такъ же, какъ и вы, очень радъ, что могу взглянуть на васъ въ посл?дній разъ. Теперь, въ часъ разлуки, я могу говорить съ вами свободно и не стану больше противиться вашимъ откровеннымъ объясненіямъ.

Была какая-то глубокая меланхолія въ улыбк? Каркера, когда онъ произносилъ эти слова. Казалось очевиднымъ, душевное бремя подавляло его съ одинаковою силой даже теперь, когда онъ готовился къ дружескому разговору.

— Ахъ, м-ръ Каркеръ! — сказалъ молодой челов?къ, — зач?мъ вы прежде противились моей откровенности? Вы не могли мн? сд?лать ничего, кром? добра, я ув?ренъ въ этомъ.

Каркеръ покачалъ головой.

— Если бы я могъ, — сказалъ онъ, — сд?лать кому-нибудь добро на этой земл?, то, конечно, сд?лалъ бы его для васъ, молодой челов?къ. Ваше присутствіе со дня на день становилось для меня блаженствомъ и вм?ст? съ т?мъ поводомъ къ безполезнымъ угрызеніямъ сов?сти. Но блаженство брало верхъ передъ нравственною пыткой; теперь я очень хорошо узнаю это, когда теряю васъ изъ виду.

— Войдите, м-ръ Каркеръ, сд?лайте милость войдите и познакомьтесь съ моимъ добрымъ старикомъ. Я часто говорилъ съ нимъ о васъ, и онъ съ удовольствіемъ станетъ разсказывать все, что услышитъ обо мн?. О посл?днемъ нашемъ разговор?, — продолжалъ Вальтеръ съ н?которымъ затрудненіемъ, — я ничего не сказывалъ ему и, сл?довательно, никому на св?т?. Пов?рьте, м-ръ Каркеръ.

С?дой Джонъ младшій пожалъ его рук? и заплакалъ.

— Если я когда-нибудь познакомлюсь съ нимъ, Вальтеръ, — возразилъ онъ, — то единственно для того, чтобы слышать о васъ добрыя в?сти. Можете быть спокойны, я оправдаю вашу благоразумную осторожность. Но было бы несправедливо не сказать ему всей правды, если бы я самъ сталъ требовать его дов?рія. Поэтому, при всемъ вашемъ желаніи, я не могу войти сюда теперь же, какъ бы мн? ни было пріятно подол?е остаться съ вами въ эти минуты. Кром? васъ, н?тъ y меня ни одного друга, ни одного знакомаго, и даже для васъ безъ крайней нужды, я не нам?ренъ заводить знакомства.

— Над?юсь, вы позволите мн?, — сказалъ Вальтеръ, — навсегда остаться вашимъ другомъ. Вы знаете, какъ я этого желалъ, и теперь, когда мы съ вами разстаемся, м-ръ Каркеръ, желаніе мое усиливается.

— Довольно. Вы всегда были другомъ моего сердца, и если я изб?галъ васъ, пов?рьте, это противъ моей воли, но мои мысли всегда были заняты вами. Прощайте, Вальтеръ!

— Прощайте, м-ръ Каркеръ. Благослови васъ Богъ.

— Если, — сказалъ Джонъ Каркеръ въ сильномъ волненіи, удерживая руку растроганнаго юноши, — если, по возвращеніи сюда, когда уголъ мой будетъ пустъ, ты услышишь, гд? положили мои кости, приди и взгляни на мою могилу. Подумай, я могъ быть столь же честнымъ и счастливымъ, какъ и ты. И когда наступитъ мой посл?дній часъ, позволь мн? думать, что остается на земл? челов?къ, который будетъ вспоминать обо мн? съ сожал?ніемъ и снисходительностью. Вальтеръ — прощай!

И фигура его побрела, какъ бл?дная т?нь, по улиц?, осв?щеннрй яркими лучами прекраснаго л?тняго солнца. Скоро Вальтеръ совс?мъ потерялъ его изъ виду.

Наконецъ немилосердный хронометръ возв?стилъ, что Вальтеръ долженъ былъ взглянуть въ посл?дній разъ на деревяннаго мичмана. Дядя, племянникъ и капитанъ Куттль по?хали въ извозчичьей карет? на пристань, гд? они перес?ли въ лодку съ т?мъ, чтобы приплыть къ какому-то изгибу р?ки, котораго имя было безнадежной тайной для непривычныхъ ушей сухопутнаго челов?ка. Подъ?хавъ къ этому изгибу, гд? уже красовался 'Сынъ и Насл?дникъ', совс?мъ погруженный, они были встр?чены разнокалиберной толпой перевозчиковъ, изъ которыхъ одинъ чуть ли не за версту узналъ капитана и перекликался съ нимъ на тысячу ладовъ, звучавшихъ тарабарской грамотой для всякаго профана въ морскомъ д?л?. Это былъ старинный знакомецъ капитана Куттля, грязный циклопъ, шершавый и небритый, но съ такимъ зоркимъ окомъ, которое могло поспорить со вс?ми глазами Аргуса. Съ этимъ зам?чательнымъ мужемъ они вс? трое перебрались на бортъ 'Сына и Насл?дника'. На корабл? господствовало великое см?шеніе людей въ красныхъ рубахахъ, б?гавшихъ взадъ и впередъ, грязныхъ парусовъ, скомканныхъ на мокрыхъ палубахъ, распущенныхъ веревокъ и канатовъ различнаго сорта, бочекъ, боченковъ, ящиковъ, чемодановъ и всякой живности, умильно взиравшей на негра-повара въ дурацкомъ колпак?, украшеннаго зеленью передъ самыми его глазами и окуреннаго св?жимъ дымомъ.

