поднялся.Обнялись.– Попытаем без нянек.Будь покоен!Под стражей.А прочим по пуле и вплавь.Я зачем к тебе, Степа, —Каков у нас младший механик?– Есть один.– Ну и ладно.Ты мне его наверх отправь.День прошел.На заре,Облачась в дымовую завесу,Крикнул в рупор матросам матрос:– выбирай якоря! —Голос в облаке смолк.Броненосец пошел на Одессу,По суровому кряжуОранжевым крапомГоря.
Студенты
Бауман!Траурным маршемРяды колыхавшее имя! Шагом,Кланяясь флагам,Над полной голов мостовойВолочились балконы,По мере тогоКак под нимиШло без шапок:'Вы жертвою палиВ борьбе роковой'.С высоты одного,Обеспамятев,Бросился сольныйЖенский альт.Подхватили.Когда же и он отрыдал,Смолкло все.Стало слышно,Как колет мороз колокольни.Вихри сахарной пыли,Свистя,Пронеслись по рядам.Хоры стихли вдали.Залохматилась тьма.ПодворотниСкрыли хлопья.ОдернувПередники на животе,К моховой от охотногоДвинулась черная сотня,Соревнуя студенчествуВ первенстве и правоте.Где-то долг отдавался последний,И он уже воздан.Молкнет карканье в парке,И прах на Ваганькове —Нем.На погостной травеНачинают хозяйничатьЗвезды.Небо дремлет,ЗарывшисьВ серебряный лес хризантем.Тьма.Плутанье без плана,И вдруг,Как в пролете чулана,Угол улицы – в желтом ожоге.На площади свет!Вьюга лошадью пляшет буланой,И в шапке уланаПляшут книжные лавки,МанежИ университет.Ходит, бьется безлюдье,Бросая бессонный околышК кровле книжной торговли.Но толькоВ тулью из огняВходят люди, онаОглашается залпами — «Сволочь!»Замешательство.Крики:'Засада! Назад!'Беготня.Ворота на запоре.Ломай! Подаются.Пролеты,Входы, вешалки, своды.«Позвольте. Сойдите с пути!»Ниши, лестницы, хоры,Шинели, пробирки, кислоты.'Тише, тише,Кладите.Без пульса. Готов отойти'.Двери врозь.Вздох в упорКупороса и масляной краски.Кольты прочь,Польта на пол,К шкапам, засуча рукава.Эхом в ночь:'Третий курс!В реактивную, на перевязку!'«Снегом, снегом, коллега».– Ну, как?«Да куда. Чуть жива».А на площади группа.Завеянный тьмой Ломоносов.Лужи теплого вара.Курящийся кровью мороз.Трупы в позах полета.Шуршащие складки заноса.Снято снегом,ПроявленоВечностью, разом, вразброс.Где-то сходка идет,И в молчанье палатных беспамятствПроникаютСквозь стекла дверейОтголоски ее.«Протестую. Долой».Двери вздрагивают, упрямясь,Млечность матовых стеколИ марля на лбах.Забытье.
Москва в декабре
Снится городу:Все,Чем кишит,Исключая шпионства,Озаренная даль,Как на сыплющееся пшено,Из окрестностей ПресниЛетитНа трехгорное солнце,И купается в просе,И проситсяНа полотно.Солнце смотрит в бинокльИ прислушиваетсяК орудьям,Круглый день на закатеИ круглые дни на виду.Прудовая заряДостигаетДо пояса людям,И не выше грудейБаррикадные рампы во льду.Беззаботные толпыСнуют,Как бульварные крали.Сутки,Круглые суткиРаботаютПоршни гульбы.Ходят гибели радиГлядеть пролетарского граля,Шутят жизнью,Смеются,Шатают и валят столбы.Вот отдельные сцены.Аквариум.Митинг.О чем быНи кричали внутри,За сигарой сигару куря,В вестибюле дуреетДружинникС фитильною бомбой.Трут во рту.Он сосет эту дрянь,Как запал фонаря.И в чаду, за стекломВидит он:Тротуар обезродел.И еще видит он:РасскакавшисьНа снежном кругу,Как с летящих ветвей,Со стремянИ прямящихся седел,Спешась, градом,Как яблоки,ПрыгаютКуртки драгун.На десятой сигаре,Тряхнув театральною дверью,Побледневший курильщикВыходитНа воздух,Во тьму.Хорошо б отдышаться!Бабах…И – как лошади прерий — Табуном,Врассыпную —И сразу легчает ему.Шашки.Бабьи платки.Бакенбарды и морды вогулок.Густо бредят костры.Ну и кашу мороз заварил!Гулко ухает в фидлерцевПушкойМашков переулок.Полтораста борцовПротив тьмы без числа и мерил.После этогоГородПустеет дней на десять кряду.Исчезает полиция.Снег неисслежен и цел.Кривизну мостовойВыпрямляетПрицел с баррикады.Вымирает ходокИ редчает, как зубр, офицер.Всюду груды вагонов,Завещанных конною тягой.Электрический токТолько с годПротянул провода.Но и этот, понынеСудящийся с далью сутяга,Для борьбыВсю как естьОтдает свою сеть без суда.Десять дней, как палятПо Миусским конюшнямБутырки.Здесь сжились с трескотней,И в четверг,Как смолкает пальба,Взоры всехУстремляютсяКверху,Как к куполу цирка:Небо в слухах,В трапециях сети,В трамвайных столбах.Их – что туч.Все черно.Говорят о конце обороны.Обыватель устал.Неминуемо будет праветь.«Мин и Риман», — ГремятНа зареПереметы перрона,И семеновский полкПереводят на брестскую ветвь.Значит, крышка?Шабаш?Это после боев, карауловНочью, стужей трескучей,С винчестерами, вшестером?..Перед ними бежалИ подошвы лизалПереулок.Рядом сад холодел,Шелестя ледяным серебром.Но пора и сбираться.Смеркается.Крепнет осада.В обручах канонадыСараи, как кольца, горят.Как воронье гнездо,Под деревья горящего садаСносит крышу со склада,Кружась,Бесноватый снаряд.Понесло дураков! Это надо ведь выдумать:В баню!Переждать бы смекнули.Добро, коли баня цела.Сунься за дверь – содом.Небо гонится с визгом кабаньимЗа сдуревшей землей.Топот, ад, голошенье котла.В свете зареваНаспехУ Прохорова на кухнеДвое бороды бреют.Но делу бритьем не помочь.Точно мыло под кистью,ПожарНаплывает и пухнет.Как от искры,ПылаетОт имени минова ночь.Все забилось в подвалы.Крепиться нет сил.По заводамТемный ропот растет.Белый флаг набивают на жердь.Кто ж пойдет к кровопийце?Известно кому, – коноводам!Топот, взвизги кабаньи, —На улице верная смерть.Ад дымит позади.Пуль не слышно.Лишь вьюги порханьеБороздит тишину.Даже жутко без зарев и пуль.Но дымится шоссе,И из вихря —Казаки верхами.Стой!Расспросы и обыск,И вдаль улетает патруль.Было утро.ПросторОткрывался бежавшим героям.Пресня стлалась пластом,И, как смятый грозой березняк,Роем бабьих платковМылаВыступы конного строяИ сдавалаСмирителямБраунинги на
