наострились — браво, чуткій песъ! Ва-ззы ва-ззы.

Флоренса жила одна въ огромномъ мрачномъ дом?. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и пустыя ст?ны, какъ зм?иныя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Ни одинъ волшебный замокъ, созданный сказочнымъ воображеніемъ въ дремучемъ л?су, среди болотъ и пропастей, не былъ столь одинокъ и запущенъ, какъ домъ м-ра Домби въ его угрюмой д?йствительности. По ночамъ, когда яркій св?тъ струился изъ сос?днихъ оконъ, онъ казался темнымъ пятномъ среди улицы; днемъ, между другими зданіями, онъ хмурился, какъ рыцарь печальнаго образа, мрачный и дикій въ своей непроницаемой таинственности.

Не было зд?сь двухъ свир?пыхъ драконовъ, стерегущихъ входъ передъ теремомъ угнетенной невинности; но на этихъ страшныхъ воротахъ каждый, казалось, читалъ адскую надпись: 'Оставьте всякую надежду вы, которые входите сюда'. Весь домъ былъ до такой степени запущенъ, что мальчишки безпрепятственно чертили м?ломъ разныя фигуры на мостовой и на перилахъ и рисовали чертенятъ съ рогами и хвостомъ на ст?нахъ конюшни. Случалось, м-ръ Таулисонъ разгонялъ неугомонныхъ шалуновъ, и тогда взам?нъ они принимались рисовать самого м-ра Таулисона съ длинными ушами, торчавшими изъ- подъ его шляпы. Никакого шуму, никакого движенія подъ запуст?лой кровлей. Странствующіе музыканты съ м?дными трубами не осм?ливались прогуд?ть ни одной ноты передъ этими окнами; прыгающіе савояры и шарманщики съ вальсирующими маріонетками б?гали, какъ отъ чумы, отъ запуст?лаго жилища.

Заколдованный домъ спитъ непробуднымъ сномъ ц?лые в?ка, но злой волшебникъ, по крайней м?р? не лишаетъ его обыкновенной св?жести. Чары надъ домомъ м-ра Домби им?ютъ опустошительное д?йствіе. Тяжелыя занав?сы утратили свои прежнія формы и повисли, какъ могильные саваны; зеркала потускн?ли; фигуры на коврахъ полиняли, какъ память минувшихъ событій; половицы покоробились и трещали отъ непривычныхъ шаговъ; ключи покрылись ржавчиной въ замкахъ дверей. Сырость расползлась по ст?намъ и затмила фамильные портреты. Пл?сень съ гнилью забралась въ чуланы и погреба. Пыль накопилась во вс?хъ углахъ, неизв?стно какъ и откуда. Пауки, моль и черви распложались съ каждымъ днемъ. Любознательный жукъ, самъ не зная какъ, попадалъ на л?стничныя ступени или пробирался въ верхнія комнаты. Крысы поднимали страшный гвалтъ по ночамъ и визжали въ темныхъ галлереяхъ, прокопанныхъ ими подъ панелями.

Мрачное великол?піе парадныхъ комнатъ, полуосв?щенныхъ сомнительнымъ св?томъ, пробивавшимся чрезъ затворенныя ставни, довольно хорошо соотв?тствовало типу заколдованнаго замка. Почерн?вшія лапы вызолоченныхъ львовъ, свир?п?вшихъ изъ-подъ своихъ чехловъ; мраморныя очертанія бюстовъ на пьедесталахъ, страшно выглядывавшихъ изъ своихъ потускн?вшихъ покрывалъ; часы, которые никогда не были заводимы, a если какъ-нибудь заводились — били неземныя числа, которыхъ не было на циферблат?; случайныя брянчанія вис?вшихъ люстръ, возв?щавшихъ фальшивую тревогу, какъ набатныя трещотки, и безобразныя группы другихъ фантастическихъ фигуръ, нахлобученныхъ саванами, — все это довершало картину могильнаго очарованія.

Была въ заколдованномъ дом? большая л?стница, по которой хозяйскій сынъ спустился въ могилу. Теперь по ней никто не ходилъ, кром? Флоренсы. Были другія л?стницы и галлереи, по которымъ тоже никто не проходилъ по ц?лымъ нед?лямъ. Были еще дв? в?чно запертыя комнаты, посвященныя блаженной памяти отжившихъ членовъ фамиліи. Носился слухъ — и вс? ему в?рили, кром? Флоренсы, — что по ночамъ бродитъ по пустымъ комнатамъ какая-то фигура, бл?дная и страшная, какъ выходецъ съ того св?та.

И жила Флоренса одна въ огромномъ мрачномъ дом?. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и холодныя ст?ны, какъ зм?иныя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Трава пробивалась на кровл? и черезъ щели панелей. Передъ окнами въ нижнемъ этаж? начинали показываться какія-то чешуйчатыя растенія, отдававшія червивою гнилью. Изсохшая глина отваливалась съ закопт?лыхъ трубъ и кусками падала на мостовую. Два тощія дерева съ чахоточными листьями совс?мъ завяли и корчились въ предсмертныхъ судорогахъ. По всему зданію цв?та изм?нили свою форму: б?лая краска превратилась въ желтую, желтая почти почерн?ла. Словомъ, великол?пный домъ знаменитаго негоціанта со смертью б?дной хозяйки превратился мало-по-малу въ какой-то темный и душный провалъ на длинной и скучной улиц?.

