Все занялись своими делами. Салли работала в пещере, ей помогал один из африканцев. Остальные четверо распоряжались каждый десятью работниками и получили район раскопок. Питер и Хитзер благоразумно выбрали в качестве места своей работы район вне главной стены, в руинах нижнего города. Именно здесь вероятнее всего обнаружатся мусор, разбитая керамика, старое оружие, потерянные бусы и прочие следы погибшей цивилизации.

Рал и Лесли с мечтами о золоте и сокровищах ухватились за возможность порыться внутри стен, в таком районе, который древние содержали в чистоте и где менее вероятны интересные находки. Такова разница между опытом и неопытностью, между импульсивностью молодости и холодным расчетом зрелости.

Я сохранял свободу, присматривая за всеми и выступая в роли советчика. Проводил время в разных местах, где мог принести пользу. Вначале с беспокойством присматривался к Ралу и Лесли, потом, убедившись, что они все делают правильно, успокоился: рекомендация Питера подтверждалась. Умные молодые люди, энтузиасты и, что самое главное, знают, как себя вести на археологических раскопках.

Четыре рабочих отряда организовались, довольно быстро были отмечены самые умные среди работников. И быстрее, чем я надеялся, фирма «Кейзин и Компания» начала действовать.

Работа была медленной, тщательной и исключительно благодарной. Каждый вечер, перед небольшим импровизированным концертом в гостиной, мы обсуждали результаты дневной работы, оценивали находки и их место в общей картине.

Первое открытие заключалось в том, что слой пепла и уровень 1 наблюдаются по всей территории раскопок, даже в нижнем городе. Пепел распределялся равномерно, но в отдельных местах был толще, чем в других. Радиоуглеродный метод давал, однако, один и тот же результат, и мы приняли за основу дату 450 год нашей эры. Эта дата как будто соответствовала или слегка предшествовала древнейшим бушменским рисункам в пещере.

Мы согласились, что бушмены заняли пещеру сразу вслед за уходом или исчезновением жителей древнего города. Мы называли жителей этого города просто «древними», считая, что их финикийское происхождение еще не доказано. Состояние, которое, как я горячо надеялся, скоро изменится.

В слое пепла постоянно попадалось большое количество человеческих останков. Рал обнаружил передний зуб резец в пепле у основания главной башни, Питер – целую плечевую кость и множество мелких обломков, которые с трудом поддавались идентификации. Эти непогребенные человеческие останки подкрепляли мою теорию о насильственном конце Лунного города.

Ее же поддерживало и поразительное исчезновение стен и башен, которые, как мы имели все основания полагать, возвышались некогда на этом глиняном слое с остатками каменных фундаментов, которые кое-где сохранились в очертаниях стен и башен.

Рал нерешительно предположил, что враг был так одержим ненавистью, что постарался стереть с лица земли все следы древних. И мы соглашались с этим.

– Это возможно. Но куда девались тысячи тонн обтесанных камней? – спросила Салли.

– Их разбросали по равнине, – предположил Рал.

– Подвиг Геркулеса, к тому же тогда на месте равнины было озеро. Чтобы избавиться от камней, их должны были рассеять на узкой полосе между холмами и озером. Но тут ни следа.

С виноватым видом Питер Уилкокс напомнил нам место в книге Кредо Мутва «Индаба, дети мои» о том, как древний город был перенесен его жителями, блок за блоком, с запада и как был этот город заново построен как Зимбабве.

– Это красный песчаник, – резко вмешалась Салли, – а Зимбабве построен из гранита, высеченного из скалы, на которой он стоит. Зимбабве в 275 милях на восток отсюда. Требуемая для этого работа немыслима. Я могу признать, что передалось искусство, технология, но не сам материал.

Больше никаких соображений не было, и мы от теорий перешли к фактам. В конце шестой недели нас впервые за все это время навестил Лорен Стервесант. Все раскопки и другие работы были прекращены, и мы провели двухдневный семинар, со мной в качестве председателя, на котором мы предъявили Лорену все наши достижения и выводы.

А они были внушительны. Прежде всего список различных предметов, обломков керамики и других находок занял 127 страниц машинописи. Большая часть из них принадлежала Питеру и Хитзер, и они и открыли семинар.

