справаНесутся уже на рысях.)Это —(дали орут:Мы сочтемся еще за расправу.)Это рвутсяСуставыДинастии данныхПрисяг.Тротуары в бегущих.Смеркается.Дню не подняться.Перекату пальбыОтвечаютПальбой с баррикад.Мне четырнадцать лет.Через месяц мне будет пятнадцать.Эти дни, как дневник.В них читаешь,Открыв наугад.Мы играем в снежки.Мы их мнем из валящихся с небаЕдиницИ снежинокИ толков, присущих поре.Этот оползень царств,Это пьяное паданье снега —Гимназический дворНа углу поварскойВ январе.Что ни день, то метель.Те, что в партии,Смотрят орлами.Это в старших.А мы:Безнаказанно греку дерзим,Ставим парты к стене,На уроках играем в парламентИ витаем в мечтахВ нелегальном районе грузин.Снег идет третий день.Он идет еще под вечер.За ночьПроясняется.Утром —Громовый раскат из кремля:Попечитель училища…Насмерть…Сергей александрыч…Я грозу полюбилВ эти первые дни февраля.
Мужики и фабричные
Еще в мартеБуранЗасыпает все краски на карте.Нахлобучив башлык,Отсыпается край,Как сурок.Снег лежит на ветвях,В проводах,В разветвлениях партий,На кокардах драгунИ на шпалах железных дорог.Но не радует даль.Как раздолье собой ни любуйся, — Верст на тысячу вширь,В небеса,Как сивушный отстой,Ударяет нуждаПерегарами спертого буйства.ОшибаетНа стужеСтоградусною нищетой.И уж вотУ господРасшибают пожарные снасти,И громадами заревКомандует море бород,И уродует страсть,И орудуют конные части,И бушует:Вставай,Подымайся,Рабочий народ.И бегут, и бегут,На санях,Через глушь перелесиц,В чем легли,В чем из спаленСпасались,Спаленные в пух.И весь путьВ соснякеВорожит замороженный месяц.И торчит копыломИ кривляетсяКрасный петух.Нагибаясь к саням,Дышат ели,Дымятся и ропщут.Вон огни.Там уезд.Вон исправника дружеский кров.Еще есть поезда.Еще толки одни о всеобщей:Забастовка лишь шастаетПо мостовым городов.Лето.Май иль июнь.Паровозный Везувий под Лодзью.В воздух вогнаны гвозди.Отеки путей запеклись.В стороне от узлаЗамираетГрохочущий отзыв:Это сыплются стеклаИ струпьяРасстрелянных гильз.Началось, как всегда.Столкновенье с войскамиВ предместьиПослужило толчком.Были жертвы с обеих сторон.Но рабочих зажглоИ исполнило жаждою местиИзбиенье толпы,Повторенное в день похорон.И тогда- тоЗагрохали ставни,И город,Артачась,Оголенный,Без качеств,И каменный, как никогда,Стал собой без стыда.Так у статуй,Утративших зрячесть,Пробуждается статность.Он стал изваяньем труда.Днем закрылись конторы.С пяти прекратилось движенье.По безжизненной ЛодзиБензиномРастекся закат.Озлобленье рабочихИзбрало разьезды мишенью.Обезлюдевший городОпутала сеть баррикад.В ночь стянули войска.Давши залп с мостовой,Из-за надолб,С баррикады скрывалисьИ, сдав ее, жарили с крыш.С каждым кругом колес артиллерииКто-нибудь падалИз прислуги,И с каждойПристяжкоюПадал престиж.
Морской мятеж
Приедается все,Лишь тебе не дано примелькаться.Дни проходят,И годы проходятИ тысячи, тысячи лет.В белой рьяности волн,ПрячасьВ белую пряность акаций,Может, ты-то их,Море,И сводишь, и сводишь на нет.Ты на куче сетей.Ты курлычешь,Как ключ, балагуря,И, как прядь за ушком,Чуть щекочет струя за кормой.Ты в гостях у детей.Но какою неслыханной бурейОтзываешься ты,Когда даль тебя кличет домой!Допотопный просторСвирепеет от пены и сипнет.Расторопный прибойСатанеетОт прорвы работ.Все расходится врозьИ по-своему воет и гибнет,И, свинея от тины,По сваям по-своему бьет.Пресноту парусовОттесняет назадОдинакостьПомешавшихся красок,И близится ливня стена.И все ниже спускается небоИ падает накось,И летит кувырком,И касается чайками дна.Гальванической мглойВзбаламученных тучНеуклюже,Вперевалку, ползком,Пробираются в гавань суда.Синеногие молньиЛягушками прыгают в лужу.Голенастые снастиШвыряетТуда и сюда.Все сбиралось всхрапнуть.И карабкались крабы,И к центруТяжелевшего солнцаКлонились головки репья.И мурлыкало море.В версте с половиной от тендра,Серый кряж броненосцаОранжевым крапомРябя.Солнце село.И вдругЭлектричеством вспыхнул «Потемкин».Со спардека на камбузНахлынуло полчище мух.Мясо было с душком…И на море упали потемки.Свет брюзжал до зариИ забрезжившим утром потух.ГлыбыУтренней зыбиСкользнули,Как ртутные бритвы,По подножью громады,И, глядя на них с высоты,Стал дышать броненосецИ ожил.Пропели молитву.Стали скатывать палубу.Вынесли в море щиты.За обедом к котлу не садилисьИ кушали молчаХлеб да воду,Как вдруг раздалось:– Все на ют!По местам!На две вахты!И в кителе некто,Чернея от желчи,Гаркнул:– Смирно! —С буксирного кнехтаГрозя семистам.– Недовольство!!!Кто кушать – к котлу,Кто не хочет – на рею.Выходи!Вахты замерли, ахнув.И вдруг, сообща,Устремились в смятеньиОт кнехтаБегом к батарее.– Стой!Довольно! — ВскричалОзверевший апостол борща.Часть бегущих отстала.Он стал поперек.– Снова шашни!!! —Он скомандовал:– Боцман,Брезент! Караул, оцепить! —Остальные,Забившись толпой в батарейную башню,Ждали в ужасе казни,Имевшей вот-вот наступить.Шибко бились сердца.И одно,Не стерпевшее боли,Взвыло:– Братцы!Да что ж это!И, волоса шевеля:– Бей их, братцы, мерзавцев!За ружья!Да здравствует воля! —Лязгом стали и ногОткатилосьК ластам корабля.И восстанье взвилось,Шелестя,До высот за бизанью,И раздулось,И тамКистенемОписало дугу.– Что нам взапуски бегать!Да стой же, мерзавец!Достану! —Трах-тах-тах…Вынос кисти по целиИ залп на бегу.Трах-тах-тах…И запрыгали пули по палубам,С палуб,Трах-тах-тах…По воде,По пловцам.– Он еще на борту!!! — Залпы в воду и в воздух.– Ага!Ты звереешь от жалоб!!! —Залпы, залпы,И за ноги за бортИ марш в порт-Артур.А в машинном возились,Не зная еще хорошенько,Как на шканцах дела,Когда, тенью проплыв по котлам,По машинной решеткеГигантомПрошелМатюшенкоИ, нагнувшись над адом,Вскричал:– Степа!Наша взяла!Машинист
