– Хватит! – вскрикнул Джимми Джаз. – Прекратите! – Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. В глазах у него стояли слезы. – Мы не сумеем ничего исправить, и вам это отлично известно! Это вроде как переодеть нас в Милашек. Вы хотите представить нас такими, какими мы никогда не были и не будем. Ничего у вас не выйдет! – Он указал на остальных Дьяволов. – Вы не знаете, что представляют собой эти ребята. Вы не знаете, каково это для них – жить в страхе, изо дня в день. А я знаю! И не собираюсь сидеть здесь и наблюдать, как вы делаете из них… что-то вроде святых хранителей для безнадежно больных!.. – Он сдернул с себя белую куртку и швырнул на пол, под ноги Ферману. – Можешь оставаться и заглатывать эту чушь, если угодно, но я – не желаю. Ты – как дурман, Ферман. Наконец-то я понял. Я не мог сказать этого раньше, потому что ты никогда не заходил так далеко. Теперь все встало на свои места. И вот еще что: я никогда не хотел становиться Дьяволом. И я больше не собираюсь им быть! – С этими словами он плюнул на куртку и зашагал к двери.
– Так, – сказал правовед. – Это еще что за фокусы?
Ферман погрыз ноготь.
– Нельзя просто так взять и слинять, – объявил он и, вскочив с места, метнулся к двери. – Я ему все кости переломаю.
Я кинулся следом за Ферманом.
– Подождите минутку, – бросил я остальным уже на бегу.
Я выскочил из конференц-зала, побежал по коридору и успел к тому моменту, когда Ферман нагнал Джимми Джаза и схватил его за плечо. Рука Фермана сжалась в кулак, готовая нанести удар.
– Не надо! – крикнул я.
– Да ладно, – сказал Джимми Джаз, разворачиваясь лицом к своему преследователю. – Давай, бей,
– Ты не можешь этого сделать, – выплюнул Ферман. – Не имеешь права выйти из игры. Никто не уходит.
– Верно. Никто не уходит из Дьяволов. Ты успеваешь убить их раньше.
Ферман подался вперед. Я поймал его за руку и крепко стиснул запястье. Обхватил его поперек груди и оттащил от Джимми Джаза.
– Не смей так говорить о Фадде и Маске! Они умерли справедливо, в бою.
– А как насчет Друла, Ферман? – Кривая ухмылка прорезала лицо Джимми. – Ах нет, я же забыл. Ты ведь приказал Джету его убить.
Ферман задергался у меня в руках, пытаясь вырваться, и я покрепче сжал его. Он оказался неожиданно легким; я мог бы без усилий швырнуть его через весь коридор.
– Отпусти его, – сказал я. – Это не тот путь, которым Джимми хочет идти. Подумай, Ферман. Может, это также и не твой путь. Возможно, это твой последний шанс пойти на попятный. – Очень медленно я ослабил хватку. – Что скажешь?
Ферман тяжело дышал от ярости.
– Джимми не может так просто уйти, Боддеккер, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу, как боксер на ринге. – Никто из тех, кто съел свое барбекю, не покинул Дьяволов. Приятель, это дорога в один конец.
Джимми Джаз рассмеялся.
– Да неужели?
– Ты знал правила, Джимми.
– Здесь мне нечего возразить.
Ферман улыбнулся мне.
– Я знал, что сумею выбить эту дурь у него из головы.
– Только дело в том, что я никогда не ел уличное барбекю.
– Ты что, последнего ума лишился, Джимми Джаз? Я видел, как ты отрезал их у одного из Молотков.
– Копченые устрицы, – сказал Джимми Джаз. – Я украл из магазина банку копченых устриц, в бою порезал себе руку бритвой, и они покрылись кровью. Ловкость рук, Ферман. Просто фокус. Я никого не покалечил а твои ребята начали относиться ко мне как к человеку. – Он поднял руку и показал бледный шрам, пересекающий ладонь.
– Ты! – заорал Ферман. – Ты! Ты… ты… ты…
Я кивнул Джимми, давая понять, что ему лучше уйти Потом взял Фермана за плечо, развернул его на сто восемьдесят градусов и повел обратно к конференц-залу.
– Поверить не могу! Вонючий маленький хорек! Он… он…
– Позволь ему в последний раз посмеяться над тобой, посоветовал я. – Мне кажется, он это заслужил.
Ферман потрясенно покачал головой.
– Что он собирается теперь делать? Устроиться на работу? Вот смех-то! Если я, еще раз увижу, как он дует в свою дуделку в метро…
– Ты обойдешь его по большой дуге, и ты сам это знаешь, Ферман. – Я остановился перед дверью конференц-зала. – У тебя есть более серьезная проблема: вот в этой комнате сидят паразиты, которые собираются выжать из тебя все соки. Тебе надо решить, что ты будешь делать.
– Да, – сказал Ферман, глядя в пол. – Копченые устрицы, надо же. Вот она, мясорубка судьбы…
Я вознамерился открыть дверь, но Ферман неуловимо быстрым движением вскинул руку и поймал меня за запястье.
– Да?
– Насчет Друла. Мне пришлось это сделать. Он раньше был лидером, понимаешь? Он меня и в грош не ставил и рано или поздно развалил бы Дьяволов. Боддеккер, Дьяволы – это вся моя жизнь.
– Дьяволы Друла? – спросил я.
– Ага. – Он рассмеялся. – Не самое ли кретинское имя, какое только можно придумать?…
…В конференц-зале правовед разъяснял свою хитрость остальным.
– Мне не нужно напоминать вам, что благодаря нашим усилиям самые жуткие асоциальные явления, вроде «Безжалостного убийцы» или «Марширующих идиотов» превратились в замечательные…
– С Дьяволами Фермана этого не случится, – заявил Ферман. – Джентльмены, моя организация слишком много для меня значит. Я не желаю смотреть, как она сообразуется в нечто «замечательное», как обрисовал здесь этот парень.
– Преобразуется… – тихонько поправил я.
– Так что вам придется принять Ровера, Шнобеля, Джета и меня такими, какие мы есть. С нашим преступным прошлым и всем остальным. Только в этом случае вы сможете заключить сделку с Дьяволами.
В зале возникла некоторая суматоха, по большей части спровоцированная правоведом, начавшим протестовать против столь неудачного поворота событий. Все остальные более или менее расслабились и ожидали вердикта «стариков».
В конечном итоге «старики» передали Ферману слэйт вместе со стилусом и сообщили, что он может просматривать контракт сколь угодно долго, прежде чем подписать его. Ферман уставился на первую страницу, мерцавшую на экране, обвел взглядом зал, посмотрел на стилус. Он пожевал губами, а затем его лицо внезапно просветлело.
– Я думаю, – объявил он, – что мы предоставим нашему агенту разобраться со всеми сложностями, и давайте наконец покончим с этим.
– Что ж, прекрасно, – обрадованно отозвалась Джустман. – Я обо всем позабочусь, как только получу права вашего поверенного адвоката.
– A тогда, – сказал Ферман, – может быть, вы заодно разберетесь с теми обвинениями, которые на мне висят…
…Послышалось громкое
Остаток дня канул в ничто, и вскорости я обнаружил себя сидящим на табурете у стойки Огилви. Хонникер снова вела свои войска в битву, маршируя в такт словам «Этот мир – мой мир!» Время от времени в музыку ввинчивались громкие крики «Победа!» и «Мы – агентство номер один!».