– До сих пор наши раскопки вне стен города проводились к северу от него примерно в тысяче футов от внешнего периметра. По-видмому, здесь находилось множество небольших помещений или домов из глины- сырца, крытых тростником, с крышей, поддерживаемой столбами...

Питер подробно описывал этот район, указывая средний рамер помещений и точное положение каждого найденного предмета. Лорен уже начал ерзать на стуле и поигрывать своей сигарой. Питер педантичен, как старая дева, в своем отношении к работе. Наконец он добрался до заключения. «Таким образом, предположительно на этой территории находился базар или рынок». И провел нас на склад, чтобы ознакомить с находками. Здесь были куски сильно проржавевшего железа, бронзовый гребень, ручка ножа в форме женского тела, четырнадцать бронзовых розеток – мы предположили, что это украшение щита, – двадцать пять фунтов бронзовых дисков, предметы в форме солнца и звезд, очевидно, украшения, шестнадцать изогнутых и измятых бронзовых пластин, которые, как мы полагали, являются частью нагрудника – элемент защитного вооружения, великолепное бронзовое блюдо двадцати четырех дюймов в диаметре с изображением солнца в центре и сложным узором по краям и еще примерно сорок фунтов бронзовых обломков, настолько поврежденных, что определить их назначение невозможно.

– Здесь все до сих пор обнаруженные бронзовые предметы, – сказал Питер Лорену. – Обработка грубая, но ни в замысле, ни в исполнении не принадлежит банту. Ближе всего финикийская работа. В отличие от римлян и греков, финикийцы мало внимания уделяли искусству. Их артефакты, как и их здания тяжелые и грубо исполненные. С другой стороны, привлекает внимание преклонение перед солнцем. Очевидно, это было политеистическое общество, но с явным преобладанием преклонения перед солнцем. Представляется, что в этом поселении главный финикийский бог Баал персонифицировался в виде солнечного диска.

Хотя Питер допустил обычную ошибку профессионала, рассуждая о неинтересных другим тонкостях, я позволил ему продолжать, не вмешиваясь. Обсудив отдельно каждый предмет, Питер подвел нас к следующему ряду столов, где были расставлены стекло и керамика.

– Стеклянные бусы весом в сто двадцать пять фунтов, всех цветов, но преимущественно синего и красного. Финикийские цвета, причем зеленые, белые и желтые обнаруживаются только в уровнях 1 и П. Иными словами, позже, чем 50 год нашей эры, что приблизительно совпадает с последней фазой поглощения финикийской цивилизации римлянами в Средиземноморье и последующим исчезновением этой цивилизации.

Я вмешался: «Римляне так тщательно поглощали финикийцев и все их достижения, что мы о них почти ничего не знаем.»

Я обратил внимание на Салли. Она была в великолепном настроении, полная перемена по сравнению с предшествующими шестью неделями, когда она оставалась неразговорчивой и отчужденной. Она промыла волосы, и они стали мягкими и блестящими. Кожа ее тоже блестела золотыми оттенками там, где ее коснулось солнце. Салли подкрасила губы и подвела глаза. Ее красота поразила мое сердце. Я заставил себя вернуться к обсуждению.

– ...а также обнаруженная керамика, – говорил Питер. Он указал на большую выставку фрагментов, частей и иногда почти целых предметов. – На всех предметах, за одним исключением, нет ни единой надписи. А вот и исключение. – Он взял обломок, лежавший на почетном месте, и протянул его Лорену. Хотя мы все уже много раз его видели, мы столпились вокруг Лорена. На обожженой глине виднелась буква.

– Обломок вазы или чаши. Буква, предположительно, пуническое Т.

Наконец нетерпение Лорена проявило себя. Он повернулся ко мне и положил руку мне на плечо. «Делай вывод, Бен. Признают это?»

– Конечно, нет, Ло. – Я с сожалением покачал головой. – Будут кричать: «Импортировано». Старый трюк: все, что не можешь объяснить, все, что не укладывается в твои теории, объявляй привозным или полученным тороговыми путями.

– Похоже, тебе не выиграть, Бен, – с сочувствием сказал Лорен, и я улыбнулся.

– По крайней мере нам не попалась китайская керамика четырнадцатого века или комнатный горшок с портретом королевы Виктории.