Но Флоренса расцв?тала зд?сь, какъ прекрасная царевна въ волшебной сказк?. Книги, музыка и ежедневные учителя, со включеніемъ Сусанны и Діогена, были ея единственными собес?дниками. Миссъ Нипперъ, постоянная слушательница вс?хъ уроковъ молодой д?вушки и наблюдательница ея занятій, почти сама сд?лалась ученою и даже по временамъ разсуждала очень д?льно объ отвлеченныхъ предмеіахъ, между т?мъ какъ Діогенъ, оцивилизованный, в?роятно, т?мъ же ученымъ вліяніемъ, клалъ по обыкновенію свою голову на окно и, гр?ясь на л?тнемъ солнц?, взиралъ умильными глазами на уличную суматоху.

Такъ жила Флоренса въ пустынномъ и дикомъ дом? среди своихъ занятій, и ничего не тревожило ея. Теперь, не боясь быть отверженной, она часто спускалась въ комнаты отца, думала о немъ и съ любящимъ сердцемъ подходила къ его портрету. Она безбоязненно смотр?ла на предметы, его окружавшіе, и см?ло садилась на его стулъ, не опасаясь угрюмаго взгляда. Она убирала его кабинетъ собственными руками, ставила букеты на его стол?, перем?няла ихъ, если цв?ты начинали увядать, и почти каждый день оставляла какой-нибудь робкій знакъ своего присутствія подл? того м?ста, гд? садился отецъ. Сегодня появлялся на его стол? разрисованный футляръ для часовъ; завтра этотъ подарокъ зам?нялся другою безд?лкой ея собственной работы, такъ какъ футляръ, думала она, слишкомъ р?зко бросается въ глаза. Иногда, въ безсонную ночь, ей приходило въ голову, что отецъ нечаянно прі?детъ домой и съ презр?ніемъ броситъ ея подарокъ; въ такомъ случа? она вдрутъ оставляла постель и, едва дыша, съ бьющимся сердцемъ, прокрадываясь на цыпочкахъ въ отцовскій кабинетъ, уносила въ свою комнату приготовленный подарокъ. Въ другой разъ, заливаясь слезами, она прикладывала лицо къ его письменному столу и оставляла на немъ поц?луй.

Никто не зналъ этой тайны страждущаго сердца, потому что никто не входилъ въ комнаты м-ра Домби, a Флоренса прокрадывалась въ нихъ по сумеркамъ, по утрамъ или когда домашняя прислуга сид?ла за об?домъ.

Но въ этихъ грустныхъ прогулкахъ Флоренса была не одна. Фантастическія мечты и призраки сопутствовали ей везд? и толпами роились въ ея воображеніи, когда она сид?ла въ пустынныхъ комнатахъ. Часто думала она, какъ полна была бы ея жизнь, если бы отецъ не отвергалъ ея любви, и мечты ея были такъ живы, вид?нія такъ ясны, что иной разъ казалось ей, что она въ самомъ д?л? любимая дочь. Обольщенная яркой мечтой, она припоминала, будто они когда-то вм?ст? горевали y постели умирающаго младенца, и сердца ихъ проникались взаимнымъ сочувствіемъ. Она вспоминала, какъ часто посл? того говорили они о своемъ любимц?, и какъ н?жный отецъ старался ее ут?шить общими надеждами и в?рой въ лучшую будущность по ту сторону гроба. Въ другой разъ казалось ей, будто мать ея еще жива. О, съ какою любовью вглядывалась она въ этотъ призракъ пылкаго воображенія, какимъ трепетомъ билось ея сердце! Но скоро спокойное размышленіе заступало м?сто сладкой мечты, и угрюмая д?йствительность снова леденила ее мертвящимъ вліяніемъ.

Но была одна мысль въ этой душ?, могучая и пылкая, которая поддерживала ее въ трудной борьб? съ несчастной д?йствительностью. Она ув?рила себя, что смертью не разрываются узы, соединяющія насъ съ предметами нашей любви: ув?ренность, общая вс?мъ несчастнымъ, для которыхъ жизнь не представляетъ никакой отрады, никакого успокоенія. Ей казалось, что ея мать и братъ, окруженные лучезарнымъ сіяніемъ, смотрятъ съ высоты неба на оставленную сироту, наблюдаютъ за ея поступками, видятъ ея мысли, сочувствуютъ горю, оживляютъ надежды ея сердца и готовы руководить ею на вс?хъ ступеняхъ ея земного странствованія. Эта мысль впервые озарила ее со времени рокового свиданія съ отцомъ въ посл?днюю ночь и съ той поры уже ни разу не оставляла ее. Думать объ этой надзв?здной жизни сд?лалось единственной