В нашу прозу с ее безобразьемС октября забредает зима.Небеса опускаются наземь,Точно занавеса бахрома.Еще спутан и свеж первопуток,Еще чуток и жуток, как весть,В неземной новизне этих суток,Революция, вся ты, как есть.Жанна д'Арк из сибирских колодниц,Каторжанка в вождях, ты из тех,Что бросались в житейский колодец,Не успев соразмерить разбег.Ты из сумерек, социалистка,Секла свет, как из груды огнив.Ты рыдала, лицом василискаОзарив нас и оледенив.Отвлеченная грохотом стрельбищ,Оживающих там, вдалеке,Ты огни в отчужденьи колеблешь,Точно улицу вертишь в руке.И в блуждании хлопьев кутежныхТот же гордый, уклончивый жест:Как собой недовольный художник,Отстраняешься ты от торжеств.Как поэт, отпылав и отдумав,Ты рассеянья ищешь в ходьбе.Ты бежишь не одних толстосумов:Все ничтожное мерзко тебе.
Отцы
Это было при нас.Это с нами вошло в поговорку,И уйдет.И однако,За быстрою сменою лет,Стерся след,Словно годСтал нулем меж девятки с пятеркой,Стерся след,Были нет,От нее не осталось примет.Еще ночь под ружьемИ заря не взялась за винтовку.И однако,Вглядимся:На деле гораздо светлей.Этот мрак под ружьемПогруженВ полусонЗабастовкой.Эта ночьНаше детствоИ молодость учителей.Ей предшествует вечерКрушений,Кружков и героев,Динамитчиков,Дагерротипов,Горенья души.Ездят тройки по трактам,Но, фабрик по трактам настроив,Подымаются СаввыИ зреют Викулы в глуши.Барабанную дробьЗаглушают сигналы чугунки.Гром позорных телегГромыхание первых платформ.Крепостная РоссияВыходитС короткой пристрункиНа пустырьИ зоветсяРоссиею после реформ.Это народовольцы,Перовская,Первое марта,Нигилисты в поддевках,Застенки,Студенты в пенсне.Повесть наших отцов,Точно повестьИз века Стюартов,Отдаленней, чем Пушкин,И видитсяТочно во сне.Да и ближе нельзя:Двадцатипятилетье в подпольи.Клад в земле.На землеОбездушенный калейдоскоп.Что бы клад откопать,Мы глазаНапрягаем до боли.Покорясь его воле,Спускаемся сами в подкоп.Тут бывал Достоевский.Затворницы ж эти,Не чаяв,Что у них,Что ни обыск,То вывоз реликвий в музей,Шли на казньИ на то,Чтоб красу их подпольщик НечаевСкрыл в земле,УтаилОт времен и врагов и друзей.Это было вчера,И, родись мы лет на тридцать раньше,Подойди со двора,В керосиновой мгле фонарей,Средь мерцанья ретортМы нашли бы,Что те лаборантшиНаши материИлиПриятельницы матерей.Моросит на дворе.Во дворце улеглась суматоха.Тухнут плошки.Теплынь.Город вымер и словно оглох.Облетевшим листомИ кладбищенским чертополохомДышит ночь.Ни души.Дремлет площадь,И сон ее плох.Но положенным слогомПисались и нынче доклады,И в неведеньи бедЗа Невою пролетка гремит.А сентябрьская ночьЗадыхаетсяТайною клада,И Степану ХалтуринуСпать не дает динамит.Эта ночь простоитВ забытьиДо времен порт- Артура.Телеграфным столбамБудет дан в вожаки эшафот.Шепот жертв и депеш,Участясь,Усыпит агентуру,И тогда-то придетТа зима,Когда все оживет.Мы родимся на свет.Как-нибудьПредвечернее солнцеПодзовет нас к окну.Мы одухотворим наугадНепривычный закат,И при зрелище трубПотрясемся,Как потрясся,Кто б могОглянуться лет на сто назад.Точно ЛаокоонБудет дымНа трескучем морозе,Оголясь,Как атлет,Обнимать и валить облака.Ускользающий деньБудет плытьНа железных полозьяхТелеграфных сетей,Открывающихся с чердака.А немного спустя,И светя, точно блудному сыну,Чтобы шеи себеЭтот день не сломал на шоссе,Выйдут с лампами в ночьИ с небесБудут бить ему в спинуФонари корпусовСквозь туман,Полоса к полосе.
Детство
Мне четырнадцать лет.ВХУТЕМАСЕще школа ваянья.В том крыле, где рабфак,Наверху,Мастерская отца.В расстояньи версты,Где столетняя пыль на ДианеИ холсты,Наша дверь.Пол из плитИ на плитах грязца.Это дебри зимы.С декабря воцаряются лампы.Порт-Артур уже сдан,Но идут в океан крейсера,Шлют войска,Ждут эскадр,И на старое зданье почтамтаСмотрят сумерки,Краски,ПалитрыИ профессора.Сколько типов и лиц!Вот душевнобольной.Вот тупица.В этом теплится что-то.А вот совершенный щенок.В классах яблоку негде упастьИ жара, как в теплице.Звон у флора и лавраСливаетсяС шарканьем ног.Как-то раз,Когда шум за стеной,Как прибой, неослаблен,Омут комнат недвиженИ улица газом жива, —Раздается звонок,Голоса приближаются:Скрябин.О, куда мне бежатьОт шагов моего божества!Близость праздничных дней,Четвертные.Конец полугодья.Искрясь струнным нутром,Дни и ночиОткрыт инструмент.Сочиняй хоть с утра,Дни идут.Рождество на исходе.Сколько отдано елкам!И хоть бы вот столько взамен.Петербургская ночь.Воздух пучится черною льдинойОт иглистых шагов.Никому не чинится препон.Кто в пальто, кто в тулупе.Луна холодеет полтиной.Это в нарвском отделе.Толпа раздается:Гапон.В зале гул.Духота.Тысяч пять сосчитали деревья.Сеясь с улицы в сени,По лестнице лепится снег.Здесь родильный приют,И в некрашеном сводчатом чревеБьется об стены комнатКомком неприкрашеннымВек.Пресловутый рассвет.Облака в куманике и клюкве.Слышен скрип галерей,И клубится дыханье помой.Выбегают, идутС галерей к воротам,Под хоругви,От ворот – на мороз,На простор,Подожженный зимой.Восемь громких валовИ девятый,Как даль, величавый.Шапки смыты с голов.Спаси, господи, люди твоя.Слева – мост и канава,Направо – погост и застава,Сзади – лес,Впереди —Передаточная колея.На Каменноостровском.Стеченье народа повсюду.Подземелья, панели.За шествием плещется хвостРазорвавших затворПерекрестковИ льющихся улиц.Демонстранты у парка.Выходят на Троицкий мост.Восемь залпов с НевыИ девятый,Усталый, как слава.Это —(слева и
