциозно.

– Почему они так повреждены? – Лорен указал на следы ударов, разбивших хрупкий мыльный камень.

– Можно только догадываться. Но мы знаем, что они были опрокинуты и лежали в беспорядке в слое пепла на уровне 1.

– Очень инетерсно, Бен. – Глаза Лорена устремились к последнему экрану в конце склада. – Ну, старый таинственный ублюдок, а что у тебя там?

– То, на чем основан город и вся колонизация, – я отодвинул экран, – золото!

Что-то есть в этом прекрасном маслянистом металле, что захватывает воображение. Все затихли. Предметы были старательно очищены, и теперь они испускали мягкое сияние, безошибочно свидетельствовавшее – золото.

Холодное перечисление отвлекает от тайны и восхищения. Общий вес предметов 683 унции. Тут было пятнадцать прутьев золота размером в мужской палец. Сорок восемь предметов украшения, булавки, броши и гребни. Статуэтка – женская фигура в четыре с половиной дюйма высотой...

– Астарта, Танит... – прошептала Салли, погладив ее. – Богиня луны и земли.

Вдобавок горсть золтых бус с давно исчезнувшими нитями, десяток солнечных дисков и множество осколков, обломков, кружков, назначение которых оставалось неясным.

– И наконец вот это, – я поднял тяжелый кубок чистого золота. Он был распющен, но основание осталось неповрежденным. – Посмотри, – сказал я, указывая на необыкновенно тонкийрисунок.

– Анк? Египетский символ вечной жизни? – Лорен взглянул на меня, ожидая подтверждения, я кивнул.

– Для христиан и язычников среди вас. Мы знаем, что фараоны часто использовали финикийцев для пополнения своих сокровищниц. Может, это, – я повернул в руках кубок, – дар фараона царю Офира?

– А помните чашу в правой руке Белой леди из Брандберга? – спросила Салли.

Этого нам хватило для обсуждения чуть не до утра, а на следующий день Салли с помощью Хитзер Уилкокс представляла свои рисунки и изображения из пещеры. Когда она демонстрировала фигуру белого царя, странное выражение опять появилось на лице Лорена, и он стал внимательней разглядывать изображение. Мы долго стояли молча, наконец он поднял голову и посмотрел на Салли.

– Я бы хотел, чтобы сделали копию этого рисунка для моей личной коллекции. Вы не против?

– С величайшим удовольствием – Салли счастливо засмеялась. Ее веселое улыбчивое настроение оказалось заразительно. Подобно большинству красивых женщин, Салли не всегда возражает против того, чтобы быть на виду. Она знала, что выполнила хорошую работу, и теперь наслаждалась аплодисментами.

– Я не могла решить, что это такое, – сказала она улыбаясь и повесила новый лист. – До сих пор я обнаружила семнадцать аналогичных символов. Хитзер называет их ходячими огурцами и двойными ходячими огурцами. У кого каие идеи?

– Головастики? – попробовал Рал.

– Многоножки, – чуть удачнее сказала Лесли.

Наше воображение иссякло, и мы замолкли.

– Есть еще идеи? – спросила Салли. – Мне казалось, что от собрания таких всемирно известных умных людей и специалистов можно было ожидать и большего...

– Бирема, – негромко сказал Лорен. – И трирема.

– Клянусь Юпитером! – я тут же увидел их. – Ты прав!

– Ниневийская квинкверема с далекого Офира, – радостно процитировал Питер.

– Форма корпуса, расположение весел – все соответствует, – продолжал я. – Конечно... такие корабли регулярно плавали по озеру.

Мы с этим согласились, но другие, очевидно, не согласятся.

После ланча мы отправились осматривать раскопки, и Лорен снова высказал несколько блестящих догадок. В углу, образованном утесом и внешней стеной, группа Пита обнаружила серию больших правильных ячейкоподобных помещений. Они соединялись длинным коридором, сохранились остатки мощеного пола и дренажной системы. Каждое помещение достигало примерно двадцати пяти квадратных футов. Это, кажется, было единственное сооружение за стеной, сделанное из камня, а не из глины.

Мы условно называли эти помещения «тюрьмой».

– Неужели мне придется проделывать здесь всю работу? – вздохнул Лорен. – Вы ведь только что показывали мне изображения боевых слонов.

– Слоновьи стойла? – спросил я.

– Быстро соображаешь, парень! – Лорен хлопнул меня по плечу, и я вспыхнул. – В Индии их называют слоновьи линии.

После обеда я около часа работал в своей затемненной комнате, проявив три пленки. Закончив, пошел отыскивать Лорена. На следующее утро он должен был улететь, и нам еще многое нужно было обсудить.

В доме для гостей его не было, в гостиной тоже, и когда я спросил, Рал сказал: «Мне кажется, он пошел в пещеру, доктор. Он попросил у меня фонарь».

Лесли как-то значительно взглянула на него, нахмурилась, быстро покачала головой, но для него это означало не больше, чем для меня. Я пошел за своим фонарем и двинулся по молчаливой роще, осторожно пробираясь между открытых раскопок. Из отверстия туннеля за большим фиговым деревом не было видно