– Мне тоже жаль, что у
– Куда это ты идешь?
– Иду? Я?
– Мой феррет утверждает, что ты собрался уходить.
– Правда? У моего феррета слишком длинный язык. Бэйнбридж покачала головой.
– Да нет. Просто нужно настраивать феррет определенным образом, если хочешь, чтобы он улавливал те или иные параметры.
– И ты настроила свой феррет так, чтобы он шпионил за моим?
– Ты бы видел себя, когда пришел после разговора со «стариками». Я решила за тобой присмотреть. Но даже я не ожидала, что ты так быстро соберешься уходить.
– Что ж. – Я ухмыльнулся. – Можешь считать меня трусом и слабаком.
– Нет, – сказала Бэйнбридж. – Ты отступаешь только затем, чтобы броситься вперед. Завтра ты вернешься, готовый к новым сражением.
– Да неужто?
Она кивнула.
– Надо думать, ты знаешь обо мне больше, чем я сам…
Бэйнбридж непринужденно пожала плечами.
– Может быть, я сумею помочь тебе восстановить силы.
– Как это?
– Я иду с тобой.
– Так, так. А тебе не кажется, что сначала следовало меня спросить?
Она проигнорировала мой вопрос.
– Так куда мы пойдем?
– А ведь тебе не очень-то хочется меня сопровождать, – сказал я.
– Я думаю, что сейчас не стоит оставлять тебя одного.
– Ты всерьез считаешь, что я собираюсь сделать какую-то глупость? За кого ты меня принимаешь? За Хотчкисса?
– Я вовсе не думаю, что ты сделаешь глупость.
– Это самая лучшая вещь, которую я слышал за последние дни, – сообщил я.
– Тем более тебе не стоит быть одному. Возьми меня с собой, Боддеккер.
Наверное, стоило убедить Бэйнбридж отказаться от своих намерений, однако я не очень хорошо соображал и долго не
К полудню мы добрались до Цеппелин-порта. Я зарезервировал два места на рейс к северной границе, заплатив за билет Бэйнбридж, – вопреки се протестам. Меня неотступно преследовало чувство вины: я был не в состоянии сказать ей, что между нами все кончено. Нужно работать над собой, думал я, заказывая билеты с оплаченным ленчем. воспитывать в себе мужество. Я перехитрил пятерых членов банды, которые легко могли убить меня, – а теперь не могу справиться с одной-единственной девушкой, которая мне в тягость, а у меня не хватает смелости послать ее к черту.
Путешествие на цеппелине не добавило мне радости. Поднялся ветер, воздушный корабль мотало из стороны в сторону Большинство пассажиров, включая и меня, чувствовали себя крайне некомфортно. Бэйнбридж без умолку трещала, рассказывая мне о приключениях ее собственной бабушки с материнской стороны. Я не прерывал ее, хотя, честно говоря, очень хотелось.
За этим занятием настало время ленча. Нам подали кусочки чего-то, напоминавшего хлеб из кислого теста – твердые, как гранит. К ним прилагались пакетики овощной пасты («Еда, идентичная натуральной»), которую следовало размазывать сверху. Сверх этого нам досталась большая бутылка винного напитка «Миньют Мэйд». К концу ленча я познакомился с историей семьи Бэйнбридж аж за последние семьдесят лет. Правда, дольше всего я буду помнить кусок полупережеванных овощей, застрявший у Бэйнбридж в щели между зубами. Там он и торчал, покуда она травила свои бесконечные байки. Поэтому, когда Бэйнбридж отправилась в дамскую комнату, я притворился спящим. Она, несомненно, смутится, едва лишь взглянет в зеркало, и ей будет проще, если не придется смотреть мне в глаза.
Сиденье скрипнуло, Бэйнбридж уселась рядом со мной, и мною овладело странное чувство, которое возникает от чужого пристального взгляда. Она смотрела целую вечность, а потом положила руку мне на лоб. В следующий миг чувство пропало. Бэйнбридж пошевелилась, послышался характерный щелчок монитора: она загрузила электронный журнал…
Мы опустились на станции Кингстон, обслуживающей Вудсток, и взяли велосипедную коляску, которая подвезла нас к самому комплексу. Это место выглядело как небольшой поселок, захватывающий часть исторического Вудстока. Здесь находились жилые дома, сгруппированные по виду услуг, оказываемых их обитателям: самостоятельное проживание, проживание с уходом и заботой, повышенная забота, полная забота и отделение наркотически зависимых. Дома окружали административные здания и вспомогательные строения, вроде станций техобслуживания или столовых. Вдоль опушки были разбросаны теннисные корты, чуть поодаль виднелся комплекс бассейна. Повсюду протянулись прогулочные дорожки. На въезде располагались два магазина сувениров: один – для современных вещей, другой – специализирующийся на антиквариате и ручной работе. Все необычайно красиво и уютно… Вот только дорожки вовремя дождя превращались в непролазную грязь.
По пути я остановился у магазина ручных работ, поскольку Бэйнбридж выразила желание его посетить. Домотканые рубашки не пришлись ей по вкусу, зато она влюбилась в ожерелье с зажимами для штор вместо бусин. Бэйнбридж собиралась купить его, пока я не объяснил, для чего изначально использовались зубчатые «крокодилы». Тогда она остановилась на паре сережек в форме птичек, сидящих на грифе гитары.
Мы прошли через поселок к зданиям «повышенной заботы». По мере того как приближалась наша цель, Бэйнбридж шагала все медленнее и медленнее. В конце концов я остановился и обернулся к ней.
– Слушай, – сказал я. – Тебе не обязательно идти туда. Некоторые люди справедливо полагают, что это место навевает депрессию…
– Да не в том дело, – сказала она. – Я беспокоюсь о тебе.
– Обо мне?
– У тебя все будет в порядке? Я хочу сказать, твоя бабушка живет в отделении повышенной заботы, и все такое…
– Бэйнбридж, – сказал я, – все в норме. Это же не полная забота, верно? И не уход за наркоманами. Ей там очень удобно.
– Тогда я не понимаю, зачем ты сюда приехал. Тебе нужно отдохнуть, развеяться…
Мне хотелось сказать, что это ей стоило бы развеяться. А еще лучше – испариться. Я приехал сюда, потому что путешествие давало мне возможность провести кучу времени в одиночестве. Я собирался сесть в цеппелин и спокойно поразмышлять о жизни, своих неудачах и о том, что делать дальше с «Миром Нано». Разумеется, с Бэйнбридж под мышкой я не мог себе этого позволить. Ее трескотня, бесконечные семейные истории, овощи, застрявшие у нее в зубах, – все это не оставляло мне возможности сосредоточиться.
Я не сказал ничего. Пожал плечами и отвернулся, надеясь, что она воспримет этот жест так, как ей понравится. Бэйнбридж вздохнула и проговорила с покорностью в голосе:
– Что ж, ладно. Я понимаю, что на подобный вопрос нелегко ответить сразу. Особенно мужчине.
Я невольно поморщился. Она не уставала напоминать мне, что мы с ней – мужчина и женщина. И разумеется, в этом слышался определенный подтекст, хотя предполагалось, что мы – просто друзья. В любом случае сейчас мне было определенно не до этого. Впрочем, с другой стороны, я отдавал себе отчет, что подобные вопросы будут следовать снова и снова. Особенно учитывая, что заинтересованное лицо – женщина. И уж тем более учитывая, что эта женщина – Бэйнбридж…
Вудстокский Приют Альтернативного Образа Жизни Повышенной Комфортности, отделение