Капитанъ немедленно отвелъ Вальтера въ уголъ и съ великимъ усиліемъ, отъ котораго даже побагров?ло его лицо, вытащилъ изъ кармана огромные серебряные часы, укр?пившіеся въ своей засад?, какъ втулка въ отверстіи бочки.

— Валли, — сказалъ капитанъ, кр?пко пожимая его руку, — вотъ теб?, дружище, прощальный подарокъ. Ставь ихъ каждое утро получасомъ назадъ, да еще въ полдень поверни стр?лку на пятнадцать минутъ, — и y тебя будутъ часики на славу.

— Что вы, капитанъ Куттль! помилуйте! — вскричалъ Вальтеръ, удерживая капитана, который уб?галъ отъ него прочь. — Возьмите ихъ назадъ, сд?лайте милость. У меня ужъ есть часы.

— Ну, въ такомъ случа?, — сказалъ капитанъ, нырнувъ въ одинъ изъ своихъ кармановъ, откуда выплыли дв? чайныя ложки и сахарные щипчики, которыми онъ вооружился для отклоненія предвид?нныхъ возраженій, — въ такомъ случа?, мой милый, прими отъ меня эту посудину. Пригодится на черный день.

— Н?тъ, н?тъ, не нужно и этого! очень вамъ благодаренъ. О, что вы д?лаете, капитань Куттль? не бросайте ихъ, — вскричалъ Вальтеръ, потому что капитанъ обнаружилъ явное нам?реніе швыриуть свою посудину за бортъ. — Вамъ они больше нужны, ч?мъ мн?. Дайте мн? лучше вашу палку. Мн? давно хот?лось им?ть ее. Вотъ такъ! благодарю васъ. Ну, прощайте, капитанъ Куттль! смотрите хорошенько за моимъ старикомъ. Прощайте, дядюшка Соломонъ! Благослови васъ Богъ!

Въ крайнемъ смущеніи спустились они на свою лодку, не видя и не слыша ничего, что происходило вокругъ. Когда Вальтеръ взглянулъ на нихъ, выб?жавъ на заднюю часть корабля, онъ увид?лъ, что дядя его сидитъ съ опущенною головою, a капитанъ Куттль колотитъ его въ спину своими огромными часами (в?роятно, это было очень больно) и д?лаетъ ободрительные жесты чайными ложечками и сахарными щипчиками. Уловивъ вглядъ Вальтера, капитанъ бросилъ свое сокровище на дно лодки съ совершеннымъ пренебреженіемъ, какъ-будто р?шался забыть о его существованіи, и, скинувъ лощеную шляпу, весело прив?тствовалъ отъ?зжавшаго друга. Лощеная шляпа ярко блистала на солнц?, и капитанъ неутомимо продолжалъ махать, пока Вальтеръ ужъ не могъ бол?е его вид?ть.

Въ эту минуту суматоха на корабл?, возраставшая постепенно, достигла до посл?днихъ пред?ловъ возможности. Дв? или три лодки отчалили отъ него съ громкимъ гвалтомъ, и безконечное ура вылет?ло изъ сотни разинутыхъ ртовъ. Паруса поднялись отъ попутнаго в?тра; вода заклокотала и заискрилась яркими брызгами подъ корабельнымъ носомъ, — и 'Сынъ и Насл?дникъ' быстро пустился въ дальній путь, припрыгивая и приплясывая, какъ множество другихъ сыновъ и насл?дниковъ, топившихъ на немъ свои надежды въ глубокомъ мор?.

День проходилъ за днемъ, и старикъ Соль съ капитаномъ Куттлемъ, зас?дая въ маленькой гостиной, плыли за молодымъ путешественникомъ по морской карт?, лежавшей передъ ними на кругломъ стол?. По ночамъ одинокій старикъ взбирался на чердакъ, гд? иной разъ ходуномъ ходила завывающая буря, смотр?лъ на зв?зды и прислушивался къ в?тру и долго стоялъ на часахъ, гораздо дол?е, ч?мъ караульный матросъ на корабельномъ борт?.

— Старичина Джой, сударь мой, никогда не будетъ охать да вздыхать. Это не въ его натур?, м-ръ Домби. Но и подъ этой жел?зной грудью таится чувствительное сердце и дай только разыграться этимъ чувствамъ… a вотъ въ томъ-то и штука, сэръ, что старый Багстокъ знаетъ, что это слабость, a онъ въ жизнь не поддавался никакимъ слабостямъ!

Такъ разгружался майоръ Багстокъ, принимая на Княгининомъ лугу м-ра Домби, который между т?мъ взбирался по л?стниц? въ его квартиру. М-ръ Домби за?халъ къ майору завтракать съ т?мъ, чтобы потомъ вм?ст? съ нимъ отправиться въ дорогу. Это утро было настоящей каторгой для злосчастнаго туземца: его