рей.Огромный бриг, громадой торсаЗадрав бока,Всползая и сползая, терсяОб облака.Москва в огнях играла, мерзла,Роился шум,А бриг вздыхал, и штевень ерзал,И ахал трюм.Матрос взлетал и ник, колышим,Смешав в одноМорскую низость с самым высшим,С звездами дно.Как зверски рявкать надо клеткеТакой грудной!Но недоразуменья редкиУ них с волной.Со стеньг, с гирлянды поднебесий,Почти с планетГорланит пене, перевесясь:«сегодня нет!»В разгоне свищущих трансмиссий,Едва упавЗа мыс, кипит опять на мысеСедой рукав.На этом воющем заводеСирен, валов,Огней и поршней полноводьяНе тратят слов.Но в адском лязге передачиТоски морскойСтоят, в карманы руки пряча,Как в мастерской.Чтоб фразе рук не оторвалоИ первых словРемнями хлещущего шквалаНе унесло.
9-е января (первоначальный вариант)
Какая дальность расстоянья!В одной из городских квартирВ столовой речь о ляоляне,А в детской тушь и транспортир.Январь, и это год Цусимы,И, верно, я латынь зубрю,И время в хлопьях мчится мимоПо старому календарю.Густеют хлопья, тают слухи,Густеют слухи, тает снег.Выходят книжки в новом духе,А в старом возбуждают смех.И вот, уроков не доделав,Я сплю, и где-то в тот же часТолпой стоят в дверях отделов,И время старит, мимо мчась.И так велик наплыв рабочих,Что в зал впускают в два ряда.Их предостерегают с бочек.Нет, им не причинят вреда.Толпящиеся ждут Гапона.Весь день он нынче сам не свой:Их челобитная законна,Он им клянется головой.Неужто ж он их тащит в омут?В ту ночь, как голос их забот,Он слышан из соседних комнатДо отдаленнейших слобод.Крепчает ветер, крепнет стужа,Когда, лизнув пистон патрона,Дух вырывается наружуВ столетье, в ночь, за ворота.Когда рассвет столичный хаосОкинул взглядом торжества,Уже, мотая что-то на ус,Похаживали пристава.Невыспавшееся событье,Как провод, в воздухе вися,Обледенелой красной нитьюОпутывало всех и вся.Оно рвалось от ружей в козлах,От войск и воинских затейВ объятья любящих и взрослыхИ пестовало их детей.Еще пороли дичь проспекты,И только-только рассвело,Как уж оно в живую сектуТолпу с окраиной слило.И лес темней у входа в штольню.Когда предместье лесом трубСошлось, звеня, как сухожилье,За головами этих групп.Был день для них благоприятен,И снег кругом горел и мерзАртериями сонных пятенИ солнечным сплетеньем верст.Когда же тронулись с заставы,Достигши тысяч десяти,Скрещенья улиц, как суставы,Зашевелились по пути.Их пенье оставляло пенуВ ложбине каждого двора,Сдвигало вывески и стены,Перемещало номера.И гимн гремел всего хвалебней,И пели даже старики,Когда передовому гребнюОткрылась ширь другой реки.Когда: «Да что там?» рявкнул голос,И что-то отрубил другой,И звук упал в пустую полость,И выси выгнулись дугой.Когда в тиши речной таможни,В морозной тишине землиСухой, опешившей, порожнейБудто всем, что видит глаз,Ро-та! Взвилось мечом Дамокла,И стекла уши обрели:Рвануло, отдало и смолкло,И миг спустя упало: пли!И вновь на набережной стекла,Глотая воздух, напряглись.Рвануло, отдало и смолкло,И вновь насторожилась близь.Толпу порол ружейный ужас,Как свежевыбеленный холст.И выводок кровавых лужицУ ног, не обнаружась, полз.Рвало и множилось и молкло,И камни их и впрямь рвалоГорячими комками свеклыХлестало холодом стекло.И в третий раз притихли выси,И в этот раз над спячкой баржВзвилось мечом Дамокла: рысью!И лишь спустя мгновенье: марш!
К октябрьской годовщине
1
Редчал разговор оживленный.Шинель становилась в черед.Растягивались в эшелоныТелятники маршевых рот.Десятого чувства верхушкойПодхватывали ковыли,Что этот будильник с кукушкойЛет на сто вперед завели.Бессрочно и тысячеверстноШли дни под бризантным дождем.Их вырвавшееся упорствоНе ставило нас ни во что.Всегда-то их шумную грудуНесло неизвестно куда.Теперь неизвестно откудаИх двигало на города.И были престранные ночиИ род вечеров в сентябре,Что требовали полномочийОбширней еще, чем допрежь.В их августовское убранствоВошли уже корпия, креп,Досрочный призыв новобранцев,Неубранный беженцев хлеб.Могло ли им вообразиться,Что под боком, невдалеке,Окликнутые с позицийЖилища стоят в столбняке? Но, правда, ни в слухах нависших,Ни в стойке их сторожевой,Ни в низко надвинутых крышахНе чувствовалось ничего.
2
Под спудом пыльных садов,На дне летнего дняНева, и нефти пятномРасплывшаяся солдатня.Вечерние выпускаГазет рвут нарасхват.Асфальты. Названья судов.Аптеки. Торцы. Якоря.Заря, и под ней, в западнеИнженерного замка, подобныйРавномерно-несметной, как лес, топотнеУдаляющейся кавалерии, плескЛитейного, лентой рулеткиРаскатывающего на роликах плитВо все запустенье проспектаШтиблетную бурю толпы.Остатки чугунных оградМестами целеют под кипойСобытий и прахом попытокУйти из киргизской степи.Но тучи черней, аппаратРевет в типографском безумьи,И тонут копыта и скрипы кибитокВ сыпучем самуме бумажной стопы.Семь месяцев мусор и плесень, как шерсть,На лестницах министерств.Одинокий как перст,Таков Петроград,Еще с государственной думыНочами и днями кочующий в чумахИ утром по юртам бесчувственный к шумуГольтепы.Он все еще не искупилПровинностей скиптера и ошибокПротивного стереотипа,И сослан на взморье, топить, как сизиф,Утопии по затонам,И, чуть погрузив, подымать эти тонныКартона и несть на себе в неметенныйСемь месяцев сряду пыльный тупик.И осень подходит с обычной рутинойКрутящихся листьев и мокрых куртин.
3
Густая слякоть клейковинойПолощет улиц колею:К виновному прилип невинный,И день, и дождь, и даль в клею.Ненасте настилает скаты,Гремит железом пласт о пласт,Свергает власти, рвет плакаты,Наталкивает класс на класс.Костры. Пикеты. Мгла. ПоэтыУже печатают тюкиСтихов потомкам на пакетыИ нам на кету и пайки.Тогда, как вечная случайность,Подкрадывается зимаПод окна прачечных и чайныхИ прячет хлеб по закромам.Коротким днем, как коркой сыра,Играют крысы на софеИ, протащив по всей квартире,Укатывают за буфет.На смену спорам оборонцевКак север, ровный совнарком,Безбрежный снег, и ночь, и солнце,С утра глядящее сморчком.Пониклый день, серье и